Ненавидящие «Спящих» рабы с пятым тавро никогда в жизни не пошли бы за ними без пинков и «нравоучений» огромных чертей, но умный парень на рогатых и надеялся. Мускулистый Лкетинг с надувшим щеки Такеши натянули цепь, упершись в мягкий, проваливающийся пол, однако подавляющая масса «нормальных» рабов увидела, что троица нелюдей тянет на себя и завопила:
— Тут у каждого есть мнение!
— Опять вы?! Да ни за что!
— Надоели уже уроды! Вечно лезете, никого не спрашивая!
— Чтобы вы себе шеи посворачивали! Никто никуда не пойдет!
— Тужьтесь! Тужьтесь! Вам нас не сдвинуть!
Три другие набитые рабами цепи замерли, решив понаблюдать за увлекательным процессом, в который отчего-то не вмешивался ни один из парнокопытных рогатых, хотя «Спящим» было тяжело, ибо узники с пятым тавро не собирались сдаваться и легко тянули их на себя. Причем тянули не к ближней канаве с водой, как желал еле дышащий Дима, а наоборот, делая плохо себе и им. Именно так выглядит ненависть, не дающая свободы логическим размышлениям, и заставляющая двигаться вниз, когда есть путь наверх.
— Да помогите же! — прохрипел задыхающийся мальчишка, буксующий в перепрелой, зассаной массе под загорелыми, дрожащими ногами. — Жалко, что ли?! — он умоляюще вперился в налитые кровью глаза ближайшего сатира, наблюдающего за «игрой в перетягивание каната» со злобным любопытством. — Мудак ты! — юношу тянуло назад, как и туземца с Такеши, понимающих, что почти сотня трусливых рабов намного сильнее их. — Толстый ублюдок! Чтоб ты сдох! — серо-голубые глаза покрылись сеточкой потрескавшихся от напряжения, но мгновенно заживших капилляров, а мольба во взоре сменилась на ничем неприкрытую злобу.
Толстожопый сатир, услышавший столь наглое оскорбление от расхрабрившегося на последнем издыхании юноши, вскипел и, приподняв верхнюю губу, с легким скрежетом вытащил из-за спины зазубренный клинок.
— Ты совсем обнаглел, «Спящий»! — демон неуклюже подцокал к Диме по проваливающейся массе под мелкими копытами и приблизил злобную морду к тужащемуся изо всех сил парню, утягиваемому назад скотом с пятым тавро. — Если бы ты не стоил так дорого, я бы давно тебя зарубил! — юноша хрипел, слушая рогатого карлика и пытаясь делать безуспешные шаги, но ноги вспахивали поверхность людского хлева. — Однако… — мерзкая харя прямоходящей свиньи расплылась в обозначающей радость гримасе. — Мне нравится твоя наглость! — его слюни попали Дмитрию на загоревшие лоб и щеки. — Без таких, как вы «Спящие», мы бы давно сдохли от скуки! Помогите им! — он махнул тусклым клинком звероподобным чертям, а Дима прохрипел:
— Спасибо! — трясущиеся ноги перестали рыхлить прелый пол, а сзади или спереди — уже не понять — послышались вопли боли.
Юноша чувствующий, как сдавленное горло быстро приходит в норму, со свистом дыша, обернулся, и его черствое сердце налилось злобной радостью. Огромные черти с мощными, вогнутыми внутрь ногами, не используя никакого оружия, раздавали хрустящие затрещины слабоумным рабам, желающим перетянуть цепь, куда угодно, лишь бы не по желанию инакомыслящих «Спящих».
Дима помнил недюжинную силу в мускулистой лапе козлоподобного рогатого, остановившего его во время спуска с гробоподобной посудины, поэтому четко представлял ощущения идиотов, мечтающих воссоединиться с Христом в лоне Господа.
Другие три вереницы рабов, где количество здравомыслящих превышало истеричных мудаков, увидев произошедшее, моментально снялись с занятых мест, как стая потревоженных голубей и сноровисто распределились возле канавы с водой на противоположной стороне не без помощи, конечно, всегда готовых «подсобить» сатиров.
Все выглядело так быстро, что не успел изможденный Дмитрий глазом моргнуть, а свиномордые демоны уже дали команду парнокопытным воинам и те умело, одними лишь оранжевыми взглядами направили сгорбленных в страхе узников по правильному пути. Огромные, мускулистые черти внимательно проследили, дабы тупоголовый людской скот без излишней суеты и толкотни проследовал на выбранные для него места и это вышло так быстро, что стало непонятно, зачем требовалось затевать издевательское шоу с игрой в потягушки.
Следующей цепью стала женская и круторогие воины с мордами козлов направили всхлипывающее бабье на ту сторону человеческого хлева, куда изначально положил глаз мальчишка, а проходящая мимо него Лиза, ободряюще кивнула. Парень ей ответил и на секунду повернулся в сторону заткнувшихся «бунтарей», получивших порцию крепких затрещин, вследствие чего ухмыльнулся, увидев одни лишь ненавидящие взгляды на слюнявых харях, перекошенных от чертовых ударов.
— Не улыбайся «Спящий»! Лучше учись плакать, как тебе сказали! — кончик поросячьего клинка воткнулся в его дернувшуюся от боли спину, что породило ответные ухмылки избитых соседей по цепи. — А вы вообще рты закройте! Скотина, мать вашу! — люто рявкнул свин, что стало сигналом для молниеносно-двигающихся рогатых, тут же раздавших новую порцию утяжеленных оплеух. — Давайте двигайтесь! Шевелите ногами «Спящие»! — острый клинок сделал в Диме новую, малюсенькую дырку, тот ойкнул, а сатир гнусаво всхохотнул, жутко радуясь своим грубым шуткам. — Иди к своей подружке художопый! — издевательски произнес карликовый демон, а его коллега смешливо всхрюкнул, и вроде даже крепко пернул, ибо не лучший запах хлева прибавил «громкости».
Мальчишке же от грубых слов прямоходящей свиньи стало легче, и он подумал, что пусть маленький безымянный черт издевается, ежели ему так нравится, зато он посидит в хорошей компании.
«Лкетинг здесь, Такеши рядом… Что еще надо? Естественно, красотка с большими сиськами!», — немного вернувшие былую силу ноги сами поволокли в сторону Лизы, а побитые пленники позади, звенели цепями, проклиная весь его род, семя и моля Бога, чтобы «Спящий» сдох.
Звероподобные черти с красноглазыми сатирами внимательно следили за передвижением самой нестабильной цепи, готовясь утихомиривать смутьянов крепкой лапой, а где надо и сталью, но все прошло хорошо и парень с друзьями сел на стороне канавы, противоположной от молодой матери. Буквально рухнувший на прелый пол Такеши облегченно вздохнул и блаженно закрыл глаза, словно удачно опохмелившийся алкоголик, масаи же недвижимо замер, делая вид, что ни капельки не устал, однако почти невидимая дрожь по чернокожему телу выдавала иное.
«Пусть притворяется… Он говорил, что воин не должен показывать слабость… Пусть не показывает, если так хочет… Мы вместе, но одновременно сами по себе… У нас могут быть лишь общие цели, но жизнь никогда…», — полногрудая мать тем временем жадно пила, стараясь аккуратно зачерпывать вроде чистую воду, поэтому он тоже решился попробовать, хотя насчет попробовать — слабо сказано.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
