«Готовность, готовностью, но взять и сломать шею собственного ребенка — это характер требуется и внутренняя жестокость… Все равно, что себе руку отрубить… Тем более она считается единицей товара именно с малышом, а по отдельности здесь таких пруд пруди… Нормально у нее все будет…», — размышлял Дима, искренне сочувствующий грудастой девчонке.
По огромной широкой дороге понуро плелись уже десятки верениц человеческого скота, ведомого ряженными в золото собакоголовыми и ящерами, сопровождение которых состояло из мускулистых чертей, огромных «Варгхов» и, конечно же, жирнозадых сатиров с зазубренными клинками, видимо бывшими популярным среди свиней оружием. Низкорослые карлики истошно верещали, разгоняя рогатый «люд» в стороны, а парнокопытные воины уверенно держали налитые смертью копью, будучи готовы применить их в любой момент. Ну, а что же трехметровые, уродливые чудища? Они рычали, ревели и держали наготове искрящиеся хлысты, кои нежелательно применять в столь огромной толпе, дабы не зацепить рогатую детвору или какую-нибудь важную персону, чьи телохранители возжелают исправить настроение огорченного хозяина.
Закованные в цепи сотни умерших людей шли, опустив иссушенные жарой головы и беззвучно загребая грязными ногами пыль, ибо множественный цокот вокруг заглушал усталый шаг венцов творения Бога, королей животного мира и единственную разумную жизнь во Вселенной, погоняемую козлами, свиньями и собаками. Да уж… Это смотрелось удивительно грустно и смешно, ведь Ад являлся королевством кривых зеркал, где залитое дикими солнцами человечество не носит галстуки, а учится потреблять друг друга вместо хрустящих «Кириешек».
Кроме длинных верениц человеческого мяса рядом проходили просто трясущиеся, причем не от холода одиночные рабы, идущие на крепких поводках в руках самых разных круторогих чертей, а иногда веселых детишек, коим папа с мамой купили новую игрушку с зашитым ртом. Их глаза, источающие лишь слезы, были пусты, если конечно пустота не считается эмоциями, а отлично зажившие ожоги на лбах увековечивали пятое тавро. Получается, так ненавидимые Димой истеричные рабы отлично продавались, как детские ляльки, а не только корм для скота.
«Правильно… Их и ломать можно, и командам обучать, а они никогда не укусят, уж сильно побоев боятся… По крайней мере, по одиночке, а вот толпой… Ну, а толпу таких домой никто и не купит, уж больно тупые, тем более со стадом всяко сложней, чем с одной овцой… Да и берут их не математике ребенка обучать, а жизни… Жизни в Геенне Огненной, чтобы выросший молодой козленок пришел на адскую скотобойню уже готовым к работе, а не слюнявым стажером, боящимся перерезать глотку воющему мясу…», — парень отчаянно ненавидел истеричных пленников, с которыми приходилось делить поржавевшую цепь, но ничего поделать не мог, ибо живущий в нем зверь желал вырваться на свободу, пусть даже мыслями.
Он вообще относился к людям ровно так, как они к нему. Один в один, словно общался с зеркалом, поэтому сейчас в Аду они ненавидели его за вполне разумные действия, а он их за непонимание своих поступков и наладить союзнические отношения можно было только в одном случае. Ежели узники Джумоука начнут нормально себя вести, однако пятое тавро на лбах говорило, что сей скот безнадежен.
Естественно эти несчастные до сих пор не знали и не догадывались, ЧТО выжгли на их лбах, поэтому проходящие мимо трясущиеся «покупки» на поводках не наводили ни на какие мысли, кроме животного ужаса, шепчущего на ухо: «Скоро и ты пойдешь… Скоро! Они поведут тебя в уродливый дом, дабы ты украсил его криком боли! Бойся! Бойся!», — а они всхлипывали, но шли и хорошо, что пока за огромным, беспрестанно взревывающим Варгхом.
Четыре цепи, четыре вереницы пленников посреди широчайшей, выложенной гладкими плитами дороги заполненной самыми разными чертями и летающими контейнерами с верещащими детьми… Ну и, конечно же нелегкий путь бесправного мяса сопровождался глайдерами, изредка и с грохотом пролетающими по частично красному, частично белому небу, что абсолютно не мешало спать сытому ребенку, не слышащему даже истошно вопящих сатиров.
Шатающиеся от безумной жары узники шли настолько долго, что коричневые ноги исхудавшего мальчишки превратились в ноющие комки мускулов и кожи, несмотря на регенеративный орган. Наверное, в гениальное творение адских ученых не закладывали функцию убирать усталость, а ограничились обычным заживлением ран, хотя, скорее всего, существует VIP-версия «волшебной» капельницы, не дающая постареть, не то, что уставать. Так думал Дима, не могущий прекратить полеты мыслей в тяжелой раскаленной голове, с трудом волоча измученные конечности, забыв, что это они тянут его. Неустанным среди троих «Спящих» был лишь чернокожий масаи. Такеши же все чаще запинался и его детское, узкоглазое лицо почти не поворачивалось, дабы любопытсвующе осмотреться, видимо проклятый раскаленный мир высосал из субтильного азиата все силы.
Сколько еще идти — никто из шатающихся рабов не знал и не догадывался. Единственные произошедшие за последние двадцать минут изменения — это поворот на следующую улицу Рынка, которая не расширялась до бесконечности, как предыдущая, однако бросалась в глаза немалыми размерами. Стоящие здесь дома отличались лишь размерами и почти повсеместным отсутствием окон, будучи одно, реже двухэтажными, что напоминало провинциальные городки России, когда сворачиваешь в переулок и попадаешь в начало двадцатого века с повсеместными бараками. На этой улице практически отсутствовали прохлаждающиеся зеваки в виде круторогих демонов с детишками и передвигающиеся на быкотиграх черти варварского вида, что расслабляло, да и гнусавые сатиры в кои-то веки перестали вопить, шумно задышав, видимо от усталости.
«Глотки у них, конечно луженые… Столько орать… Полчаса минимум… Без передышки… До сих пор в ушах звенит… Хорошо тем, кто посередине идет, небось ничего не слышали, мне же «повезло»… Да и Лизе с ее мелким… Как он еще не проснулся…», — блаженная тишина разбавлялась мерным цоканьем чертей по бокам, сатиров позади и еле слышным взрыкиванием Варгха далеко впереди.
Местные жители, если и попадались, то старались отбежать в сторону и прижаться к стене убогих домишек, дабы рогатая охрана не подумала чего-нибудь плохого и не отрубила голову, которой еще жрать и жрать. Здешний «люд» кстати, тоже нормально выглядел, будучи одет в приличные тряпки и с сытыми мордами, а издалека, да с плохим зрением вообще можно было подумать, что гуляешь по современному Великому Новгороду, правда, здесь дороги лучше.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
