– Молодой? Да он старше Тани на девять лет! – заорал Трушин. – Скажите мне, что может делать сопливая шестнадцатилетняя дура с двадцатипятилетним парнем? Чем она может его заинтересовать? – Ресторатор трагично вздохнул. – Я это дело запретил. Строго-настрого запретил! Но дочь не слушает. Любовь у нее, понимаешь! Романтика! Танечка не понимает, что этому музыкантишке от нее надо. Доиграется, дура. Вышвырнут ее из школы, как и Дербеневу. Прошу, только Василисе не говорите, – спохватился Трушин. – Иначе у Танечки будут неприятности. Я решу эту проблему в ближайшее время.
– Как зовут этого парня? – спросила Зотова.
– Бес его знает. В смысле, его так и зовут – Бес. Сценический псевдоним. Как вам это нравится?
– Как? – ошарашенно переспросила Зотова.
– А вот так, представьте себе. Моя славная девочка встречается с бесом. Я пытался найти информацию о настоящем имени, но пока не смог. Знаю только, что парень солист панк-рок-группы «Идущие по пятам». Я об этом музыкальном коллективе слыхом не слыхивал до тех пор, пока моя Тата не свихнулась от любви.
Елена Петровна переглянулась со Ждановым. Андрей правильно понял ее взгляд и сел за компьютер. Жданов набрал в поисковике название группы и кличку солиста – Бес, но Елена Петровна уже знала, что увидит на фото – карикатуру на Джона Леннона. Как же она так опростоволосилась?! Ведь видела у Трушиной в комнате плакат. Впрочем, вряд ли Таня поделилась бы с ней подробностями своей личной жизни, но как мог проморгать эту связь Бурмистров? С его хвалеными методами наблюдения? Комендант в пролете, как говорится. Ничего удивительного. Балерины из школы мадам Берн отличались изворотливым умом и сообразительностью. Жизнь заставила.
«Они за мир и против войны», – вспомнила слова Тани Зотова, глядя на худого длинноволосого шатена в круглых очках. Если бы Бес смыл с физиономии готический макияж и вынул из носа, ушей и губ пирсинг, то, возможно, сходство с кумиром миллионов было еще большим.
– Убедились? – иронично спросил Трушин, наблюдая за ними.
– Да уж, – с сочувствием глядя на ресторатора, сказала Елена Петровна. – Где же ваша дочь познакомилась с этим типом?
– В Сети, где они еще могут познакомиться, – вздохнул Георгий Владимирович. – Интернет – это зло. Я хотел конфисковать у Тани компьютер, но она пригрозила, что бросит балет.
– Не расстраивайтесь, может, он вполне нормальный парень. Эпатирует с целью привлечь к своей персоне и группе внимание, – попыталась утешить расстроенного отца Зотова. В душе она ему сочувствовала, но разум выдавал другую версию. Название группы «Идущие по пятам» перекликалось с именем Яков, а кличка солиста Бес наводила на определенные размышления.
– Этот не эпатирует. Он такой и есть. Отморозок полный! Вы тексты песен его послушайте!
– Что-то не хочется. Давайте вернемся к вам, – сменила тему Зотова. – Вы уж простите, но надо до конца прояснить картину.
Трушин благосклонно кивнул.
– Что вы делали двадцать пятого вечером?
– Я был в своем ресторане на Мясницкой. Ужинал с партнерами. Это могут подтвердить как минимум несколько человек. А что случилось? Кого-то еще убили?
– Вы в ресторане были с женой? – проигнорировала вопрос Зотова.
– Нет, конечно! – разозлился Трушин. – Я же вам объяснил, что у нас отношения на грани разрыва. Не до ресторанов! Кристина была дома.
– Как вы можете это утверждать, если находились в ресторане?
– Кристина мне звонила в шесть с домашнего телефона. Интересовалась, когда я вернусь.
– Ваша жена продолжает вас контролировать, несмотря на развод?
– Вы переходите все границы! – жестко сказал Трушин.
– Я лишь задала уточняющий вопрос, – мило улыбнулась Елена Петровна.
– Ну хорошо. Хорошо, я отвечу! Да, Кристина продолжает меня контролировать. Она меня дико ревнует. Собственно, поэтому мы и разводимся. Я устал от ее патологической ревности на пустом месте. Послушайте, я не убивал Веронику Колесниченко! Хотя не скрою, меня раздражало, что Василиса продвигает эту бездарную вертихвостку, а не мою дочь. Я надеялся, что Берн когда-нибудь взглянет на Танечку иначе и оценит ее талант по достоинству. Таня гораздо талантливей, чем Вероника. Я вам это говорю не как отец, а как человек, превосходно разбирающийся в балете. Просто Таня не умеет преклоняться. Она не такая покладистая и послушная, как Вероника, вспыльчива и на язык бойка. Лепит вечно все, что думает. Василиса любит беспрекословное подчинение и чтобы ей дифирамбы пели. Таня в душе наставницу возносит до небес, но открыто это выражать не умеет. И, честно говоря, она не такая упорная, как Колесниченко и Дербенева.
– Отчисленная из-за беременности девочка? – спросил Жданов.
– Да, очень неприятная история… – вздохнул Трушин. – Хотя, конечно, сравнивать Дербеневу и Колесниченко нельзя. У Юли был бесспорный талант. Веронике таланта отмерено было гораздо меньше, но она брала упорством и безумным желанием побеждать. Ну и лестью, как уже говорил. Мне, конечно, больно, как отцу, видеть некоторую несправедливость по отношению к моей дочери, но чтобы другого ребенка из-за этого убить… – Трушин поморщился. – Она же ровесница моей Танечки. Вы знаете, я даже не уверен, что Василиса выберет новой фавориткой Таню.
– Старые счеты? – усмехнулась Зотова.
– Вы не баба, а вычислительная машина, – рассмеялся Трушин. – Примите это как комплимент. Вы узнали про наш давний роман?
– Работа у меня такая – быть в курсе событий, – сказала Зотова, пихнув Андрея под столом.
– Тем не менее я должен вас разочаровать. Наш роман с Василисой и разрыв якобы из-за моей женитьбы на Кристине – полнейшая чушь. У нас с Берн не было никакого романа. Никогда. Мы были просто друзьями. Василиса знала, что я встречаюсь с Кристиной и как я ее люблю. Не скрою, утку пустила сама Василиса. В тот момент ее бросил поклонник, и Василиса решила отомстить, сообщив всем о своем новом романе со мной. Я сначала опешил, а потом согласился подыграть по-дружески. В тот момент я даже представить себе не мог, чем обернется вся эта история. Сколько грязи на меня потом выльют! Я был наивным чукотским мальчиком.
– Вы с Чукотки? – машинально спросила Зотова. Трушин вылупился на нее с изумлением. Жданов гоготнул.
– С какой, на хрен, Чукотки? Это выражение такое.
– Ой, простите, – сконфузилась Елена Петровна. – Вторую ночь не сплю.
– Бывает, – задумчиво сказал Трушин и добавил: – Эффектные женщины не должны спать по ночам.
Елена Петровна изобразила на лице такое выражение, что Трушин испугался и даже забыл, о чем говорил. Жданов напомнил:
– Вас журналисты и коллеги обвинили в том, что вы закрутили роман с Василисой, чтобы подняться по карьерной лестнице.
– Да, моя карьера в балете не слишком хорошо складывалась. Все эти ужасные домыслы были очень неприятны. Ведь игру затеяла Василиса, а я лишь помог из благородных побуждений. Тем не менее шишки все на меня сыпались. Кристина тоже сходила с ума и требовала, чтобы я немедленно все прекратил. Василиса просила подождать немного. Честно говоря, я знал, чего она добивалась: Берн нравилась шумиха вокруг ее имени. В определенный момент у меня сдали нервы. Я женился на любимой женщине и ушел из балета. Навсегда. Сам. В газетах тут же написали, что Василиса из ревности и мести, используя свои связи, вышвырнула меня из труппы. Какая чушь! Опровергать что-то было бесполезно. Мы уехали с Кристиной в Европу. Думали, на пару месяцев, пока шумиха не утихнет, но задержались на два года. У нас были некоторые накопления. Чтобы было чем заняться, я вложил деньги в свой первый ресторан. В Европе это было легко. Ресторан быстро раскрутился и стал приносить доход. Я вложил деньги в еще один ресторан – и опять успех.
– Почему вернулись?
– Ностальгия, – улыбнулся Трушин, но Зотова думала иначе: Георгий вернулся, чтобы продемонстрировать обидчикам свое материальное превосходство.
– Выходит, что госпожа Берн своей шалостью в итоге не вас, а себя подставила? Ведь после вашей женитьбы на Кристине, которая находилась на последних месяцах беременности, она предстала перед всеми в не слишком радужном свете.
– Василиса меня никогда в этом не упрекала. Повторяю: шумиха была ей на руку. Она затеяла эту авантюру и даже дивиденды с нее сняла, – пожал плечами Трушин. – О ней постоянно писали.
– Нелицеприятные вещи, – дополнил Жданов. Трушин вяло улыбнулся и ушел в себя. Он старался выглядеть спокойным, но глаза Георгия поменяли цвет, и черты лица стали жестче. Кажется, давнюю историю ресторатор увидел сейчас с совершенно другой, непривычной стороны. Возможно, Трушину в голову не приходило, что Василиса Берн в той истории пострадала даже больше, чем он. После его женитьбы на Кристине прима балета стала выглядеть в глазах окружающих ревнивой стервой и брошенной дурой. «Забыла ли Берн о прошлых неприятных событиях в жизни? Не в этом ли причина того, что госпожа Берн старательно игнорирует талант Тани Трушиной? Не делает ее фавориткой из чувства мести за прошлое?» – размышляла Елена Петровна. Судя по выражению лица ресторатора, он, возможно, думал о том же.
