292
Интересно отметить, как вовлеченные в кризис банкиры неизменно жалуются на то, что, получив минимальную помощь от кого-нибудь (от правительства или центрального банка) для восстановления доверия своих клиентов, они могли бы продолжать функционировать безо всяких проблем и быстро восстановили бы свою «платежеспособность».
293
См. также главу 5, раздел 4. Банкиры причиняют серьезный ущерб своим клиентам, убеждая их «насладиться» новыми кредитами и включиться в сделки, требующие банковского финансирования. Этот ущерб теоретически следует признавать в судебных исках против банков за ущерб, причиненный заемщику таким способом. Если до сих пор такие иски не принимаются к рассмотрению судом, то лишь потому что экономическая теория не продвинулась достаточно далеко, чтобы ясно определить причину и природу ущерба. Однако современное развитие теории сделало возможным применить теорию в суде. В качестве близкой аналогии можно привести использование достижений биологии, облегчившее судебное установление отцовства, что было невозможно еще несколько лет назад.
294
В последней главе будут рассмотрены сравнительные преимущества банковской системы, основанной на классическом золотом стандарте и подчиняющейся принципам права, т. е. требования 100 %-ного резервирования.
295
Излагаемая нами теория капитала – ключ к пониманию того, как банковская кредитная экспансия искажает реальную производственную структуру экономики. Обычная ошибка критиков представляемой здесь австрийской теории экономического цикла (также называемой денежной, или основанной на фидуциарном кредите, теорией экономического цикла) состоит в том, что они не принимают во внимание теорию капитала. В качестве примера можно привести две работы Ганса-Михеля Тройтвейна: Hans-Michael Trautwein, “Money, Equilibrium, and the Business Cycle: Hayek’s Wicksellian Dichotomy,” History of Political Economy 28, no. 1 (Spring, 1996): 27–55; Idem., “Hayek’s Double Failure in Business Cycle Theory: A Note,” ch. 4 of Money and Business Cycles: The Economics of F. A. Hayek, M. Colonna and H. Hagemann, eds. (Aldershot, U. K.: Edward Elgar, 1994), vol. 1, pp. 74–81.
296
О концепциях человеческой деятельности, планов деятельности, субъективной концепции времени и деятельности, понимаемой как набор последовательных стадий, см.: Уэрта де Сото Х. Социализм, экономический расчет и предпринимательская функция. С. 40 сл.
297
Развитие экономической теории как науки, в основании которой всегда лежало представление о людях, на творческих субъектах и главных действующих лицах социальных процессов и событий (субъективистский подход), бесспорно, является наиболее значимым и характерным вкладом австрийской экономической школы, основанной Карлом Менгером. Менгер счел необходимым отказаться от стерильного объективизма классической (англосаксонской) школы, чьи последователи были поглощены мнимым существованием внешних объективных сущностей (социальные классы, экономические агрегаты, материальные факторы производства и т. п.). В отличие от этого Менгер полагал, что экономисты всегда должны придерживаться субъективистского взгляда на человека, который действует [а не реагирует автоматически], и эта концепция всегда должна решающим образом определять способ построения всех экономических теорий в смысле их научного содержания, а также практических выводов и результатов. По этому вопросу см.: Huerta de Soto, “Génesis, esencia y evolución de la Escuela Austriaca de Economía,” in Estudios de economía política, chap. 1, pp. 17–55.
298
Эту классификацию и терминологию разработал Карл Менгер, чья теория экономических благ различного порядка представляет собой одно из наиболее важных логических следствий из его субъективистской концепции экономической науки. Carl Menger, Grundsätze der Volkswirthschaftslehre (Vienna: Wilhelm Braumüller, 1871). Говоря о потребительских благах Менгер использует выражение Güter der ersten Ordnung (s. 8), т. е. «блага первого порядка». [Первый русский перевод появился в 1894 г.: Менгер К. Исследования о методах социальных наук и политической экономии в особенности. СПб.: Цинзерлинг, 1894.]
299
О субъективной, эмпирической и динамической концепции времени как единственной концепции, применимой к человеческой деятельности в экономической теории, см.: Gerald P. O’Driscoll and Mario J. Rizzo, The Economics of Time and Ignorance (Oxford: Basil Blackwell, 1985), ch. 4, pp. 52–70.
300
По верному утверждению Людвига Лахманна, экономическое развитие влечет за собой не только увеличение числа этапов производства, но и рост их сложности, а следовательно, и изменение их структуры. Ludwig M. Lachmann, Capital and its Structure (Kansas City: Sheed Andrews and McMeel, 1978), p. 83. См. также: Peter Lewin, “Capital in Disequilibrium: A Reexamination of the Capital Theory of Ludwig M. Lachmann,” History of Political Economy 29, no. 3 (Fall, 1997): 523–548; а также: Roger W. Garrison, Time and Money: The Macroeconomics of Capital Structure (London and New York: Routledge, 2001), pp. 25–26.
301
Хосе Кастанеда красноречиво заявляет: «Поскольку в производственный процесс вводится все больше вспомогательных средств, он становится более длительным и в целом более производительным. Разумеется, могут существовать и более окольные процессы, т. е. более продолжительные или более членённые, но не более производительные. Тем не менее они не принимаются в расчет, ввиду того что не применяются на практике, а более продолжительный процесс внедряется только в том случае, если он повышает производительность» (José Castañeda Chornet, Lecciones de teoría económica (Madrid: Editorial Aguilar, 1972), p. 385).
302
Закон временнóго предпочтения может восходить даже к св. Фоме Аквинскому, а впервые в явном виде он был сформулирован одним из самых блестящих учеников св. Фомы, Жилем из Лесина, который утверждал: «Res futurae per tempora non sunt tantae existimationis, sicut eadem collectae in instanti nec tantam utilitatem inferunt possidentibus, propter quod oportet quod sint minoris existimationis secundum iustitiam». Иными словами: «Будущие блага не ценятся так высоко, как блага, доступные немедленно, и при этом они не столь полезны для их владельцев, и поэтому справедливость диктует, что их нужно счесть менее ценными» (Aegidius Lessines, De usuris in communi et de usurarum contractibus, opuscule 66, 1285, p. 426; цит. по: Dempsey, Interest and Usury, p. 214, note 31). Эта идея была позднее представлена св. Бернаром Сиенским, Конрадом Зумменхардом и Мартином де Аспилькуэтой соответственно в 1431, 1499 и 1556 г. (см.: Rothbard, Economic Thought Before Adam Smith, pp. 85, 92, 106–107, 399–400). Следствия из этой концепции для экономической теории позднее развивали Тюрго, Рэй, Бём-Баверк, Джевонс, Викселль, Фишер, и в особенности Фрэнк Альберт Феттер и Людвиг фон Мизес.
303
