был моток прочных серебряных ниток.
— Эти шёлковые нити сплетены с древесными нитями какого-то Имировского растения и обработаны его смолой. Это дерево способно поглощать звук и, при необходимости, воспроизводить его, чтобы отпугнуть вредителей, — на одном дыхании говорил Адам, наматывая нить на колёса механизма. — Люди научились записывать музыку на эти нити. А эти пластинки покрыты обработанным соком из листьев того самого дерева, с их помощью можно извлечь звук. Главное — правильно намотать нити, чтобы музыка не искажалась.
Намотав нить, Алеан нажал рычажок, сдерживающий пластинки. Они начали вращаться. Спустя пару секунд по комнате разлилась мажорная мелодия. Звук был чистый, можно сказать, совершенный, будто рядом играет целый оркестр. Кас не услышал ничего впечатляющего. В отличие от Адама, который выпал из реальности.
Даже в музыке Имира проявляются геометрические рисунки! Резкие скачки и пунктирные ритмы, широкий диапазон интервалов будто подчёркивали остроту и угловатость. А если смотреть расположение нот, можно будет увидеть, например, треугольник. Размер тоже трёхдольный. Имировская музыка отличается от музыки Адифории, мягко сказано. Какая бурность и бравада, жизнеутверждающие фанфарные интонации… Адам был готов упасть в обморок.
Гриммс не понял этой реакции.
— Ты будто призрака услышал.
— Ох, Кас… Знал бы ты, что значит для музыканта — в кой-то веки услышать нечто стоящее. Ещё и с вейлофона! Никакие наушники не заменят этот звук.
Кас хмыкнул.
— Мне б твоё умение — радоваться таким пустякам.
— Это не пустяки! — с лёгкой обидой возразил Алеан, потянувшись за другой коробкой. — Хочу послушать ещё одну.
Он прочёл надпись и улыбнулся.
— Может, это песня? Тут написано: «Раненный стервятник».
Кас вдруг выронил коробку, что только что рассматривал.
— …Стервятник?
— Да… Что такое? — Адам, вмиг встревожившись, взглянул на друга и уже потянулся, чтобы отложить коробку.
— Включи, — вдруг сказал Гриммс.
Алеан, спустя некоторое молчание, отрешённо начал наматывать нить на пластинки. Кас сверлил вейлофон пытливым взглядом, будто прибор должен поведать великую тайну. Когда всё было готово, Адам ещё раз неуверенно посмотрел на напарника и нажал рычажок.
Первые секунды молчания стали пыткой. Было ощущение, что нити издадут рёв демонов. Но из-под пластинок послышалась тихая мелодия. Одинокая электрогитара изливала свою скорбь, но плачь её был возвышен и суров. Музыка не была похожа на Адифорийскую или, тем более, Имировскую. Она напомнила Адаму песню раненого, искалеченного жизнью солдата, отчаяние разъедало ему грудь, но этот воин был сдержан, упёрт, не позволял слезам вырваться наружу. Каждая нота проникала под кожу, вызывая дрожь.
Алеан был впечатлён. Но, обернувшись на напарника, его восхищению пришёл конец. В зелёных глазах — вновь ужас, дыхание застряло в груди, кожа побелела. Адам очнулся и выключил вейлофон.
— Кас…
— Я… посмотрю, как дела у Зои, — с этими словами Гриммс быстрым шагом покинул фонотеку.
Адам горько вздохнул и опустил взгляд. Что же это была за дьявольская мелодия?
Оставаться здесь парень больше не хотел. Алеан вышел из комнаты и направился в другую. С порога уже раздалось счастливое восклицание Хантера.
— Адам, смотри! Тут галерея целая!
И правда. Стены были увешаны картинами в изящных рамках. В живописи Имир тоже отличался от Адифории. Зачастую на Имире склонялись к авангардизму и минимализму. В картинах не наблюдалось плавной мягкой светотени, сложных узоров или следования анатомии, как человеческой, так и животной. Огромное количество ярких цветов, чётких острых контуров — такой стиль был присущ Имиру. Неудивительно, что одним из главенствующих искусств на этом континенте стала мультипликация.
— Касу бы понравилось.
— Здесь можно найти множество фактов о мире до века Негатива, — Хантер указал на огромный холст с полем золотых цветов. — Видишь? Это предки тех огромных одуванчиков. А вон там предшественники мохнокрылов. А вот липы, предки Светоигольницы.
Алеан, почти не моргая, разглядывал каждый штрих. Пасторальные виды успокаивали, особенно после произошедшего в фонотеке.
— Думаешь, до века Негатива природа была безопасней?
— Не во всём, — Крисс перевёл взгляд на горный пейзаж — на скале стоял крупный чёрный зверь. — Вот, например, барибал, ну или попроще чёрный медведь. Медведи были очень опасными животными, особенно гризли. С наступлением века негатива они слились с горными козлами и теперь совершенно безопасны. И таких примеров наверняка гораздо больше.
Хантер вдруг расстроенно опустил плечи.
— Жаль, что картины только пейзажные. Нет каких-нибудь исторических сюжетов.
— Уверен? Ты хорошо всё просмотрел?
— Да… Единственная не пейзажная картина — портрет Древнего Света.
Адам перевёл взгляд на самую большую картину в галерее, называвшуюся «Нисхождение». Древний Свет был изображён в полный рост, обведённый фиолетовым контуром, так что можно было разглядеть его в полной мере.
Древний Свет всегда изображался, как худощавый человек среднего роста, состоящий, неудивительно, из света. Черт лица у него не было видно, только прорези для глаз, горящие белизной. Чётко выделялись короткие волосы, а ещё руки, сложенные в необычном положении. Ладони были перекрещены, а большой палец захвачен другим. Такая форма рук напоминала большую бабочку. На макушке были видны два уха, как у животного.
Может именно так люди впервые увидели Древний Свет, а может — это додумка. В любом случае, преданных верующих каждая картина Всевышнего, его стан и взгляд белых глаз переносила в какой-то другой мир, недоступный никому.
— Огромная. Хозяин, похоже, был глубоко религиозен.
— Это да… — тихо протянул Хантер. — Знаешь, даже меня, как не особо верующего человека, подобные картины… завораживают что ли. Выглядит, как дверь в иной мир.
— А теперь представь, как подобные картины действуют на верующих, — улыбнулся Адам, опустив голову, и вдруг осёкся. — Погоди, как ты сказал? Дверь?
— Ну да, в иной мир.
— Дверь! — Алеан схватил друга за плечо и указал на пол. — Хантер, смотри!
На полу под картиной виднелись царапины, образующие дугу. Парни стояли несколько секунд без движения, словно боясь, что это галлюцинации.
— Дверь… — шёпотом повторил Хантер, кинулся к картине и схватился за её край.
Через пару усилий картина сдвинулась вместе со стеной. Перед напарниками открылась потайная комната. Крисс чуть не вскрикнул от восторга и торжественно вошёл.
Пыли здесь скопилось больше, чем во всём доме. Но парней это не волновало. Они с восхищением озирались. На стенах так же висели картины, а у треснутого окна стоял резной столик, украшенный типичными геометрическими узорами.
— Раз это тайник, тут есть, что прятать, — Хантер уже тщательно проверял каждую стену.
Адам решил рассмотреть картины. Здесь они были более реалистичными, сдержанные мягкие оттенки, неяркие цвета, почти не видно контуров. Появилось следование анатомии. А ещё практически исчезли пейзажи. В основном здесь висели портреты.
Вот портрет семьи. Родители и дочь лет тринадцати. Одетые в аристократические тёмные наряды, волосы, опрятно
