ее пожалеть о решении отказаться от Йена.
И вовсе не из тщеславия она размышляет о том, что лучше надеть по такому случаю, уверяла себя Рэйчел. Просто ей хотелось выглядеть… подобающе.
У нее было только два платья; значит — индиго. А насчет остального…
Кэтрин отвела гостью к сахему. Тот, внимательно выслушав просьбу, посмотрел на Рэйчел с тем же пристальным интересом, какой она видела на лице Клэр Фрэзер (и Денни, если уж на то пошло), когда они сталкивались с необычным медицинским явлением вроде тератомы — полой опухоли с зубами или волосами внутри. Однако сахем лишь кивнул и весьма подробно показал ей, как сделать краску из горсти темных сушеных ягод, вымоченных, судя по запаху, в оленьей моче и перетертых в синюю пасту, а затем смешать ее с белой глиной.
Когда приготовленные пигменты были одобрены сахемом, Кэтрин, наблюдавшая за процессом, отвела Рэйчел в свой будуар, где та могла с помощью зеркала аккуратно нанести их кистью из кроличьей лапки.
Рэйчел тщательно зачесала и стянула волосы сзади, затем раскрасила верхнюю часть лица, от линии роста волос до нижних век, сплошь белым цветом, а под ним, поразмыслив, нанесла узкую синюю полосу поперек переносицы. Йен сказал ей несколько месяцев назад (и Кэтрин Брант, хотя и с некоторым удивлением, подтвердила), что белый цвет означает мирные намерения, а синий — мудрость и доверие.
Рэйчел хотела спросить, считает ли Кэтрин такое решение мудрым, но не стала. Она прекрасно знала, что это глупость, однако синяя полоса служила воззванием для тех, кто ее видел, как и для нее самой.
— Готово? — спросила Рэйчел в очередной раз только лишь для собственного успокоения. — Женщины красят лица так же, как и мужчины?
— О да, — заверила Кэтрин. — Не для битвы, разумеется, а по особым случаям — в честь свадьбы, визита вождя, Клубничного фестиваля…
— По особым случаям, — уверенно повторила Рэйчел. — Да, это он и есть.
— Замечательно, — довольно сказала Кэтрин, глядя поверх плеча Рэйчел на ее отражение в зеркале. — С такими темными бровями и ресницами у тебя просто… убийственный взгляд. В хорошем смысле, разумеется, — поспешно добавила она, похлопывая Рэйчел по плечу.
* * *
У Вакьотейеснонсы был скромный, но добротный фермерский дом на своей земле, а за ним, как и у Тайенданегеа, на опушке леса стоял длинный общий дом — строение из дерева, шкур и кожаных ремней будто сливалось с деревьями.
Как большое животное, притаившееся в засаде, — подумала Рэйчел.
Встретив гостей во дворе перед домом, женщина пригласила их внутрь и угостила молоком, виски и маленьким сладким печеньем. Она вполне искренне восхищалась Огги и проявила деликатное уважение к Рэйчел, хотя слегка оторопела при виде ее раскраски и все время отводила взгляд.
Она и правда была очаровательна. В обычных для могавков рубашке и штанах из мягкой оленьей кожи, увешанная дюжиной маленьких серебряных колец; невысокого роста и все еще гибкая, несмотря на то что произвела на свет троих живых детей и Йексу, мертворожденную дочь Йена. Рэйчел решила, что они с ней одного возраста, хотя суровый климат и невзгоды оставили след на лице Работающей Руками. Зато ее живые глаза лучились теплом; она часто и открыто встречала взгляд Йена.
Вошли дети в сопровождении пожилой женщины, которая улыбнулась Йену. Младшие, девочки лет четырех и двух от роду, были прелестны, с мягкими темными глазами, как у матери, и серьезными красивыми лицами, вероятно унаследованными от покойного отца. Рэйчел постаралась не слишком пристально вглядываться в старшего мальчика лет семи-восьми и поборола искушение перевести взгляд с лица мальчика на лицо Йена.
Похож на своих сестер, однако не настолько, как они друг на друга, — подумала она. Высокий для своего возраста, худощавый, с живыми чертами лица: скорее обаятельный, чем красивый. Его глаза не походили на материнские — темные, но с ореховым оттенком, которого не было у девочек.
— А это мой старший сын, — с гордой улыбкой сказала Эмили, представляя детей. — Мы зовем его Тотис.
Тотис с любопытством оглядел гостей, однако больше всего заинтересовался Огги и по-английски спросил его имя.
— У него еще нет имени. — Йен улыбнулся мальчику. — Мы назвали его в честь губернатора Джорджии, человека по фамилии Оглторп, пока не появится настоящее имя.
Детей увели, и взрослые разговорились за едой. После того как они поели, Работающая Руками сообщила, что ей нужно ненадолго сходить в длинный дом, и пригласила Йена — наверное, он давно не бывал в подобном месте. Она ничего не сказала о Рэйчел, предоставив ей самой решать, идти ли с ними. Вежливо кивнув, Рэйчел сказала, что покормит Огги, а затем, возможно, придет.
— Признаюсь, мне любопытно. — Она открыто улыбнулась Работающей Руками. — Хотела бы я увидеть место, которое мой муж так долго называл домом.
Рэйчел прекрасно поняла мотивы, побудившие Вакьотейеснонсу пригласить Йена в длинный дом. Именно в этой обстановке Йен когда-то увлекся ею, там они жили вместе. От подобной мысли сердце у Рэйчел забилось чаще.
Она впервые задалась вопросом, не для того ли Йен взял ее, чтобы обезопасить себя.
— Бог его знает, — сказала она Огги, расшнуровывая корсет. — Но мы сделаем все возможное, правда?
* * *
Йен почувствовал запах задолго до того, как она отдернула медвежью шкуру, висевшую на входе. Дым и пот с примесью мочи и фекалий. Но в основном пахло огнем и едой — мясом, жареной кукурузой и тыквой, резким пивным духом и мехами. Он изо всех сил старался забыть холодное прикосновение зимы к своей коже и мускусный запах гладкого женского тела на меховой подстилке. Отбросив воспоминание в сторону с легкостью давней привычки, Йен вошел внутрь. Однако тяжелый воздух коснулся его — будто чья-то легкая ладонь легла на спину — и последовал за ним в темноту.
Дом был небольшой — всего на два очага. Рядом с одним из них две женщины присматривали за котелками, а в тени играли трое маленьких детей; запищавший было младенец тут же умолк, припав к материнской груди.
От этого звука волоски на шее у Йена непроизвольно поднялись. Еще одно воспоминание, вычеркнутое из памяти: тихие слезы Эмили в темноте после потери каждого из детей, когда ночью она слышала в длинном доме хныканье младенцев. Огги был старше и громче. Гораздо громче. И сильнее. Эта мысль его успокоила.
Она провела Йена в свой спальный закуток и села на лежанку, жестом велев ему сесть рядом на темную мягкую массу свернутых мехов.
Женщины снаружи находились достаточно далеко и не могли их услышать, если
