яростно прошипела она. — После всего сказанного ты ждешь, что я…
— Что я сказал? — спросил он. — Если я и выразил потрясение…
— Ты сказал, что я шлюха.
— Я не использовал этого слова!
— Тебе и не пришлось! Смысл был и так ясен.
— Я не имел в виду… — начал Габриэль.
Сильвия повернулась к нему, сверкая глазами.
— О, ты именно это имел в виду! И что бы ты сейчас ни сказал, ты по-прежнему будешь иметь это в виду. Ляг я с тобой в постель, ты изведешься при мысли о других мужчинах и еще сильнее будешь злиться на меня за то, что навлекла на тебя позор.
Она фыркнула, выпустив пар из ноздрей.
— Будешь думать, а не лучше ли они тебя. Не вспоминаю ли я о ком-то из них, когда прикасаюсь к твоему телу, не считаю ли тебя слабым и омерзительным. Я знаю тебя, Габриэль Хардман, и теперь-то знаю немало о других мужчинах тоже. И ты смеешь!.. — Ее крик наверняка было слышно из амбара. — Смеешь заявлять, что благочестиво и приемлемо брать в свою постель более одной женщины только потому, что живешь с людьми, у которых так принято!
Габриэль побледнел от гнева, однако взял себя в руки. Он хотел заполучить дочерей.
— Прошу прощения за свои слова, — проговорил он сквозь стиснутые зубы. — Я не отдавал себе отчета. Как ты можешь обвинять меня в этом?
— Ты вполне хладнокровно заявил, что заберешь у меня Пруденс и Пейшенс, — ответила Сильвия.
— Я им отец и буду их содержать!
— Нет, не будешь, — ровно сказала она и повернулась к дереву, за которым стоял Йен. — Будет?
Йен вышел из-за дерева.
— Нет, — мягко согласился он. — Не будет.
Габриэль облизал губы и тяжело вздохнул.
— Как же нам поступить, Сильвия? — Он явно пытался успокоиться. — Девочки хотят остаться со мной так же сильно, как я с ними. Что бы ты ни думала обо мне теперь, как ты можешь быть настолько бессердечной, чтобы отнять их у меня?
— Надеюсь, другие твои дети тебя утешат, — сказала Сильвия самым язвительным тоном, какого Йен прежде от нее не слышал. Она с силой потерла лицо ладонью, тоже стремясь обрести спокойствие. — Нет. По крайней мере в этом ты прав. Я знаю, как сильно они тебя любят, и никогда не скажу им ничего такого, что очернило бы тебя в их глазах. Но, думаю, тебе следует рассказать им о твоих здешних детях. Они поймут. А вот чего не поймут, так это почему ты скрываешь от них правду. А они рано или поздно узнают, пускай и не от меня.
Габриэль тоже вышел на свет, подволакивая хромую ногу. Причудливые пятна света и тени делали его похожим на старую березу с отслоившейся корой.
— Я не уеду отсюда без них, — проговорила Сильвия, обретя контроль над своими эмоциями. — Но я сообщу тебе, когда мы найдем дом, и ты сможешь их навестить. Помогу им написать тебе. Возможно, они снова приедут сюда повидаться с тобой, если это будет безопасно.
Сильвия выпрямила спину и разгладила передник.
— Я прощаю тебя, Габриэль, — тихо сказала она. — Однако впредь я тебе не жена.
89
Филатура
Саванна
30 сентября 1779 года
Альфред Брамби не походил на контрабандиста, во всяком случае такого, какими их представляла Брианна. Хотя надо признать, что среди ее знакомых единственными профессиональными контрабандистами были отец и Фергус. Мистер Брамби оказался солидным и красиво одетым джентльменом среднего роста; при встрече он запрокинул голову, приложил ко лбу ладонь козырьком и посмотрел на Бри снизу вверх, затем отвесил поклон и рассмеялся.
— Вижу, лорд Джон знает толк в хороших художниках, — сказал он с улыбкой. — Надеюсь, вы не берете плату за каждый дюйм, мадам? Иначе, боюсь, мне придется продать карету, чтобы позволить себе ваши услуги.
— Я действительно беру деньги за дюйм, сэр, — вежливо ответила Бри и кивнула на его миниатюрную жену. — Только в зависимости от размера картины, а не художника.
Брамби от души рассмеялся, а вслед за ним — и его весьма юная супруга.
Господи, — подумала Брианна, — ей же от силы восемнадцать, если не меньше! Хозяин меж тем повернулся к Роджеру, пожимая ему руку и вовлекая в оживленную беседу, в то время как его жена Анджелина, не заботясь о своем красивом платье, опустилась на колени и заговорила с Мэнди и Джемом, затем вскочила на ноги и пригласила их пойти взглянуть на мастерскую их матери.
Договоренность, предложенная гостеприимным мистером Брамби, состояла в том, что Маккензи будут жить в его доме как члены семьи столько времени, сколько потребуется Брианне для выполнения заказа. К ужину гости незаметно для себя влились в большое и веселое домашнее хозяйство Брамби с кучей слуг, отличной кухаркой и Хенрике, крупной и очень сноровистой служанкой-немкой. Прежде она была няней Анджелины и после замужества девушки настояла на том, чтобы переехать с ней в дом мистера Брамби.
— Как вы собираетесь проводить время, мистер Маккензи, пока ваша супруга занята живописью? — спросил мистер Брамби, когда подали вкуснейшее жаркое из свинины под яблочным соусом с бренди.
— Займусь кое-какими делами, сэр, — ответил Роджер. — Пресвитерия Чарльстона доверила мне доставить несколько писем, а еще у меня ряд мелких поручений от имени моего тестя, полковника Фрэзера.
— В самом деле? — Глаза мистера Брамби сверкнули за стеклами очков. — Наслышан о полковнике Фрэзере — да и кто нет? — однако не знал, что он делает отличный виски. — Хозяин дома кивнул на бутылку, подаренную Роджером перед обедом; он прихватил ее с собой к столу и делал маленькие глоточки из серебряной рюмки, которую дворецкий часто наполнял во время трапезы. — Если он заинтересован в расширении рынка…
Роджер улыбнулся и заверил мистера Брамби, что Джейми делает виски только для личного пользования. Мистер Брамби громко рассмеялся, преувеличенно подмигнул Роджеру и приложил палец к носу.
— Весьма разумно, — сказал он, — весьма разумно. С учетом нынешних таможенных и акцизных сборов предприятие вряд ли окупится, разве что по грабительской цене… и в этом, конечно, есть свои трудности.
Брианна наслаждалась ужином и пребывала в восторге от дома, построенного архитектором с хорошим вкусом. Однако необходимость одобрительно кивать каждому из Брамби по очереди ее утомила (оба они
