Хотя это было невероятно, но у Морека было ощущение, словно страшное старое лицо за маской улыбается — кривая усмешка, обнажившая желтые зубы.
— И так как ты был честен со мной, я буду честен с тобой, Морек Карекборн, — сказал Вирмблейд. — Я решил перерезать твою нить. Опасность утечки информации о нашей работе всегда была высока, и это, ты должен понимать, никогда не должно было случиться.
Перспектива умереть от руки волчьего жреца удивительно слабо подействовала на Морека. Он уже приготовился к этому. Он был готов к этому каждую ночь с тех пор, как он побывал в залах телотворцев. Только странная нерешительность волчьего жреца оттягивала момент дольше необходимого.
— Если таков вирд, — Морек даже сумел произнести это наполовину уверенным тоном.
— Твоя вера достойна похвалы, Карекборн. Хотя я чувствую, твоя преданность уменьшилась за последние дни, что не удивительно.
Волчий жрец издал долгий, свистящий вздох.
— Не думай, что я так или иначе утратил решимость убить тебя, смертный, — сказал он. — Я убивал за эту работу прежде и, даст Всеотец, сделаю это снова. Но я не лишу тебя жизни. Твой вирд не закончится здесь, в этой комнате. По крайне мере, это я вижу четко.
Морек знал, что должен почувствовать какое-то облегчение. Но этого не произошло. Возможно из-за усталости, возможно, из-за утраты веры. Какой бы не была причина, он понял, что хочет только сна, передышки от бесконечной темноты, бесконечного холода, бесконечного сражения. Сколько он себя помнил, волчьи жрецы вдохновляли его, являясь реальной связью между человечеством и устрашающим образом вечного Всеотца. Сейчас же, когда почти трехметровый монстр возвышался так близко, что он мог видеть следы от клинков на иссеченном доспехе и слышать шум дыхания через фильтры шлема, Вирмблейд совсем не вызывал того пожизненного страха. Чары рассеялись.
Я не боюсь вас. Теперь я, наконец, понял, о чем так мне долго говорила Фрейя. Дочка, прости меня. Ты была права.
— Но ты должен быть наказан, смертный! — продолжил Вирмблейд. — Если Ересь нас чему-то научила, так это тому, что проступок всегда должен наказываться. И поэтому я дам тебе самый ужасный дар, которым обладаю.
Шлем волчьего жреца слегка наклонился, приблизив красные глаза к Мореку. Они тускло светились посреди обожженной кости, как рубины в старом камне.
— То, что ты видел, зовется Укрощением. Оно навсегда изменит лицо Ордена. Слушай и я объясню, как оно уничтожит и создаст заново все то, что тебя учили считать священным.
Глава 19
Печать Борека оглашалась звуками стрельбы, грохотом шагов боевых машин и шипением нефтяных печей. Тысяча Сынов снова наступали, их ряды двигались в унисон, поставив плотную стену болтерного огня.
Благодаря Бьорну и Грейлоку врагов сдерживали у порталов. Ни один из них пока не вошел в зал самой Печати, и многие стационарные орудийные позиции там безмолвствовали. Битва свирепствовала с тех пор, как Бьорн встретился с Грейлоком у арок входа, где окопались дредноуты и Длинные Клыки. Как и в Клыктане, баррикады из адамантия и траншеи обеспечивали укрытие для обороняющейся пехоты. Схема битвы была проста — бесконечные, повторяющиеся попытки захватчиков взять штурмом периметр и ворваться внутрь, лишив защитников преимущества, которое давал им узкий проход.
До сих пор это им не удавалось, но цена была высокой. Расположенные в зоне баррикад кэрлы страдали от болтерного огня, и за одну атаку гибли целые отделения. Небесные Воины тоже несли потери, несмотря на свои более совершенные доспехи и оружие. За исключением командной группы, которая выглядела почти неуязвимой в своих терминаторских доспехах и с силовым оружием, Охотники и Когти несли серьезные потери, увеличивающиеся в бою против рубрикаторов.
Фрейя делала свою работу во время повторяющихся атак, возглавляя отделение кэрлов. Они вели прикрывающий огонь, позволяя Волкам вступать в ближний бой. Это были самые тяжелые и яростные бои, в которых она принимала участие. Получив сигнал от Небесного Воина, она и ее солдаты выскакивали из относительной безопасности баррикад и прицеливались в просперинскую пехоту. Скъолдтары были более мощными, чем вражеские лазганы и наносили тяжелые раны, но кэрлы по-прежнему были уязвимы вне укрытия. Дюжины были убиты в предыдущих атаках, сраженные лазерными лучами или разорванные на куски рубрикаторами прежде, чем Волки смогли прийти на помощь. Собственная нить Фрейи уже не один раз была почти перерезана, спасенная только благодаря рефлексам, броне или удаче.
По мере того, как битва тянулась день ото дня, ее усталость начала расти, замедляя ее и делая прицел менее уверенным. Потери росли, так как нехватка сна и постоянная смена выматывали защитников. Просперинская пехота тоже страдала. Из-за столь длительных почти безостановочных боев каменный пол по щиколотку покрылся кровью и оружейной смазкой.
Фрейя ожидала, что Небесные Воины будут следить за передовой и позволят кэрлам заботиться о себе самим. Она думала, что им будет присуще позволить вспомогательным отрядам смертных принять главный удар обстрела, лишь бы они могли сблизиться для рукопашного боя, ради которого и жили.
Этого не случилось. С началом настоящего сражения, Волки, казалось, стали относиться к кэрлам почти как к равным. Словно сам бой уравнял их. В обычных обстоятельствах Кровавый Коготь едва заметил бы трэлла, не говоря уже о том, чтобы обратиться к нему. Но как только засвистели болтерные снаряды, различия между ними вдруг странным образом исчезли.
В ходе сражения Фрейя, заставляя свое тело сопротивляться истощению, которое наливало свинцом ее мышцы, поняла, что ее отношение к повелителям начало меняться. Она видела, как Серый Охотник безрассудно бросился на целый строй рубрикаторов, его меч жужжал, а болтер поливал градом снарядов. Он убил троих; после того, как закончились боеприпасы, бросился вперед; когда его топор выбили из рук, сражался голыми кулаками. Он продолжал мастерски и ожесточенно атаковать до самого конца, не отступая, пока пылающий клинок не вонзился прямо в щель между шлемом и нагрудником, почти отрубив ему голову.
Без страха. Совсем без страха. Он был великолепен, идеальный хищник, достойных своих предков в качестве лучшего образца воина в галактике. В прошлом Фрейю выводило из себя прямое высокомерие Небесных Воинов, но в бою она поняла, почему оно должно было быть таковым.
Они не могут сомневаться. Даже на секунду. И должны верить в то, что они — самые острые клинки Всеотца, его самое мощное оружие.
Теперь, когда я вижу их в чистом состоянии, они пугают меня.
Пример заставил Фрейю сражаться еще упорнее. Она находилась неподалеку от позиции Альдра, и дредноут был также великолепен в обороне, как и его боевые братья. Странное, почти детское замешательство, которое делало его таким уязвимым после пробуждения, испарилось. Теперь, несомненно, под влиянием бесподобного примера Бьорна Разящей Руки, Альдр устремлялся в бой со всей вызывающей уверенностью генетического наследия.
Он был поразителен — двурукий торговец смертью, и где бы он ни появлялся, захватчики отступали в замешательстве. Болтерные снаряды звенели безвредно о его тяжелую защиту, как градины, и даже у рубрикаторов не было ответа гигантским лезвиям когтя, который он обрушивал на них. Вместе с пятью другими дредноутами в оборонительном периметре, Альдр создал острова стабильности посреди грохота и напора атак, вокруг которых меньшие воины могли сплотиться и отталкиваться от них.
Может быть, Фрейя это выдумала, но дредноут, кажется, уделял особое внимание ее стае. Один раз, когда они были отрезаны от позиции и лишены укрытия, он продвинулся вправо между ней и наступающим врагом, приняв на свой корпус его огонь и ответив яростной контратакой.
Как только ее поредевшее, но по-прежнему сплоченное отделение оказалось под защитой баррикады, Фрейя посмотрела с немым восхищением на неистовствовавшую боевую машину, как окутанный огнем ее корпус неуклюже ступает навстречу опасности со всем самодовольством новичка, играющего своими каменной твердости мышцами.
Фрейя продолжала наблюдать за безрассудным героизмом на дисплее. Это взволновало ее. Впервые она почувствовала гордость. Гордость за свое наследие, за то, что такие боги войны были частью ее родины. Гордость за то, что Небесные Воины стояли рядом с ней в траншеях, сражаясь, чтобы сберечь то, что они вместе построили на Фенрисе.
Я не боюсь вас.
Фрейя заменила магазин в винтовке и приготовилась открыть прикрывающий огонь. Это была ее роль, ее преданная роль в славной обороне Этта.
Теперь, наконец, я понимаю, о чем мне так долго говорил отец.
