Она уже сделала несколько рисунков больничной палаты. Призраки прятались в рисунках, теснились в углах комнаты. Поначалу ей было трудно засыпать с ними неподалеку, но постепенно она привыкла.
Воздух пах мылом и листеровым маслом; она регулярно принимала ванну, а няни смачивали руку антисептиком, опасаясь спренов горячки. На половине кроватей лежали больные женщины, вокруг которых стояли ширмы на колесиках; их можно было задернуть, обеспечивая относительное уединение. Шаллан носила простое белое платье, застегивающееся спереди, с длинным левым рукавом, защищавшим ее безопасную руку.
Потайной мешочек она перенесла в это платье и пристегивала его изнутри к рукаву. Никто не заглядывал в мешочек. Во время ванны они отстегивали его и, ни слова не говоря, отдавали ей, несмотря на его необычную тяжесть. Никто не заглянет в потайной мешочек женщины. Тем не менее она старалась ни на миг не расставаться с ним.
Для нее делали все, что она хотела, но из больницы не выпускали. Как в имении отца. И это пугало ее не меньше, чем головы-символы призраков. Она попробовала независимость и не хотела опять становиться такой, какой была. Избалованной. Изнеженной. Предметом для хвастовства.
К сожалению, скорее всего, она не сможет учиться у Джаснах. И предполагаемая попытка самоубийства дала ей великолепный предлог для возвращения домой. Она должна уехать. Остаться, отослав Преобразователь, было бы слишком самоуверенно, учитывая возможность уехать, не вызвав подозрений. Кроме того, ей удалось привести в действие Преобразователь. Во время долгой дороги домой она разберется, как сделала это, и, вернувшись, поможет семье.
Она вздохнула и, добавив немного теней, закончила рисунок. То самое странное место, где она побывала. Далекий горизонт с ярким, но холодным солнцем. Облака сверху, бесконечный океан внизу, солнце выглядит так, словно находится в конце длинного тоннеля. Над океаном порхают сотни огней, море света над морем стеклянных бусин.
Она подняла рисунок и посмотрела на другой, под ним. Он изображал ее саму, скорчившуюся на кровати и окруженную странными созданиями. Она не осмелилась рассказать Джаснах о том, что видела, — вдруг это как-то связано с кражей и использованием Преобразователя.
Следующая картинка. Она лежит в луже крови.
Она оглянулась. Одетая в белое женщина-ардент сидела около ближайшей стены, делала вид, что шьет, но на самом деле наблюдала за Шаллан. На всякий случай. Шаллан поджала губы.
Отличное прикрытие, сказала она себе. Великолепно работает. И перестань смущаться.
Она повернулась к последнему из сегодняшних рисунков. Одна из голов-символов. Нет ни глаз, ни лица, только зазубренный чужой символ, как будто вырезанный из кристалла. Они должны быть как-то связаны с Преобразованием. Или нет?
Я была в другом месте, подумала она. Я считаю… я считаю, что говорила с душой кувшина. Неужели кувшин, как и все другие вещи, имеет душу? Открыв мешочек и проверив Преобразователь, она обнаружила, что сфера, данная ей Кабзалом, потухла. Она припомнила слабое чувство света и красоты, бушующий шторм внутри себя.
Она забрала свет из сферы и отдала его кувшину — спрену кувшина — как взятку за Преобразование. Неужели именно так и работает Преобразователь? Или ее догадка неверна?
В палату вошли посетители. Шаллан опустила доску. Большинство женщин возбужденно уселись на кровати, увидев короля Таравангиана, одетого в оранжевые одежды. Он, как добрый дедушка, подходил к каждой кровати и разговаривал с больными. Шаллан слышала, что он часто появляется здесь, по меньшей мере раз в неделю.
Постепенно он достиг кровати Шаллан. Он улыбнулся ей и сел на мягкий стул, который ему поставил кто-то из его многочисленной свиты.
— А, юная Шаллан Давар. Я ужасно опечалился, узнав о происшествии. Извиняюсь, что не пришел раньше. Государственные дела.
— Вам не за что извиняться, Ваше Величество.
— Нет, есть, — сказал он. — Но ничего не поделаешь. И так многие жалуются, что я провожу здесь слишком много времени.
Шаллан улыбнулась. Она знала, что эти жалобы были притворными. Лендлорды, игравшие при дворе в политику, предпочитали, чтобы король как можно больше времени проводил вне дворца, не вмешиваясь в их интриги.
— Потрясающая больница, Ваше Величество, — сказала она. — Не верю своим глазам, здесь все так хорошо устроено…
Король широко улыбнулся.
— Мой величайший триумф. Светлоглазые или темноглазые, неважно, мы не отказываем никому — ни нищему, ни шлюхе, ни заморскому моряку. Все оплачивает Паланиум. Кстати, даже самые темные и бесполезные записи оттуда иногда помогают лечить.
— Я рада, что оказалась здесь.
— Очень сомневаюсь, дитя. Больница вроде этой, быть может, единственное место, на которое правитель тратит столько денег и был бы рад, если бы его никогда не использовали. Настоящая трагедия, что ты стала ее пациентом.
— Я хотела сказать, что предпочитаю болеть здесь, а не где-нибудь еще. Хотя это все равно что сказать — лучше захлебнуться вином, чем водой.
Король засмеялся.
— Что ты за прелесть! — воскликнул он, вставая. — Что я могу для тебя сделать?
— Выпустить отсюда.
— Боюсь, что я не могу разрешить, — сказал он, его глаза увлажнились. — Я должен положиться на мудрость моих хирургов и нянь. Они говорят, что ты все еще в опасности. Мы должны думать о твоем здоровье.
— Мое физическое здоровье улучшается в ущерб душевному, Ваше Величество.
Он покачал головой.
— Мы не можем допустить еще одного такого происшествия.
— Я… я понимаю. Но я уже чувствую себя намного лучше. Просто я слишком много работала. Сейчас я расслабилась и отдохнула. Нет больше никакой опасности, уверяю вас.
— Очень хорошо, — сказал он. — Но мы должны подержать тебя здесь еще несколько дней.
— Хорошо, Ваше Величество. Но, по крайней мере, разрешите мне принимать посетителей.
Персонал больницы настаивал, чтобы ее никто не тревожил.
— Да… Я подумаю, как помочь тебе. Я поговорю с ардентами и попрошу их разрешить посещения, хотя бы несколько человек в день. — Он заколебался. — Как только ты выздоровеешь, быть может, тебе стоит сделать перерыв в учебе.
Она изобразила на лице гримасу, стараясь не упасть в обморок от стыда.
— Мне очень не хочется, Ваше Величество, но я очень скучаю по семье. Возможно, мне придется вернуться к ним.
— Замечательная идея. Мои арденты, я уверен, более охотно освободят тебя, когда узнают, что ты едешь домой. — Он дружески улыбнулся и положил руку ей на плечо. — В этом мире иногда бушуют шторма. Но помни, после них всегда встает солнце.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
