— Нам-то с тобой все равно, — сказал Нортон. — Если захочется порыбачить, вон форельный садок в реке за городом. В омуте ниже моста такие рыбины попадаются — закачаешься!
— Нет, тут дело в принципе! — ответил парикмахер. — Эти чудаки заявляют, что краснокожие, видите ли, хозяева этой земли. Хозяева! Каково! Это не их земля. Просто мы позволили им жить там. Теперь, если пойдешь в резервацию, они заставят тебя платить за рыбу или за дичь; много платить заставят. Их лицензия наверняка будет дороже государственной. Они установят свои правила, ограничения… И нам придется жить по их законам — а что ты им докажешь? Вот увидишь, как они будут куражиться над нами.
— Зря ты себя заводишь, Джордж, — сказал Нортон. — Не думаю, что они станут куражиться над кем-нибудь. Ведь они заинтересованы в том, чтобы к ним приходило побольше людей. Они постараются сделать все, чтобы привлечь побольше рыбаков. Ведь это же их деньги…
Джордж снова щелкнул ножницами.
— Эти чертовы краснокожие! Вечно талдычат о своих правах. И важные такие стали! Называют себя коренными американцами. Они, видите ли, больше не индейцы, а коренные американцы, не иначе! А мы, видите ли, отобрали у них землю!..
Нортон рассмеялся.
— Ну раз уж ты заговорил об этом, то, по-моему, мы на самом деле отобрали у них землю. И неважно, что ты по этому поводу думаешь, — они на самом деле коренные американцы, Джордж. Если им нравится называть себя именно так, то у них есть все права на это. Они жили здесь испокон веков, а мы пришли и отобрали их землю; так было, и ты сам это знаешь.
— Мы имели право на это, — сказал Джордж. — Эта земля пропадала. Они ее не использовали. Разве что собирали иногда дикий рис или подстреливали какую-нибудь утку или бобра, чтобы шкуру содрать. А по-настоящему не использовали. Да они и не умели этого. А мы — умели! Поэтому мы пришли и нашли этой земле применение. Я тебе точно говорю, Фрэнк! Мы имели право взять землю и использовать ее. Мы имеем право на любую землю, которая пропадает без толку. Но сейчас нам этого не позволяют. Ты глянь, что у нас за рекой. Какие деревья! Громадные, прямые! Они же там стоят с тех пор, как Христос младенцем был; стоят и ждут, что кому-то пригодятся. Когда-то лесорубы их прозевали — и они так и стоят, как стояли с сотворения мира. Тысячи акров леса стоят и ждут! Миллионы кубических футов ждут, чтобы их распилили! И есть лесопромышленные компании, которые хотели бы этим заняться. Они обратились в управление округа, чтобы им дали право снять этот урожай. Думаешь, дали? Черта с два! Судья сказал, что это первозданная природа, и с топором туда — ни-ни! Лесное ведомство постановило, что эти тысячи акров леса, видите ли, национальное достояние и должны быть сохранены для потомков. Наследие, потомки!.. Как мы до этого дошли?
— Не знаю, — сказал Нортон. — По-моему, это нормально. Ведь хорошо стоять здесь и смотреть на дикую природу за рекой. И выбраться туда, побродить — тоже хорошо. Тишина, покой, торжественность какая-то… Хорошо, что у нас есть такое место.
— А мне плевать на это! — сказал парикмахер. — Я тебе говорю, все это мура: нас попросту дурят. Дурят все эти занюханные благодетели. У них, видите ли, душа болит; вечно они вопят, что мы должны, мол, помогать бедным, угнетенным краснокожим, должны беречь леса, не загрязнять воздух… Мне плевать на все, что они там болтают; краснокожим нужно обижаться только на себя. Они же все лентяи. Они все вместе не отработали честно ни одного нормального рабочего дня; ни одного на всех, это я тебе говорю. Только лежат и стонут. И вечно с протянутой рукой. Вечно кричат, что мы им должны. И сколько им ни дай — все мало; все кричат, что должны еще. А я говорю, что мы им ничего не должны, кроме хорошего пинка в их ленивую задницу. У них был шанс — они его не использовали. Слишком тупы были или слишком ленивы. Им же принадлежала вся эта чертова страна, до того как белые пришли, а они ничего хорошего не сделали из нее. А теперь мы заботимся о них; но чем больше для них делается — тем больше они хотят. Теперь уже не просят — требуют… Каждый из них только этим и занимается: требует что-нибудь такое, чего у него нет. А какое право они имеют требовать? Что они о себе возомнили? Вот запомни. Еще с этим делом не успеют покончить, как краснокожие из резервации потребуют отдать им всю северную Миннесоту, а может, и кусок Висконсина в придачу. Вот увидишь. В точности как сейчас в Блэк-Хилсе. Мол, Блэк-Хилс и Бигхорн принадлежат им; какие-то там, мол, договоры есть столетней давности или того больше. Мол, мы отобрали у них землю, и никаких прав на нее у нас нет. В Конгресс бумагу какую-то накатали, в суд подали — отдавайте, мол, Блэк-Хилс и Бигхорн. И теперь, чего доброго, какой-нибудь судья скажет, что у них и в самом деле есть права на те земли; а в Конгрессе полно умников, которые работают на них и твердят, что у них, мол, законные права… А белые вложили в эти земли годы труда и миллионы долларов, чтобы сделать из них что-нибудь стоящее! Когда там краснокожие хозяйничали, там только бизоны паслись. — Он взмахнул ножницами и добавил: — Вот погоди, увидишь. У нас то же самое будет.
— Беда с тобой, Джордж, — сказал Нортон. — Ты же фанатик.
— Можешь называть меня как хочешь, — ответил парикмахер. — Мы старые друзья, я не обижусь. Но я знаю, что прав. И не боюсь говорить вслух, что думаю. Когда ты называешь кого-нибудь фанатиком — это значит только, что вы с ним думаете по-разному. Тебе просто больше нечего сказать, и ты начинаешь обзываться.
Нортон не ответил. Парикмахер тоже умолк и принялся за работу.
Два квартала магазинов и деловых контор городка Лоун-Пайн дремали в предвечернем тепле. День был ясный, из тех, что бывают ранней осенью. Вдоль улицы стояло несколько автомашин. Три собаки исполняли ритуал взаимного приветствия, словно трое старых друзей, встретившихся на перекрестке. Стиффи Грант, оборванный местный бродяга, сидел возле дверей единственной в городке скобяной лавки на бочонке из-под гвоздей и старательно курил сигару; ему повезло — он нашел ее в канаве почти целой. Салли, официантка из Пайн-кафе, не спеша подметала тротуар перед своим заведением — так не хотелось уходить из-под теплого осеннего солнца. В конце восточного квартала показалась машина Кермита Джонса, банкира; он торопился на станцию обслуживания.
…Джерри Конклин, студент-лесоустроитель, заканчивавший Миннесотский университет, припарковывался у въезда на мост, который соединял берега Пайн-Ривер ниже городка. Джерри достал зачехленную удочку и начал ее собирать. Несколько месяцев назад он останавливался на станции обслуживания в Лоун — Пайне по дороге в лесничество, и ему сказали, что в заводи ниже моста попадаются форели — размеров невероятных. Будучи заядлым рыболовом, он не забыл разговора, но до сих пор ему не удавалось проверить, так ли это. Но сегодня, по дороге из лесничества, где он провел несколько дней, изучая экологию девственного соснового леса, он сделал крюк в несколько миль и завернул к этой заводи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
