стран и совместных действиях с Красной Армией, чего, собственно, и добивалась от них советская миссия. Однако, и советская миссия не предложила ничего конкретного. Даже ставший камнем преткновения вопрос о пропуске советских войск через территории Польши и Румынии сформулирован в настолько неопределенной, форме что давал основания опасаться, что Красная Армия хочет не столько с агрессором воевать, сколько оккупировать Польшу и Румынию. И в самом деле, не был назван ни один, не то, что конечный пункт, а хотя бы район на западных границах Польши и Румынии, которые хотят занять советские войска. Вряд ли в Кремле, выдвигая это требование, не понимали того, какое огромное значение оно имело для польского и румынского правительств. А вдруг, русские хотят занять Варшаву и Бухарест – они ведь тоже находятся на территории названных государств? Тем более, что взятие под контроль Варшавы, которая была крупнейшим транспортным узлом не только Польши, но и всей Восточной Европы, и имела громадное значение для воинских перевозок, в случае ввода Красной Армии в Польшу, с точки зрения советского, как и любого другого командования, было бы вполне оправдано. Да и Бухарест, расположенный на Дунае, так же имел большое значение с точки зрения передвижения войск по Европе, поскольку он, помимо Румынии, протекал через Австрию, Болгарию, Венгрию, Германию, Словакию и Югославию, и по нему можно было практически беспрепятственно выйти к Белграду, Братиславе, Будапешту и Вене.
Советская миссия, помимо генеральных маршрутов – через Галицию, Вильно и Литву не назвала ни одного конкретного пути сообщения – железной или шоссейной дороги или реки, по которым предполагается переброска частей Красной Армии к западным границам Польши и Румынии. Советская миссия не спросила, способна ли та или иная шоссейная или грунтовая дорога выдержать передвижение танковых корпусов, если бы вдруг советское военное командование, вопреки здравому смыслу и невзирая на слабый моторесурс танковых моторов, решило гнать танки к западным границам Польши и Румынии своим ходом. Незнание этого простого и очевидного фактора привело бы к полному транспортному коллапсу, остановке продвижения военной техники, скоплению огромных масс танков, и сделать их удобной мишенью для вражеской авиации.
Не была названа ни одна железнодорожная станция, ни один речной порт или пристань, на которые предполагается прибытие дивизий и полков Красной Армии. Не были заданы вопросы, имеются ли на этих станциях выгрузочные возможности для приема танков и тяжелых пушек, боеприпасов и другого военного снаряжения. Не назван ни один аэродром на территории Польши и Румынии, который бы хотело использовать советское командование, а летать с советской территории бомбардировщики могли бы только без истребительного прикрытия – радиуса действия советских истребителей едва хватило бы для того, чтобы долететь до Варшавы.
Непостановка таких вопросов перед англо-французской миссией, которая, по мысли Ворошилова (читай – Сталина), должна была поставить эти вопросы перед своими правительствами, а те, в свою очередь, запросить Варшаву и Бухарест лишало правительства Польши и Румынии возможности дать хоть какой-то ответ. Ведь, по сути, Кремль просил открыть дверь в чужую квартиру, не говоря о том, где Красная Армия собирается гостить – то ли руки помыть, то ли в постель к жене хозяина залезть. Польша долгое время была в составе России, и поляки должны были хорошо помнить русскую присказку: «Дайте воды попить, а то так кушать хочется, что даже переночевать негде!» Тем более, что ни на одном заседании ни один советский представитель не сказал, что будет делать Красная Армия в том случае, если защищать никого не придется, если Гитлер испугается и воевать не станет, в какие сроки советские войска вернутся домой. При здравом размышлении на ум приходит два варианта: либо Красная Армия воевать будет даже в том случае, если Гитлер войну не начнет, то есть, сама станет агрессором. Только агрессия будет осуществлена с чужой территории, и защита Польши и Румынии приведет к их разрушению, но чего не сделаешь ради святой цели – уничтожения коричневой чумы, с каковой чумой Советский Союз вскоре станет дружить против всей Европы.
Второй вариант – Красная Армия останется на территории Польши и Румынии всерьез и надолго. Самое смешное, что союзная миссия не спросила, а советская миссия скромно промолчала о том, что будет делать Красная Армия после победоносного завершения войны и разгрома Германии и Италии: в какие сроки она уйдет, и уйдет ли вообще из «защищенных» и побежденных государств.
Сталин прекрасно понимал, что и в случае, если бы вопрос пропуска советских войск через территории Польши и Румынии был поставлен Советским правительством перед правительствами этих держав, и в том случае, если бы этот вопрос поставили перед ними Англия и Франция, результат был бы одинаковый: Красная Армия не получила бы официального разрешения на присутствие в Румынии и Польше. На это, собственно, и был расчет кремлевского стратега.
Кстати говоря, в инструкции, которую получила английская миссия при отъезде в Москву, были поставлены, казалось бы, мелкие технические вопросы: координация радиопередач и метеорология, которая, в силу движения погоды с запада на восток, была наиболее интересна именно для советского командования. Однако вопрос создания общей советско-польско– румынско-английско-французской метеослужбы на переговорах советской военной миссией не поднимался, и перед правительствами Румынии и Польши не ставился. Хотя погода имеет огромное значение не только для непосредственно военных действий, но и для крупных транспортных операций, которыми стала бы переброска войск через Польшу и Румынию.
Если бы Советское правительство хотело, переговоры можно было и дальше продолжать, причем, сколь угодно долго, хоть до второго пришествия и морковкина заговенья, хотя бы для того, чтобы затянуть время. Однако Сталин в самый неподходящий для этого момент (или подходящий для него одного), даже не получив официального отказа от правительств Польши и Румынии (на запросы, которых сам Сталин никогда не делал) на пропуск Красной Армии через их территорию, внезапно прервал переговоры.
Разве можно, отрицать, что миссии Англии и Франции приехали на переговоры, если и не с законченным планом совместных военных действий, но, по крайней мере, не с пустыми руками, и с желанием этот план выработать? Разве можно отрицать, что именно Советское правительство, придумывая разные абсурдные причины и поводы, делало все для того, чтобы сорвать переговоры, что его усилия даром не пропали, в конце концов, переговоры были сорваны, что и привело Европу к Второй мировой войне?
22 августа в беседе с Наджиаром Молотов подчеркнул, что Советское правительство решило заключить договор с Германией лишь тогда, когда окончательно убедилось, в том, что в англо-франко-советских переговорах не может быть достигнуто ничего
