Но самым большим изменениям подверглась кухня. Все поверхности сверкали. Грязная посуда, которую он оставлял здесь по ночам, исчезала. В холодильнике появились настоящие сливки для кофе и молоко для различных каш и хлопьев. А еще стаканчики с йогуртами, помидоры и зеленый салат. И разные напитки. В миске на рабочем столе – свежие фрукты. Но лучше всего или хуже, в зависимости от того, как посмотреть, была еда, которую она, приготовив, оставляла ему. Несмотря на жару, перевалившую за тридцать, в духовке каждый день что-то запекалось.
Аппетитные запахи целый день будоражили Джефферсона, прежде чем он предпринимал ночной поход на кухню, посмотреть, что она приготовила. Кексы. Свежий хлеб. Печенье. Прошлым вечером Энжи приготовила ему на обед запеченного цыпленка. Сегодня оставила стейк и картошку в фольге с подробными инструкциями, как их жарить.
Джефферсон отложил записку, понимая, что ведет себя как дикий зверь, привлеченный запахом еды. С каждым днем интерес к тому, что она приготовит сегодня, непрерывно возрастал.
Если Энжи хотела обсудить с ним какой-нибудь вопрос, оставляла ему записку, и ему со стыдом приходилось признаться себе в том, что этих записок он ждал с не меньшим интересом, чем еду. Осмотрев стол в поисках сегодняшнего послания, он нашел его рядом со стопкой всех предыдущих, просмотрел все записки и невольно улыбнулся.
«Вы раздобыли лестницу, которой я могла бы воспользоваться на улице?»
Его ответ:
«НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ ЗАЛЕЗАЙТЕ НА ЛЕСТНИЦУ».
«Какая завтра будет погода? Я бы хотела вынести мебель на улицу для проветривания».
«НЕ ВЗДУМАЙТЕ ДВИГАТЬ МЕБЕЛЬ В ОДИНОЧКУ».
«У меня есть своя методика».
«НЕТ».
В сегодняшней записке она отвечала на это, и Джефферсон понял, что ждал ее ответа.
«Я положу подушки на тряпку и вытащу их волоком по полу. Вам обязательно писать все большими буквами? Это сбивает с толку».
«НЕТ, Я ВАМ НЕ РАЗРЕШАЮ, – с огромным удовольствием вывел он. – ДА, Я НЕ МОГУ ПИСАТЬ ПО-ДРУГОМУ. В ШКОЛЕ У МЕНЯ БЫЛА ДВОЙКА ПО ЧИСТОПИСАНИЮ».
Он колебался. Не слишком ли много информации? Хватит все анализировать. Признаться в том, что ему не давалось чистописание, совсем не то же самое, что рассказать, как после бурной ссоры жена уехала от него в грозу.
Он тряхнул головой. Настоящий джентльмен предложил бы Энжи помощь с мебелью. Но нет. Эти две недели, за исключением того времени, что уже прошло, будет гораздо проще пережить, если по-прежнему избегать ее. Кроме того, это время не прошло даром. Он очень здорово продвинулся в работе над портлендским проектом.
Джеффесон вышел на террасу и, следуя ее инструкциям, зажег барбекю, немного постоял, глядя на темную поверхность озера и лунную дорожку, вслушался в звуки ночи. Вдруг пришло в голову, что он уже очень давно не испытывал ничего подобного, не чувствовал такого простого удовольствия. Он вдруг понял, хотя Энжи не стояла рядом, что она здесь, с ним. В доме. И это меняло все. Ему захотелось, чтобы она спустилась сюда. Он заставил себя отбросить эту мысль и повторил свою мантру. Две недели. Две недели. Две недели.
Анжелика с удовлетворением окинула взглядом кухню. Из окон лился свет раннего утра. Джефферсон съел стейк и проглотил все печенье, которое она испекла вчера.
Найдя его записку, она прочитала ее и улыбнулась. Он не умел писать? Трудно представить, что этот человек чего-то не умеет. Энжи положила записку в общую стопку. Она их собирала.
Подойдя к кофемолке, насыпала зерен. Через несколько минут в чайник лился свежий кофе. Она с наслаждением принюхалась к его аромату, порадовалась рассвету, пению птиц. И записке Джефферсона. Она чувствовала себя свежей и прекрасно отдохнувшей. Она чувствовала себя счастливой.
Когда Энжи наливала себе первую чашку кофе, зазвонил телефон, что в доме Джефферсона случалось очень редко, и этот звук заставил ее напрячься. Слишком долго телефонный звонок оборачивался для нее звуком шумного дыхания на другом конце. Или внезапно брошенной трубкой. Или слезливыми объяснениями. Или мольбами.
Энжи напомнила себе, что теперь она бесстрашна, и сняла трубку, даже не посмотрев на определитель номера.
– Стоун-Хаус, – приветливо сказала она.
В следующий момент чашка, полная ароматного кофе, выскользнула из руки и с шумом разбилась об пол. Энжи уставилась на темную лужицу и положила трубку на место. Рассеянно подумала: неужели ее заявление о собственном бесстрашии боги восприняли как вызов? В дверях появился Джефферсон.
– Мне послышался какой-то шум. – Он посмотрел на разбитую чашку. – Слава богу, а то я уж подумал, что вы умудрились свалиться с лестницы.
Она молча покачала головой. Он в два шага пересек кухню и заглянул ей в лицо.
– Что случилось?
– Только что звонили из полиции, – хрипло выдавила она. – Из полиции Калгари. Я последовала вашему совету и позвонила им после того…
Воспоминание о той волшебной ночи, словно мираж, промелькнуло между ними.
Энжи так и думала о ней. Мираж. Реальная жизнь была другой.
– Энжи? – Джефферсон взял ее за плечи и слегка встряхнул.
Она подняла на него глаза и попыталась испытать чувство защищенности, как той ночью. Чувство, которое и потом не покидало ее. Но возможно, это лишь часть миража, чувствовать себя в безопасности в таком небезопасном мире.
– Расскажите мне, что случилось.
– Помните, я говорила вам, что Уинстон встречался с девушкой? С той, которая бросила его так же, как Гарри бросил меня?
Джефферсон резко кивнул и нахмурился, продолжая держать ее за плечи. Казалось, не сделай он этого, Энжи могла бы снова броситься бежать, гонимая страхом.
– Она пропала. Полиция подозревает, что она стала жертвой преступления, и к этому может быть причастен Уинстон. Его так до сих пор и не нашли.
Джефферсон выругался себе под нос. Но по какой-то непонятной причине вместо того, чтобы возмутиться, Энжи почувствовала себя уверенней, хотя по-прежнему дрожала, ощущая, что панический страх не ушел, а лишь затаился где-то под кожей.
– Надо что-то сделать. Не знаю что. Кричать? Плакать? Запереться в ванной? Бежать?
– Вы не станете делать ничего такого. – Он обнял ее и крепко прижал к себе.
Оказавшись в кольце его рук, Энжи почувствовала, что дрожь постепенно отпускает.
– Нет.
– Вы не станете кричать и плакать, запираться в ванной. И уж тем более никуда не побежите.
Она вздохнула, не уверенная в том, что не заплачет.
– Тогда побудьте со мной еще немного.
Джефферсон отодвинул ее на расстояние вытянутой руки.
