власти», а правительства Франции и Великобритании уведомили М. В. Родзянко о признании ВКГД «единственным законным временным правительством России». Но ВКГД правительством не стал и ограничился рассылкой в министерства и ведомства своих комиссаров. Они действовали до вступления в должность новых министров9.
После падения царской власти в Таврическом дворце образовалось два соперничающих лагеря: кадетско-либеральный — вокруг ВГКД, и революционный — вокруг Петроградского Совета. Связующим звеном их стал А. Ф. Керенский, не только член ВКГД и заместитель председателя Совета, но и генеральный секретарь Верховного Совета Великого Востока народов России10. Это созданное в 1909–1910 гг. «думское масонство», по мнению ряда историков, согласовывало действия либералов и социалистов в борьбе с Николаем II. В нем состояли члены ВКГД Н. В. Некрасов, А. И. Коновалов, М. А. Караулов, В. А. Ржевский, председатель Петроградского Совета Н. С. Чхеидзе, его заместитель М. И. Скобелев, руководители ЦВПК А. И. Гучков и М. И. Терещенко и многие другие11. А. Ф. Керенский добился слияния военных комиссий Думы и Петроградского Совета, чем предотвратил раскол в руководстве войсками гарнизона.
В записке для парижской ложи «Астрея» видный масон Л. Д. Кандауров в 1930 г. утверждал: «Перед Февральской революцией Верховный Совет поручил ложам составить списки лиц, годных для новой администрации, и назначить в Петрограде, на случай народных волнений, сборные места для членов лож. Все было в точности исполнено, и революционным движением без ведома руководимых руководили в значительной степени члены лож и им сочувствующие»12. Изучение личного состава структур Временного правительства подтверждает это признание. Хотя масоны и склонны преувеличивать свою роль.
* * *
Ради спасения монархии ВКГД готов был пожертвовать Николаем II13. В. В. Шульгин составил проект манифеста об отречении Николая II. Петроградский Совет потребовал исключить из проекта манифеста слова о передаче престола сыну, железнодорожники отказывались доставить М. В. Родзянко к царю14. В Псков тайно выехали днем 2 марта А. И. Гучков и В. В. Шульгин. ВКГД опасался, что их опередит Петроградский Совет, объявит Николая II низложенным и оборвет нить монархической преемственности. Посланцы ВКГД спешили взять в свои руки процесс царского отречения. Им казалось, что революция направлена против Николая II и с его отречением в пользу сына цель ее будет достигнута. «Личность маленького наследника должна была обезоружить всех», — полагал А. И. Гучков. На аналогичной позиции стоял начальник Ставки Верховного главнокомандования генерал М. В. Алексеев, получавший информацию от Родзянко.
Российское общество разуверилось в Николае II как государе, малолетний наследник вполне устраивал ВКГД, но переход власти к нему в условиях войны требовал согласия военного командования. Начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал М. В. Алексеев и главнокомандующие всех фронтов, включая великого князя Николая Николаевича, а также главнокомандующие Балтийским и Черноморским флотами поддержали предложение ВКГД об отречении Николая II в пользу сына, цесаревича Алексея15. От своего главы отступилась и православная церковь: Священный синод отклонил предложение обер-прокурора Н. П. Раева призвать народ к поддержке царя. И когда В. В. Шульгин и А. И. Гучков встретились с Николаем II, его воля уже была сломлена безысходным чувством, что «кругом измена, и трусость, и обман». В душе он простился с престолом, но отрекся также и за сына в пользу своего брата — поворот неожиданный не только для собеседников царя Гучкова с Шульгиным, но еще более для генерала Алексеева; сторонникам монархии не оставалось ничего иного, как принять свершившееся. Все могла решить твердость Михаила.
Манифест об отречении сохранял думскую монархию и укреплял парламентаризм за счет сужения и ограничения власти царя: «Заповедуем брату нашему править делами государственными в полном и нерушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях, на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том ненарушимую присягу»16. Николай II подписал также указы о назначении князя Г. Е. Львова председателем Совета министров и великого князя Николая Николаевича Верховным главнокомандующим17. Столь желанная царем преемственность власти казалась обеспеченной. Встает вопрос: а насколько законной была передача Николаем II престола брату?18 В решении этой проблемы надо учитывать природу императорской власти. С церковной точки зрения отречение помазанника Божия противоречило акту его священного коронования и миропомазания. Отречение царствующего императора также не допускалось законом. Порядок престолонаследия был определен Павлом I и вошел в Основные законы (и в новой их редакции 1906 г.). Свободу отречения имел лишь наследник, до вступления на престол, и с непременным условием — «когда за сим не предстоит никакого затруднения в дальнейшем наследовании престола»19.
Отречение за тяжелобольного сына Николай II объяснил чувствами отца, не желавшего с ним расстаться. Конечно же, с любимым и тяжелобольным сыном он расставаться не хотел, но закон не давал ему права изменять порядок престолонаследия. Анализируя текст манифеста, В. Д. Набоков раздраженно отметил: «Престол российский — не частная собственность, не вотчина императора, которой он может распоряжаться по своему произволу… Поэтому передача престола Михаилу была актом незаконным. Никакого юридического титула для Михаила она не создавала»20. Аналогичную позицию занимал В. Маклаков, позже в эмиграции он излагал ее весьма убедительно. При благоприятном для Николая II повороте событий акт его отречения мог быть объявлен недействительным — как противоречащий Основным законам, но подозрения, что Николай II сознательно их нарушил, чтобы позже признать отречение незаконным, лишены оснований.
Приехав из Пскова, А. И. Гучков на вокзале зачитал рабочим царский манифест об отречении и за возглас «Да здравствует император Михаил!» был арестован. Вызволял его М. В. Родзянко21. В то утро 3 марта под давлением антимонархических настроений улицы на совещании членов ВКГД и нового правительства победило мнение, что великий князь Михаил Александрович должен отказаться от престола. Затем на квартире начальника Дворцового управления князя М. С. Путятина М. В. Родзянко с А. Ф. Керенским настойчиво убеждали великого князя Михаила Александровича не губить себя и отречься, а П. Н. Милюков с А. И. Гучковым, наоборот, советовали не губить Россию, принять престол. И брат царя престола не принял, хотя от него и не отказался. Подписанный им Акт 3 марта22 (набросок его предложил Н. В. Некрасов, окончательный текст составили правоведы, член ЦК партии кадетов В. Д. Набоков и барон Б. Э. Нольде, при участии В. В. Шульгина) ставил условием «в том лишь случае воспринять верховную власть, если такова будет воля великого народа нашего, которому и надлежит всенародным голосованием, через представителей своих в Учредительном собрании, установить образ правления и новые законы государства Российского»23. Так монархический закон о престолонаследии оказался принесенным в жертву новому принципу избрания главы государства. Акт призывал граждан «подчиниться Временному правительству, по почину Государственной Думы возникшему и облеченному всей полнотой власти». Слова о почине Думы вписал В. В. Шульгин, а о полноте власти правительства — В. Д. Набоков. Как видим, в этом акте еще сохранялась идея преемственности власти. Ее отстоял «монархист-идеалист» Шульгин.
Набоковская фраза имела иную основу. Она отражала решение ЦК кадетов, который еще 28 февраля, собравшись за завтраком у видного кадета и масона М. М. Винавера,
