— А по–моему, надо бить в газгольдеры и в ТЭС, — сказала Фрис, — Они так бабахнут… Кстати, почему нас никто не шуганет отсюда? Мы же обнаглели, летим на высоте 500, мелькаем меганезийскими значками на крыльях.
— «Наутилус» в 200 милях к западу отсюда, — объяснил Керк, — Китайцы уроют любого засранца, который будет хулиганить. Кроме нас, разумеется. Мы хорошие засранцы.
— Вообще, вы не честно поступаете, — сказала Юн Чун, — Используете гуманитарный воздушный коридор для военной разведки. Мне стыдно за вас, честное слово.
— Мы уже не используем, мы на море смотрим, — весело ответил Керк, — Видишь, какое красивое? Как твои глаза, Юн. И такое же загадочное. Ты этого не знаешь, потому что никогда не видела своих глаз со стороны. В зеркале не то, оно искажает взгляд. А вот я вижу твои глаза по–настоящему. Они играют живым огнем, когда луч солнечного света касается их сбоку, как будто хочет погладить… Вот какие у тебя глаза, Юн!
Китаянка вздохнула, и чуть заметно улыбнулась одними уголками губ.
— Наверное, когда–нибудь я вспомню эти твои слова, и мне станет очень грустно.
— Не парься, — посоветовала Пума, хлопнув ее по спине, — Ты ведь не знаешь, что будет. Никто не знает, кроме Ориши Йемайи, или Паоро, как ее называет мой мужчина.
— Это богиня, в которую ты веришь? – спросила Юн Чун.
— Что значит веришь – не веришь? Это судьба. Она просто есть, вот и все.
— Мне этого не понять. Я считаю, что человек сам хозяин своей судьбы.
— Это тоже правильно, — легко согласилась африканка, — судьба там, где человек еще не знает. А там, где человек уже знает, он хозяин. Там он делает то, что ему хочется.
— Или то, что должен, — добавила китаянка.
— Если он должен, то он раб, — ответила Пума, — а свободный человек, он не должен.
— Свобода хороша в меру, — возразила китаянка, — Если человек совсем свободен, если у него нет никаких обязательств перед обществом и другими людьми, то в чем смысл его жизни? Он проживет впустую, и потом о нем никто даже не вспомнит.
— Обязательства, обязательства, — проворчала Пума, — Брось, гло, это придумали хитрые исламисты и попы–миссионеры. Они закручивают тебя в это, как в паучью паутину, ты думаешь: Ага, моя жизнь имеет смысл, потому что на мне красивая паутина. Но потом оказывается, что тебя просто поимели, да! Это очень херово.
— Хей, Черная кошка, — позвал Рон, — Ты уверена, что об этом надо говорить?
— Ya. Юн наш друг. Я не хочу, чтобы ей было плохо.
Рон легонько потрепал свою vahine по жесткой шапке коротко подстриженных волос.
— Как знаешь, Кошка. Делай, как знаешь.
— Вот что, Юн, — продолжала Пума, — Я слышала, как ты начала спорить с Ромаром. Я слышала твои слова: человек появляется не тогда, когда его родила мама, а когда его опутали паутиной чужие люди. Но это херня. Если мозги опутать всякими дурацкими запретами и обязательствами, то получится не человек, а калека.
— Ты говоришь, как Ромар, — заметила китаянка.
— Нет! Я говорю, как я. Я не знаю сложные научные слова, Зато я знаю: когда приходят миссионеры и учат жить, люди болеют. В позапрошлом году мы с констеблем Руптой ездили патрулировать маленький поселок Мпихо, там была миссия. Там учили: нельзя ходить без штанов. Даже совсем маленькие дети ходили в грязных штанах. Еще учили: девочки и мальчики играют отдельно, не трогают друг друга и не смотрят, как моются. Они не мылись. У них были заражения от грязи. Миссионеры так учили. Мы сказали женщинам: вы что, глупые? Зачем вы слушали этих уродов? Видите же: дети от этого болеют и пугаются? Теперь мы этих уродов расстреляли и привезли вам правильного медика. Он скажет: детям надо не штаны, а мыться. И играть вместе. Как раньше. Да!
— Никогда не рассказывай это при Эстер, — проворчал Рон, — Ты ее очень расстроишь.
— Не буду. Я знаю: она всех жалеет. Но мы их грохнули по закону. Написали бумагу.
— Пример классической педагогики, — констатировал Керк.
Фрис взяла сигарету из общей пачки, лежащей посреди салона, и поинтересовалась:
— В Транс–Экваториальной Африке расстрел считается педагогическим приемом?
— Нет, я про миссионерскую практику, — пояснил военфельдшер, — Ты не задумывалась, почему в большинстве архаичных племен вообще не бывает сексуальных неврозов?
— Им просто не до того, — предположила шведка, — Жизнь тяжелая.
— А почему этого практически нет в Меганезии в возрастной группе 25 лет и младше?
— А этого нет? – уточнила Юн Чун.
— Практически нет, — повторил он, — Исключения только у иммигрантов и жителей тех земель, которые присоединены значительно позже Алюминиевой революии.
— Объясни, — предложила Фрис.
— Легко. Сексуальное поведение у детей естественным путем формируется так же, как любое другое поведение. Они подражают взрослым, смотрят, что получилось, и затем корректируют свои действия. Но классическая педагогика торпедирует это дело.
— А с какого возраста детям не рано формировать сексуальность? – спросила китаянка.
— С момента рождения, как и любое другое. Сенситивность, моторика, коммуникация, анализ, все это начинает формироваться, едва младенец открыл глаза. Как только дети способны держать в руках инструменты, они начинают подражать рабочим операциям взрослых. Они еще не понимают, когда, куда и зачем нужно забивать гвозди, но уже делают это – иногда очень некстати, но это необходимые издержки обучения. Точно также, дети играют во что угодно, включая и сексуально–гендерные элементы. Им это необходимо, чтобы развить соответствующие навыки.
Китаянка несколько озадаченно почесала подбородок.
— Извини, Керк, но это ерунда. Как можно получить навыки сексуального поведения до полового созревания. Это… Как бы сказать…
— Технически невозможно, — договорила Фрис, — Эти штуки еще не работают.
— Девчонки, а вы в детстве не играли в куклы? – спросил он, — Я имею в виду, действия, которые повторяют операции матери при обращении с младенцем? Качать, кормить…
— Да. Потому что это как раз технически возможно, — ответила шведка.
— Ты в 5 лет могла бы родить ребенка и кормить его грудью? Ну, ты монстр…
— Стоп–стоп, я имитировала только кормление. Я в 5 лет имела слабое представление о том, как ребенок рождается, и мне нечего было имитировать.
— А если бы ты имела такое представление? – спросил он.
— Тогда, конечно. Ты правильно сказал: дети подражают всему, что видят у взрослых.
— Мой племянник часто имитирует, как дедушка напивается шнапсом, — вставил Олаф.
— Отличный пример, — сказал Керк, — При этом твой племянник не знаком с алкоголем?
— Только визуально, — сказал швед, — Ему, вообще–то, 4 года. Рановато будет.
Военфельдшер торжественно побарабанил ладонями по пластику пульта.
— Теперь, внимание, вопрос: если дети видят, как взрослые занимаются сексом (а они, разумеется, подглядывают, они же дети), то они будут это имитировать, или нет?
— Лучше, чтобы не подглядывали, — ответила Юн Чун, — и чтобы не имитировали.
— А что плохого, если они будут имитировать?
— Это же понятно! – китаянка удивленно подняла брови, — Им рано, не так ли?
— А в астронавтов им играть не рано? — вмешался Рон.
— Но это же разные вещи! — возразила Юн Чун.
— Why?! – хором спросили Рон и Керк.
Юн Чун с надеждой посмотрела на Фрис, но та лишь пожала плечами. Олаф слегка помассировал ладонью затылок и предположил:
— А вдруг у них раз — и получится по настоящему? Привет, ранний внезапный залет!
— Во–первых, это по–любому может произойти, — заметил Рон, — Во–вторых, в школе их заранее учат контрацепции, а в–третьих, есть пре–стоппер. Прикинь, Олаф, подростки всегда получают мелкие травмы. Байк, кайт, потасовки. Не держать же их в 4 стенах.
— Логично, — согласился швед, — просто с сексом это как–то не принято… Керк, а когда реальный секс считается нормой, в смысле медицины? В каком возрасте?
— Для мальчиков–северян в 14, для южан в 13. Для девочек: 13 и 12. Это все в среднем. Разброс плюс–минус 2 года. Есть случаи естественных родов в возрасте 9 лет. Лучше всего определять не по возрасту, а визуально: по вторичных половым признакам.
— Но человек в таком возрасте еще психически не готов! — возразила Юн Чун.
— Если ему не давать в это играть, то он никогда не будет готов, — ответил Керк, — ни в каком возрасте. И секс сольется с хроническим неврозом. Европейская педагогика, это превращения детей в untermensches, в управляемых и безвольных недочеловеков.
— Керк, на счет untermensches, это тебя занесло, — заметила Фрис.
— Нет, гло, — он покачал головой, — Это не меня занесло. Это европейцев занесло. Если полноценным людям прикажут собраться в 2 стада по миллиону, взять пушки и начать убивать друг друга, то они выполнят? Европейцы каждый раз выполняют, ты знаешь.
