Штырев мучительно поморщился. Его лицо стало бледным.
— Тогда за что Белый решил тебя убить? — резко спросил Турецкий.
— Много на себя брал… Крайним сделать хотел, гад… Но я его опередил… Опередил…
Бледное лицо Штырева исказила болезненная усмешка. Внезапно лицо его оцепенело — и он громко застонал.
Александр Борисович быстро поднялся с табуретки. Выйдя в коридор, он громко позвал:
— Сестра! Позовите врача!
26
Совещание в кабинете Турецкого длилось уже полчаса. Перова и Романова сидели мрачные, притихшие и какие-то отстраненные. Вячеслав Иванович Грязное, отложивший по такому случаю все дела, напротив, с нескрываемым интересом следил за словами Турецкого.
— Мы занимаемся этим делом уже пятый день, — сурово говорил Александр Борисович. — И теперь можно обсудить некоторые результаты. Версию «Славский — Боровская» я серьезно не рассматриваю. Факты говорят о том, что убийства Мамотюка, Лисина и Ханова — звенья одной цепочки. И связаны они с модельным бизнесом. Штырев, по всей вероятности, к убийству генерала непричастен. Он уверен, что Белый подставил его, убрав генерала сам.
— Это вряд ли, — заметил Грязное. — Я знал Белого. Он бандит старой закваски и никогда бы не пошел на убийство генерала милиции.
— Я тоже так считаю, — кивнул Александр Борисович.
— Да и насчет Штыря я с тобой согласен. Штырь не полный отморозок. Я навел кое-какие справки через свою агентуру. Беспредела он себе никогда не позволял. А его конфликт с Белым — это, скорей всего, простая борьба за власть. Штырь — парень честолюбивый и гордый. Он считал, что Белый давно уже выжил из ума. Да и не он один. Молодые бандиты давно не довольны стариком. Но Белый был смотрящим, и они ему подчинялись. Белый и Штырь ненавидели друг друга. Случай с убийством генерала был Белому на руку. Пользуясь случаем, он решил избавиться от молодого конкурента, — Вячеслав Иванович пожал плечами. — Нет ничего странного, что Штырь решился-таки его убрать.
Турецкий нахмурил брови.
— Ну и чего мы добились? — недовольно спросил он присутствующих. — Два наших главных подозреваемых находятся в больнице. Оба в крайне тяжелом состоянии.
Светлана поправила пальцем очки и улыбнулась.
— Что, Перова, смешно? — немедленно отреагировал Александр Борисович. — А вот мне это веселым не кажется.
— Мне тоже, Александр Борисович. Но и переживать из-за этого я не собираюсь. Помните, как говорил Глеб Жеглов? Вор должен сидеть в тюрьме. А пока мы еще не доказали его вину, ничего страшного, если он немного поваляется в больнице. Что касается Штырева, то мы здесь вообще ни при чем. Бандиты как крысы в бочке. Не сегодня, так завтра перегрызли бы друг другу глотки.
— А ты что скажешь, Галина?
Романова откинула со лба непослушную прядь волос и сказала:
— Я согласна со Светланой. По-женски мне их, конечно, немного жаль. Но чувства вины у меня нет. Даже если это не Славский убил Мамотюка, все равно — он порезал Свете лицо. У нее вон до сих пор пластырь на щеке, видите? Разве можно хорошо относиться к такому человеку? Я считаю — нет.
Александр Борисович закурил сигарету, обвел девушек сердитым взглядом и высказал все, что думает по поводу последнего замечания Романовой. Затем сухо спросил:
— Света, что там по связям Чернова?
Светлана подобралась, как спортсмен перед стартом, поправила очки и спокойно сказала:
— Я проверила связи руководителя агентства «Шарм» Чернова. Среди его окружения есть один компьютерщик-программист — некий Сергей Гирин. В прошлом году он проходил по делу о детской порнографии, но сумел отвертеться. Я встретилась со следователем, который вел это дело.
— Ну и?
— По мнению следователя, Гирин принимал заказы на порновидео и пересылал фильмы по электронной почте. У него была налаженная сеть. Причем не только в России. Заказы приходили даже из-за границы. Но прищучить мерзавца тогда не удалось. У него был очень хороший адвокат.
— Гм… — Турецкий раздумчиво потер подбородок. — Если прибавить к этому рассказы подростков, занимающихся в модельной студии, то картина получается более чем интересная.
— Пакостная получается картина, — сказал Грязное, поморщившись. — Не понятно только, каким боком Мамотюк мог быть в этом замешан? Я ведь его знал. Рэм лютой ненавистью ненавидел дельцов, которые развращают детей. Он бы не стал в этом участвовать. Скорее, сам бы вывел мерзавцев на чистую воду. Он обожал своих внучек.
— А то, что он крышевал мерзавцев, — это ты допускаешь?
— Это — да, — признал Вячеслав Иванович. — Увы, у нас в конторе встречаются персонажи, которые — при всех своих достоинствах и заслугах — не считают зазорным брать у бандитов деньги. Но что касается наркотиков и детской порнографии… — Грязное покачал седой головой. — Это абсолютно невозможно. Даже для самого распродажного мента.
— Товарищ генерал-лейтенант, извините, но мне кажется, что вы несколько идеализируете своих коллег, — сухо заметила Светлана Перова. — Криминальная дорожка всегда ведет под уклон. Только сверни на нее, дальше запросто кубарем покатишься. Платили бы только деньги. А деньги, насколько я понимаю, в порнобизнесе крутятся немалые.
Грязнов и Турецкий переглянулись. Грязнов недовольно нахмурил брови.
— В общем, так, коллеги, — заговорил Александр Борисович. — Работаем мы плохо. Генеральной версии у нас с вами нет. Топчемся на месте. Ни доказательств, ни улик. Одни только предположения. Я уже говорил, что генпрокурор взял это дело под особый контроль. Если до конца недели у нас ничего не появится, то можно смело класть головы на плаху. — Турецкий усмехнулся. — В метафорическом смысле, конечно.
После совещания Перова и Романова покидали кабинет Турецкого, понурив головы.
Грязнов остался в кабинете. Когда девушки вышли, он сказал:
— Сурово ты с ними, Саня. Нормально ведь работают. Две хрупкие девочки перелопатили огромный массив работы.
Турецкий кивнул:
— Знаю. Но так лучше. Им только дай поблажку.
Вячеслав Иванович посмотрел на него с укором, вздохнул и покачал головой.
— Стареем мы с тобой, Саня. Превращаемся в ворчливых, вечно недовольных стариков.
Турецкий усмехнулся:
— Может быть. Но кто сказал, что это плохо?
27
Вечером жена Ирина устроила Турецкому скандал. В тысячный раз за их долгую совместную жизнь Александр Борисович услышал о себе череду «низких истин»: что работа ему дороже семьи, что жена у него только в качестве прислуги, что неизвестно еще, где он проводит время по вечерам, и что вообще Александру Борисовичу давно уже пора переселиться на работу. И она, Ирина, согласна ему в этом помочь.
— Ир, у тебя что, плохое настроение? — стараясь сохранить спокойствие, спросил Турецкий. — Может, что-то случилось?
— Ты — вот то плохое, что со мной случилось! — услышал он в ответ.
Турецкий свирепо прищурился:
— Вот как?
— Именно!
— Может, мне вообще уйти?
— Прекрасная мысль!
Турецкий развернулся и вышел из квартиры, хлопнув дверью. Ирина бросилась за ним, но на полпути остановилась, медленно опустилась на стул и залилась слезами.
Александр Борисович долго шел по ночному городу, свирепо дымя сигаретой. Когда тротуар с шумно проносящимися мимо машинами ему надоел, он свернул в какой-то скверик. Час назад пошел дождь, и теперь скамейки и асфальт влажно поблескивали в лучах желтых фонарей. Впереди, шагах в десяти от Турецкого, шла по аллее женщина.
«Вот ведь глупые существа! — гневно подумал Александр Борисович. — Шляются по ночному городу в одиночку, а потом жалуются, что их насилуют и грабят! Одно хорошо: пока на свете столько дур, я без работы не останусь!»
Обгоняя женщину, он покосился на ее лицо и вдруг остановился.
— Виктория Сергеевна, вы? — удивленно воскликнул Турецкий.
Женщина тоже остановилась.
— Александр Борисович? — так же удивленно проговорила она. — Добрый вечер!
— Здравствуйте!
Неизвестно почему, но Турецкий был рад встретить на улице знакомого. А то, что «знакомый» оказался «знакомой», было еще приятнее.
— Гуляете? — с улыбкой спросила Виктория Сергеевна.
— Да вот, решил подышать свежим воздухом на сон грядущий. А вы?
— Я тоже. Я часто гуляю по вечерам. Когда темнеет, все вокруг делается каким-то… другим. Особенно люблю сумерки.
— О, да вы романтик!
— Все люди романтики. Вернее — иногда они романтики, иногда сухие рационалисты. Смотря по обстоятельствам и настроению.
— Ваша правда, — согласился Александр Борисович. — А не боитесь гулять одна? Все-таки Москва не самый безопасный город в мире.
Виктория Сергеевна качнула головой:
