Когда все очутились внизу, Джонс что-то приказал Абдул-Гафару, белому американскому моджахеду, и выразительно кивнул на Ричарда. Ричард еще это переваривал, когда Абдул-Вахаб («другой Абдул», очевидно, правая рука Джонса) вытащил пистолет, взвел курок и прицелился Ричарду в грудь с расстояния в восемь футов. «Поставь ноги на ширину плеч», – распорядился Абдул-Гафар со своим среднезападным акцентом. Он вытаскивал из рюкзака пук черных нейлоновых стяжек: не тех, каким в офисах закрепляют непослушные сетевые шнуры, а серьезных – в четверть дюйма шириной и фута два длиной.
Это не слишком походило на подготовку к казни, к тому же Ричард, усталый и застигнутый врасплох, все равно ничего не мог бы сделать. Он встал, как велел Абдул-Гафар, и тот, опустившись на колени, затянул четыре стяжки над ботинками Ричарда. Под них он продел еще стяжки и соединил – получилось нечто вроде цепи. Теперь Ричард мог продвигаться только шажками по шесть дюймов, да и то лишь по ровной земле. То же самое проделали с его руками, оставив между ними расстояние дюймов в восемь, однако стянули их не за спиной, а спереди – вероятно, чтобы он мог расстегнуть ширинку или занести в рот еду.
Все случилось так быстро, что Ричард осознал происшедшее, когда уже был связан. Его не убьют, по крайней мере прямо сейчас, зато моджахеды как будто прочли его мысли и приняли меры, чтобы он не сбежал. Они тщательно его обыскали и убедились, что он не припрятал где-нибудь ножик или щипчики для ногтей и не разрежет путы с наступлением темноты.
А темнело быстро: сюда, в ущелье, солнце заглядывает лишь на несколько часов в день. Моджахеды разбили лагерь на ровном участке берега в миле ниже водопадов, набрали речной воды и сварили обильный ужин из риса быстрого приготовления и сублимированного мяса.
За неимением других дел Ричард доковылял до отведенной ему палатки, заполз, как был в ботинках, в спальный мешок и без особого труда уснул.
* * *
Они проехали через Бурнс-Форд, постепенно разогреваясь. Остановки сделали всего две: регулировали высоту седел и плотнее закрепляли груз на багажниках. Как почти все американские городки, Бурнс-Форд длинным рукавом тянулся вдоль автотрассы. За магазинами и фастфудами начались фермы. По карте Оливия знала, что они едут вдоль реки, лежащей от них слева. Временами дорога и река сближались настолько, что велосипедисты видели ее течение: не стремительное горное, а медленное равнинное, вьющееся меандрами по интенсивно возделанной и, видимо, очень плодородной долине. По правую руку цепочка холмов заслоняла куда более высокие Скалистые горы. По левую руку картина была совершенно иная: там зеленые склоны вставали прямо над поймой. Машин на шоссе было мало, и те почти все с номерами Британской Колумбии. Если не считать сумрачных гор, пейзаж выглядел идиллически-среднезападным, и Оливия прекрасно понимала, отчего люди, которые хотят одного: чтобы им не мешали жить простой жизнью, – съезжаются в эти края с разных концов континента и строят дома.
Фермы связывала неравномерная сеть проселочных дорог; одна из них вела к мосту через реку. Оливия и Соколов свернули на нее и покатили к горам. Теперь Оливия видела, что Соколов не зря торопился: за Селькиркский хребет солнце уйдет по меньшей мере на час раньше.
Мост вывел их на дорогу, идущую в направлении юг – север, на такой высоте, чтобы ее не заливало в паводок. Оливия все чаще и чаще сверялась с картой, которую набросала от руки на старбаксовской салфетке. Джейк Фортраст дал ей примерные координаты, но адреса как такового у дома не было, а если и был, Джейк не признавал права государства как-то нумеровать его дом. Довольно скоро они выехали на перекресток с гудронной дорогой на запад. Дорога была вроде та, что Оливия отметила на салфетке; они перешли на более низкую передачу и поехали через лес в гору. Через полмили гудрон сменился гравием, но сам подъем стал не таким крутым – дорога шла вдоль притока, сбегавшего с гор к медлительной равнинной реке.
Оливия с прежней чуткостью силилась уловить разлитое в этих местах безумие. Канадская граница представлялась ей концом света: обрывом в бездну преисподней. Чем ближе к ней, тем более апокалиптичным должен становиться пейзаж, а местное население – все более прибабахнутым. Само собой, это была полная чушь, поскольку по другую сторону воображаемой линии лежала Британская Колумбия, благополучная провинция с государственным здравоохранением, двуязычными вывесками и канадской конной полицией.
И все же эта линия присутствовала на всех картах – вернее, на их верхнем краю, а дальше шла пустота. Поскольку люди – по крайней мере до появления карт Гугл – не могли смотреть на землю с высоты, как птицы и боги, они обходились картами, замещавшими собой природную картину вещей; в каком-то смысле плод вымысла геодезистов обретал ту же реальность, что скалы и реки. Или даже бо́льшую, потому что на карту ты можешь взглянуть когда хочешь, а на границу, как она проходит на местности, – только ценой огромных усилий. В таком случае она и впрямь край света, по крайней мере для местных, и на их мышление действует соответственно.
Однако когда они на самом деле въехали в холмы, стало ясно: люди, их мысли, поступки и труды играют здесь наименьшую роль. Какими бы странными ни были местные жители, их попросту слишком мало, и они рассеяны на таком огромном пространстве, что полностью разобщены.
Пробитые пулями и дробью металлические щиты извещали, что это территория Национального лесного хозяйства и некое агентство отвечает за ее дорожную сеть. И впрямь, крутые грунтовые дороги то и дело отходили вверх, на склоны, где сейчас или в недавнем прошлом валили лес. Временами Оливия и Соколов проезжали мимо относительно ровных и не слишком каменистых участков, по большей части вблизи бродов. Там обычно располагались ранчо или редкие дома между кедрами и соснами. Они стояли не то чтобы рядом, но явно вместе, образуя единое поселение, хотя ни одно из них не было отмечено на карте и не имело указателя с названием. Некоторые из них являли ту степень бедности, которую Оливия привыкла ассоциировать с Аппалачами, если не с Афганистаном. Выше по долине они стали попадаться реже, а может, природа уже стерла их с лица земли. Ясно было, что хоть для выживания в этих краях деньги как таковые не нужны, тут не продержишься без качеств, которые в более благополучных местах ведут к зажиточности. Судя по аккуратным поленницам дров под жестяными навесами, не израсходованным даже за долгую айдахскую зиму, и прочим подобным мелочам, те же люди, переселись они в Спокан, вскоре стали бы мелкими предпринимателями и членами городского совета.
