— Раньше ты не задавал этот вопрос!
— Раньше твои позиции были куда менее уязвимы. Но сейчас, после смерти Техника и Волонтера, мне кажется, я вправе спросить тебя об этом!
— А если я откажусь отвечать?
Менеджер отвел взгляд.
— Заставить тебя никто не может.
Консультант вздохнул.
— Что изменилось с тех, как мы потеряли двоих человек?
— Мы не должны были их потерять!
— Компьютер определил максимально возможное отклонение от нормы — три процента.
— И во сколько процентов ты оцениваешь жизнь людей?
— Значит, теперь ты так ставишь вопрос? — раздраженно отреагировал Консультант.
— Я просто пытаюсь понять, каковы наши шансы. В свете последних событий.
— Ничуть не хуже, чем в самом начале операции!
— Мне уже начинает казаться, что я зря ввязался во все это!
— Не беспокойся: ты получишь свои деньги!
— Но я не уверен, что смогу когда-нибудь ими воспользоваться. Ведь деньги, наверняка, будут засвечены. С ними нас всех сразу возьмут. Куда бы мы ни подались.
— Я ведь уже, кажется, говорил, что решил эту проблему.
— Да. И раньше такой ответ меня вполне устраивал. Но сегодня мы потеряли двоих людей. Я ничего не хочу сказать, но если завтра мы потеряем тебя, что тогда? Даже если мы и получим деньги — мы никогда не сможем ими распорядиться.
— Если вы потеряете меня — каждому из вас придется решать эту проблему самостоятельно. Если же все пойдет как надо — решать буду я. Таковы были условия договора, и я не собираюсь сейчас что-либо менять.
— Не самая приятная перспектива!
— Ничего другого я предложить не могу. Хотя бы из соображений собственной безопасности!
— Камень, как я понимаю, в мой огород?
Консультант пожал плечами и включил рацию.
— Внимание! Всем отойти на свои позиции! Связь через каждые пятнадцать минут.
Менеджер забросил автомат за спину и сунул руки в карманы.
— А может, пока не поздно, стоит все бросить и уйти. Что скажешь?
— А как же твои деньги?
— Черт с ними, с деньгами! Когда речь идет о жизни и смерти — выбирать не приходится!
Консультант усмехнулся.
— Не знаю, какой ответ ты ожидаешь услышать. Я ведь уже сказал, что не собираюсь отказываться от своих планов.
— Потом отказываться будет уже поздно!
— Если ты беспокоишься из-за денег…
Менеджер с сомнением покачал головой.
— Слишком плохо все начинается! Слишком плохо.
— Может быть. Но плохое рано или поздно заканчивается. Впрочем, как и хорошее. Но по мне лучше плохое начало и хороший конец, чем наоборот.
— А ты не думаешь, что плохое начало предвещает только то, что дальше будет еще хуже?
— Нет, я так не думаю. В любом случае, все зависит только от нас.
— А что говорит на этот счет твой компьютер?
— Пока о плане знаю только я — у нас всегда есть шанс выбраться!
— Что ж, может, в этом и есть смысл. По крайней мере, в этом случае можно быть уверенным, что никто не сделает глупости. Когда обстановка накаляется, всегда появляется соблазн решить свои проблемы за счет других. Остается только надеяться, что ты избежишь этого! — Менеджер задержал взгляд на лице Консультанта. — Почему ты молчишь?
По губам Консультанта скользнула жесткая, абсолютно не свойственная ему улыбка.
— Потому что сейчас уже слишком поздно задавать этот вопрос. Мне казалось, ты и сам должен понимать это.
ГЛАВА 28
Понедельник, 13 октября — 6 часов вечера
Полковник Львов стоял перед Дотовым по стойке «смирно» и излагал то, о чем Герман Олегович уже и сам догадывался: вокруг его людей наблюдается какая-то странная возня. Пожалуй, во всей этой истории его удивляло только одно: почему никто из подчиненных до сих пор не доложил ему об этом.
— По моим данным, — продолжал Львов, — Инициативу проявляют люди Трущенко. Во всяком случае, в поле моего зрения попал управляющий банком «Платиновые ресурсы» Валентин Андреевич Потапчук.
— В самом деле? — Дотов откинулся в кресле и сложил на груди руки. На его лице появилась слабая улыбка. — Как мило! Значит, задумалась о реванше, старая калоша?
— Пока мне трудно сказать, с чем именно это связано, — осторожно заметил Львов. — Но не исключено, что дело именно в этом.
— В этом, Павел Игнатьевич, в этом! Можете не сомневаться! С него уже труха сыплется, а он все туда же! Мало ему проблем с собственным банком! Может, налоговую инспекцию на него натравить? Пусть поищут неучтенное золотишко.
— Как скажете.
— Скажу, скажу! У меня и без того проблем хватает, чтобы отвлекаться на старую грымзу!
— У Андрея Дмитриевича очень влиятельные покровители. Кое-кому в Москве может не понравится…
— В самом деле? — перебил его Дотов. — И что же мне теперь: расстроиться или сразу подать в отставку?
— С такими людьми, как Трущенко, следует обращаться крайне осторожно.
Дотов подался вперед и пристально посмотрел на Львова.
— Хорошо, я это учту. Но мне важно знать, на чьей стороне вы?
Львов без труда выдержал взгляд мэра.
— На вашей, Герман Олегович. Я считаю, что политику сейчас должны определять молодые, энергичные люди.
Дотов с явным облегчением откинулся в кресле.
— Да вы садитесь, Павел Игнатьевич, садитесь!
— Спасибо, — Львов опустился на стул.
— Как вы думаете, активность Трущенко никак не связана с террористическим актом?
— Мы рассматриваем эту версию. Не исключено, что такая связь существует.
— Но насколько она, по-вашему, реальна?
— Я привык относиться к такого рода совпадениям серьезно.
— А не может ли Трущенко быть связан с террористами напрямую? Иначе говоря, не он ли их финансирует?
Львов задумался.
— Я бы сказал, такая связь маловероятна. Скорее, Андрей Дмитриевич просто пытается воспользоваться благоприятным моментом.
— Вы считаете его серьезным противником?
— В сложившейся ситуации — да.
— Ну так измените ситуацию! — Дотов стукнул кулаком по столу и встал. Это ведь в ваших силах?
— Разумеется, мы можем принять некоторые меры…
— Хватит! — крикнул Дотов. — Говорите нормальным языком! Что вы намерены делать?
— Полагаю, прежде всего следует дать понять Трущенко, что о его планах стало известно. Затем предложить свернуть свою деятельность.
— И вы думаете, он на это пойдет?
— При определенном давлении — безусловно.
— Хорошо, — Дотов снова опустился в кресло. — Значит, Трущенко я поручаю вам. Теперь, что касается террористов.
— По нашим оценкам, их около десяти человек. Сказать более точно затруднительно, поскольку некоторые скрываются в здании казармы. И именно в казарме они держат заложников. Ни на какие контакты они пока не идут. Мне трудно сказать, с чем это связано. Лица террористов рассмотреть не удалось. По территории базы они передвигаются исключительно в масках.
— Ну, а как они обращаются к друг другу? Надеюсь, вы прослушиваете эфир?
— В эфир они практически не выходят. Мы перехватили только одно короткое сообщение, в котором фигурирует некто Консультант.
— А вы уверены, что перехватили то, что нужно?
— Вполне. Более того: с нашей стороны все готово к штурму. Осталось только отдать приказ.
— Могут ли в этом случае быть жертвы?
Львов кивнул.
— Разумеется. Жертвы могут быть в любом случае.
Дотов нахмурился.
— Пожалуйста, не говорите об этом так просто. Что с химическим оружием?
— По нашим сведениям, оно хранится в четвертом и двенадцатом блоках. Сейчас за ними ведется усиленное наблюдение.
— Можно ли проникнуть на базу и отрезать террористов от него?
— В дневное время суток — затруднительно, но в ночное — вполне реально.
Дотов встал и прошелся по комнате.
— А если попробовать перестрелять их по одному?
— Боюсь, это было бы не самым разумным решением. У них в руках жизни заложников.
— В таком случае, что вы ждете от меня?
— Прежде всего необходимо установить с террористами контакт. Не известно, рискнут ли они воспользоваться химическим оружием, но если это произойдет, последствия могут быть катастрофическими.
— Значит, вы предлагаете не спешить?
— Можно сказать и так.
— Хорошо, подождем еще немного. Держите меня в курсе событий и в случае изменения ситуации — немедленно информируйте! Если меня не окажется на работе — звоните домой. В любое время дня и ночи.
— Слушаюсь, — Львов встал и вышел из комнаты.
Зазвонил телефон внутренней связи. Дотов снял трубку.
— К вам журналист, Герман Олегович, — послышался растерянный голос секретаря. — Я сказал, что вы никого не принимаете, но он утверждает, что ему назначено. Правда, у меня на это счет нет никаких…
