— Да будет так, — решил Виталик. — Грузите раненых на подводу. Теперь по-любому не до шашлыков. Пора домой.
Как же, размечтался. Откуда-то сверху послышались звуки гармошки.
— Гдэ же ти, моя Сулико-о-о?!!
На поляну рухнул орел с солидным бараном в когтях. Гармошка жалобно взвизгнула и откатилась в сторону. Первым делом орел тюкнул барана клювом по лбу, чтобы раньше времени не дергался, и кинулся к забытому всеми мангалу.
— Вах! — ужаснулся он, увидев головешки, в которые превратился шашлык. — Гдэ этот собак? Я его зарэжу! А ти, киса, куда? Стоять!
— Письмо сначала отдай, лишенец! — крикнул Виталик бросившемуся в погоню за Васькой и Жучком орлу.
Васька взметнулся на дуб и поспешил спрятаться в его ветвях, а Жучок начал нарезать круги вокруг ствола могучего дерева, во все лопатки удирая от рассерженного орла. Пользуясь общей неразберихой, баран потряс головой и с радостным блеянием скрылся в лесу.
— Отдай письмо, говорю! — начал злиться юноша.
— Сначала этих баранов зарэжу… — Орел, сообразив, что за собакой страшной ему не угнаться, на лету сцапал из подводы шампур и, держа его в клюве, как нож в зубах, начал карабкаться на дерево за Васькой.
— Дурдом, — обреченно вздохнул Виталик и кинулся за ним в погоню. Около дуба пришлось прыгать, но пернатый джигит был уже так высоко, что юноша вместо лап вцепился в его хвост.
— Слюшай, отдай хвост, да? — рухнул орел в траву. — Как бэз хвост лэтать буду?
— Да нужен мне твой хвост! Лучше объясни: ты ведь с грузом сюда летел? — деловито спросил Виталик, отвязывая от лапы орла письмо.
— Да, барашка в когтях дэржал.
— А на гармошке кто играл?
— Я играл, слюшай.
— Чем играл?
— Крыльями.
— А в воздухе махал чем?
— Вах! А махат я забыл.
Получив свое письмо, Виталик выпустил орла. Тот сразу сцапал выпавший из клюва шампур и полез опять на дерево за Васькой.
Царский сплетник развернул письмо.
«Я передала твое сообщение Эльсину. Он со своим кланом и Григорием лично отправился туда. Все подтвердилось. Деревня вырезана, но не вся. По утверждениям жителей соседних деревень и записям старосты деревни, одного человека не хватает. Кого именно, никто сказать не может, так как тела страшно изуродованы и опознать их невозможно.
Мария».
— Что там? — подошла к сплетнику Вдовица.
— Неважные новости, — сунул Виталик письмо в карман. — Подберезовку действительно вырезали и… — Сплетник треснул себя кулаком по лбу. — Ну, я идиот!
— Что случилось? — заволновалась девица.
— Теперь понятно, в кого из вас стреляли. Лилька, подойди!
Девушка робко приблизилась к царскому сплетнику.
— Постарайся вспомнить: кроме вампиров, которые над тобой пролетали, ты больше в своей деревне никого не видела?
— Нет, — испуганно затрясла головой девчонка.
— Ты все-таки подумай. Знаю, что неприятные воспоминания, радости в них нет, но все-таки подумай.
Янка решительно схватила юношу за руку и оттащила его от Лилии прочь.
— Ты что делаешь? Я столько сил приложила, чтоб она об этом кошмаре забыла, а ты опять ей рану бередишь!
— Пойми меня правильно, Яночка. — Виталик ласково погладил подругу по волосам. — Мне ее рану тоже бередить не хочется, но, кажется, она попала в разряд свидетелей, которых надо охранять. Снайперы сегодня пытались завалить меня и эту девчонку. А когда в дело ввязался Соловей, пришили и его. Что-то она в своей Подберезовке видела такое, чего наши противники боятся. Возможно, мелочь какую-то, которой она сама значения не придала, а ворогов наших эта мелочь с головой выдать может. Пожалуй, надо будет удвоить ей охрану. Не десять, а двадцать стрельцов с Федота стребую. Да и наших прохиндеев подключу. Пусть нищие и коробейники возле твоего подворья потрутся.
Виталик хлопнул в ладоши.
— Так, хватит дурью маяться. Быстро собираемся, и домой. Ты меня слышишь, джигит? Да брось ты этого обормота, не до него!
Васька, получив от возмущенного орла крылом по загривку, придушенно мявкнул и скатился с дерева. Следом за ним спланировал пернатый джигит.
— Вах! А гдэ барашка?
— Где-где, в Караганде! Кстати, откуда ты его взял?
— Прышлос в Кахэти за ним лэтэт!
— Куда?!! — ахнул Виталик.
— Слюшай, ти уши мой, да? В Кахэти.
— Да это ж… это ж даль несусветная! — с трудом выдавил из себя криминальный авторитет. — Как успел?
— Э, дарагой! Мала-мала черэз горы свэрнул, нэмножко дарога срэзал.
Ошарашенный Виталик повертел головой. Гор вокруг не наблюдалось.
— И как же ты сумел свернуть в горах, которых нет? — мрачно спросил юноша, начиная понимать, что его конкретно парят.
— Слюшай, зачэм так нэхорошо сказал? — начал возмущаться орел. — Как так гор нэт? В Кахэти гор нэт? Зарэжу!
— В Кахетии горы есть, но здесь-то не Кахетия… Слушай, по-моему, ты что-то от меня скрываешь. У тебя явно есть секрет, который ты от друга, я бы даже сказал больше — от кунака, скрываешь!
— Вах! Ест сэкрэт, — с неохотой начал колоться пернатый джигит. — Прадэд маэво прадэда научил. У нас в роду всэ так могут. Тут главное — правильно клувом щелкнут.
— Клювом?
— Клувом, — кивнул орел, щелкнул клювом и растворился в воздухе.
— Во дает! — восхитился Жучок.
Орел снова вывалился на поляну с плетеной бутылью в когтях, бомбардируемый обглоданными костями, летящими в него из портала. Одна из них чувствительно достала его по затылку. К счастью, портал успел захлопнуться, прежде чем разгневанные джигиты не вывалились из зыбкого марева вслед за пернатым воришкой.
— Цынандали, — гордо сказал орел, почесывая крылом пострадавший затылок. — Кунак подарыл.
— Так вот почему ты так быстро на цыпа-цыпа среагировал, — дошло до Виталика. — А я всю голову себе сломал: почему, думаю, небо Великореченска горные орлы рассекают?
— Э! Я тагда нэмножко выпивши был, нэмножко обыдэлся. Взял кынжал дэдушки. Думаю, зарэжу на хрэн! А ти такой джигит оказался!
— С тобой все ясно. Так, моей команды еще никто не отменял. Быстро грузимся и на «малину»… — Янка хмуро покосилась на сплетника, и он поспешил поправиться: —…в смысле по домам.
25
Около ворот бывшего подворья Никваса клубилась толпа. Раздираемые любопытством великореченцы хотели своими глазами убедиться в справедливости последних слухов, и Виталик их не разочаровал. Криминальный авторитет помог выбраться из кареты Янке, а затем, озорно улыбнувшись, привлек ее к себе и на глазах всей честной толпы демонстративно поцеловал в губы, после чего подхватил ее на руки и, словно жених невесту, понес девушку в дом. Толпа загудела. Мнения, как всегда в таких случаях бывает, разделились. Кто-то, в основном бабы и ветхие старушки, охальницу, поправшую великореченские нормы этики и морали, осуждали, но большинство, основу которого составляли мужики, Янку Лекарку одобряли.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
