— Нет, — сказала Мирри Маз Дуур. — Эту ложь ты сказала себе сама. Ты знала цену.
«Знала? Неужели? Если я оглянусь, я пропала».
— Цена выплачена, — сказала Дени. — Конь, мое дитя. Куаро и Квото, Хагго и Кохолло. Я заплатила несколько раз. — Дени поднялась с подушек. — Где кхал Дрого? Покажи мне его, повитуха-мейега, волшебница, кем бы ты ни являлась на самом деле. Покажи мне теперь кхала Дрого, покажи мне, за что отдала я жизнь своего сына.
— Как тебе угодно, кхалиси, — сказала старуха. — Пойдем, я отведу тебя к нему.
Дени не знала, что настолько слаба. Сир Джорах обнял ее за плечи и помог встать.
— Это можно сделать и потом, моя принцесса, — сказал он негромко.
— Я увижу его немедленно, сир Джорах!
После мрака шатра свет снаружи показался ей ослепительным. Солнце проливало расплавленное золото на обожженную и бесплодную землю. Служанки ожидали Дени с фруктами, вином и водой, а Чхого шагнул вперед, чтобы помочь сиру Джораху поддержать ее. Агго и Ракхаро стояли позади. Сверкающий под солнцем песок мешал ей смотреть, и Дени подняла руку, прикрывая глаза. Вокруг неровного кострища бродили несколько дюжин лошадей, тщетно пытавшихся отыскать хоть какой-нибудь травы, за ними стояли редкие шатры. Небольшая группа детей собиралась поглазеть на нее, женщины занимались работой, старцы усталыми глазами разглядывали синее небо, отмахиваясь от кровавых мух. Она сумела насчитать сотню людей, не более. Там, где стояли остальные сорок тысяч, лишь, поднимая пыль, гулял ветер.
— Кхаласар Дрого ушел, — сказала она.
— Кхал, который не способен ехать на коне, больше не кхал, — ответил Кхого.
— Дотракийцы следуют только за сильным, — добавил сир Джорах. — Прости, принцесса, их нельзя было удержать. Первым уехал ко Поно, он назвал себя кхалом Поно, и многие последовали за ним. Чхако последовал его примеру. Остальные бежали тайно — ночь за ночью, большими и малыми группами. Теперь на месте прежнего кхаласара Дрого в дотракийском море появилась дюжина новых кхаласаров.
— А с нами остались старые, — сказал Агго. — Испуганные, слабые и больные. И мы, присягнувшие. Мы остаемся.
— Они увели стада кхала Дрого, кхалиси, — сказал Ракхара, — нас было мало, и мы не смогли остановить их. Сильный вправе отбирать у слабого. Они увели с собой и рабов, твоих и кхала, но все же кое-кого оставили.
— А Ероих? — спросила Дени, вспомнив ту испуганную девушку, которую спасла у стен города ягнячьих людей.
— Ее забрал Маго, теперь он кровный наездник кхала Чхако, — сказал Чхого. — Он брал ее так и эдак, а потом отдал своему кхалу, а Чхако отдал своим кровным. Их было шестеро. Потешившись, они перерезали ей горло, кхалиси.
— Так было ей суждено, кхалиси, — сказал Агго.
«Если я оглянусь, то пропаду».
— Жестокая судьба, — проговорила Дени. — И все же не столь жестокая, как та, что ожидает Маго. Обещаю вам перед богами старыми и новыми, перед богами конного и ягнячьего народа, перед всяким живым богом. Клянусь в этом Матерью гор и Чревом Мира. Я потешусь над ними так, что Маго и ко Чхако будут молить о том милосердии, которое они дали Ероих.
Дотракийцы неуверенно переглянулись.
— Кхалиси, — принялась объяснять служанка Ирри, словно бы обращаясь к ребенку, — ко Чхако теперь кхал, он правит двадцатью тысячами всадников.
Она подняла голову.
— А я Дейенерис Бурерожденная. Дейенерис из дома Таргариенов, наследница Эйегона-завоевателя, Мейегора Жестокого и старой Валирии. Я — дочь дракона и клянусь перед вами, что этим людям суждена жестокая смерть. А теперь проведите меня к кхалу Дрого.
Он лежал на голой ржавой земле, глядя на солнце. Дюжина кровавых мух ползала по его телу, но кхал не замечал их. Дени отогнала насекомых и стала на колени возле мужа. Глаза Дрого были широко открыты, но он не видел ее, и Дени сразу поняла, что кхал слеп. Она прошептала его имя, но он не услышал. Рана на груди зажила, оставив ужасный серо-желтый шрам.
— А что он делает здесь на солнце? — спросила она.
— Похоже, ему нравится тепло, принцесса, — проговорил сир Джорах. — Глаза кхала следуют за солнцем, хотя он его не видит. Он может даже ходить. Он идет туда, куда ты его ведешь, но не дальше. Он ест, если кладешь ему пищу в рот, пьет, если лить ему воду в губы.
Дени ласково поцеловала свое солнце и звезды в чело и встала перед Мирри Маз Дуур.
— Мейега, твое волшебство слишком дорого стоит.
— Но кхал жив, — сказала Мирри Маз Дуур. — Ты просила, чтобы он жил, и заплатила за это.
— Но это не жизнь для такого человека, как Дрого. Он жил смехом, мясом, жарящимся на костре, и конем между ног своих. Он жил, встречая врага аракхом в руке и колокольчиками, звенящими в волосах. Он жил своими кровными и мной, и сыном, которого я должна была родить ему.
Мирри Маз Дуур промолчала.
— А когда он станет таким, каким был прежде? — потребовала ответа Дени.
— Когда солнце встанет на западе и опустится на востоке, — забормотала Мирри Маз Дуур. — Когда высохнут моря и ветер унесет горы, как листья. Когда чрево твое вновь зачнет и ты родишь живое дитя. Тогда он вернется — но прежде не жди!
Дени махнула сиру Джораху и всем остальным:
— Отойдите, я хочу поговорить с этой мейегой!
Мормонт и дотракийцы отступили.
— Ты знала, — сказала Дени, когда их никто не мог услышать. Ее терзала боль изнутри и снаружи, но ярость придавала ей силы. — Ты знала, ЧТО я покупаю, и знала цену, но тем не менее заставила меня заплатить ее за другое…
— Они не должны были сжигать мой храм, — мирно ответила тяжелая плосконосая женщина. — Это прогневало Великого Пастыря.
— Это сделал не бог, — с холодом в голосе сказала Дени. «Если я оглянусь, я пропала». — Ты обманула меня. Ты убила дитя во мне.
— Жеребец, который покроет весь мир, теперь не сожжет ни одного города. Его кхаласар не втопчет в пыль ни одной страны.
— Я заступилась за тебя, — сказала она. — Я спасла тебя.
— Спасла меня? — Лхазарянка плюнула. — Трое всадников взяли меня, и не как мужчина берет женщину, а сзади, как пес поднимается на суку. Четвертый был во мне, когда ты ехала мимо. Когда же ты спасла меня? Я видела, как сгорел дом моего бога, в котором я исцелила несчетное множество добрых людей. Мой дом они тоже сожгли; я видела на улицах груды голов, а среди них голову пекаря, который пек мне хлеб, и голову мальчишки, которого я спасла от мертвоглазия две недели назад… я видела, как наездники гонят кнутами плачущих детей. Скажи мне еще раз, что ты спасла?
— Твою жизнь.
Мирри Маз Дуур жестоко расхохоталась:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
