Мы стояли в Харькове с конца апреля по конец июня 1943 года. Это был первый крупный русский город, в котором я задержался на столь длительное время.
Мы квартировали в Плехановском районе, на «Акерштрассе», в доме номер 7. На углу улиц стояли два дома, в глубине был третий дом, и в этом дворе стояли два или три «Тигра». Экипажи танков размещались в квартирах в этих домах у местного населения. Мы, на 114-м, жили в квартире сразу направо от входа во двор. Там были три комнаты, первые две заняли мы. Хозяин квартиры, через свою красивую, говорящую по-немецки дочь, объявил нам свое неудовольствие нашим появлением. Мы были удивлены его смелостью, сказали nitschewo и заняли помещение.
Потребовалось несколько дней, чтобы мы друг к другу привыкли. Сначала родители, потом дочь Людмила. Это была культурная семья. У меня была возможность увидеть их библиотеку, немецкие издания немецких классиков и русская литература в большом количестве. Из школы я что-то знал о Толстом и Достоевском. Здесь я в первый раз услышал про Гоголя, Лермонтова и Тургенева, который после войны, когда я «цивилизовывался», с его романом «Отцы и дети» стал моим любимым русским автором. Людмила и я стали друзьями. У нас были бесконечные дискуссии о войне, она была патриотично, прорусски настроена. Ей это могло навредить, но она мне доверяла. В моем танке всегда был шестой столовый прибор, его получили наши хозяева. Практически мы ели из одного котелка. На мой день рождения 28 июня мы еще были в Харькове, экипаж моего танка и семья Людмилы сделали праздник, это был самый сердечный день рождения в моей жизни. Экипаж моего танка долго не мог согласиться с моим «братанием», для нас было необычным иметь контакты, тем более хорошие, с представителями вражеской нации. Я гулял с Людмилой и непонятно откуда взявшимся фокстерьером, мы ходили на спортивный праздник батальона, в Шевченко-театр, война сделала паузу. Потом мы выступили на исходные позиции операции «Цитадель» у Белгорода.
«Тигр» ехал на фронт, я уступил свое место командира наводчику Вальтеру Юнге и сидел на корме танка абсолютно несчастный. Я был в первый раз в моей жизни влюблен так, что речь шла о смысле моего существования. Я серьезно думал о том, чтобы дезертировать и вернуться к Людмиле. У меня получилось еще один раз ее увидеть, еще до развала фронта, под предлогом посещения зубного врача в Харькове. И это было прощание навсегда. Я сейчас пишу это для Людмилы, я помню последнюю минуту нашего прощания, она поцеловали меня в глаза и сказала: «До свидания, Альфред».
Я буду это помнить до конца моей жизни, и моя жена, с которой я прожил 45 лет, понимает эту первую любовь. Я буду счастлив, если этот текст дойдет до моей любимой Людмилы, которую ее мама называла Люда или еще Мила.
Лес, в котором мы остановились, мы называли «Соловьиная роща», потому что соловьи давали там бесконечный концерт. Срок начала наступления неоднократно переносился.
4 июля мощной атакой через Донец началась операция «Цитадель». 3-й танковый корпус, которому мы подчинялись, после того как саперы с тяжелыми потерями построили мосты, атаковал силами 6-й, 7-й и 19-й танковых дивизий. Атака застряла в минных полях, противотанковых рвах и полевых укреплениях русской пехоты. Только после перегруппировки и перемещения атаки дальше на юг удалось продвинуться в глубину русских позиций. Несмотря на большие потери, особенно у танковых полков на Pz-IV, корпус, задачей которого было, атакуя, прикрывать правый фланг наступления, смог занять значительную территорию. Мы достигли деревни Ржавец. Слева от нас, у Прохоровки, состоялась самая большая танковая битва всех времен. Нам везло, только в последний день битвы, которая закончилась 12 июля, наш 114-й получил несколько попаданий. Левый передаточный механизм, привод гусениц, который был расположен снаружи танка, был разрушен, и в передней броневой плите появилась трещина. С экипажем ничего не случилось, танк был эвакуирован в тыл и должен был быть отправлен в Германию на капитальный ремонт. Мы быстро получили новый «Тигр» и участвовали на нем в небольших тяжелых боях, поддерживали пехоту на постоянно менявшихся позициях. Полки и дивизии были разделены на маленькие группы, часто меньшие, чем взвод. Часто не было связи с ротой. Едой мы сами себя могли обеспечивать, но снаряды и бензин были дефицитом. Самым плохим было отсутствие эвакуаторов и ремонтных служб. Вместе с колоннами пехоты мы с боями отступали на запад, с нами шли колонны беженцев, стада скота, вывозилось имущество.
В недели с конца августа до конца сентября наша задача состояла в основном в том, чтобы при этом практически единственном в своем роде отступлении на «Восточный вал» на Днепре обеспечивать защиту остаткам пехотных дивизий. Мы в качестве арьергарда, оставались в какой-нибудь деревне и обороняли ее до тех пор, пока наши отступающие войска не отрывались от преследующих их русских на достаточное расстояние. Эвакуаторов не хватало, и мы сами буксировали поврежденные «Тигры». Как правило, днем мы были в бою, а ночью отступали. В этих боях не было пауз, следить за техническим состоянием танка также не было времени. Часто, потому что мосты имели недостаточную грузоподъемность, нам приходилось ехать в объезд. Мы отступали ночами, русские висели у нас на хвосте. Один «Тигр» ехал впереди и искал дорогу, еще один «Тигр», с пушкой на 6 часов, замыкал колонну. Мы ехали со скоростью пешехода среди постоянно останавливавшихся колонн.
Наконец мы добрались до Днепра, где, как мы слышали, был построен «Восточный вал», за укрытиями которого мы должны были провести приближающуюся зиму. Мы не имели ни малейшего понятия, где находится наш батальон, наша 1-я рота, обозы и командование. Информации почти не было, хотя у нас в танке была рация, но ее работа оставляла желать лучшего. Последним препятствием стал Днепр, ширина которого достигала трех километров. В Кременчуге был деревянный военный мост, построенный нашими саперами. На восточном берегу мы оставались практически последними. Чтобы переехать мост, нам нужна была железнодорожная платформа, наших специальных Симмс-платформ на восточном берегу не было. Мы неделями переводили наш танк через все препятствия, и теперь его нужно бросить?! Мы нашли открытую железнодорожную платформу со стойками грузоподъемностью 24 тонны. На нее практически на руках затащили танк, и три десятка человек протолкнули платформу с нашим «Тигром» через мост. Рессоры платформы выгнулись в другую сторону, пол платформы прогибался. Как только мы достигли западного берега, комендант моста сразу же поставил нас в оборону предмостного плацдарма. Через несколько часов в 00.00 огромный столб пламени взметнулся в ночное небо. Мост сложился, его пролеты упали в Днепр. Операции «Цитадель» и «Выжженная земля» для нас закончились. Нас погрузили на платформу, выдали приказ на марш и привезли в Знаменку, где формировался батальон.
Из Знаменки батальон выделял по нескольку танков для боев в различных районах Украины, у Киева, Полтавы, Поташ, Павлиш, Глинск и Чигрин. В конце года 1-я рота находилась у Зыбулева в партизанском районе. В начале 1944 года батальон собрался в Жмеринке на пополнение. К этому времени из 45 «Тигров» у нас осталось 4, около 20 «Тигров» было потеряно, остальные были отправлены в капитальный ремонт. В январе прибыли 35 свежеизготовленных «Тигров». Мы, экипаж 114-го, тоже получили новый «Тигр» с плоской командирской башенкой. Командир танка больше не рисковал тем, что выстрел из 7,62-сантиметровой пушки снесет командирскую башенку вместе с его головой. Танковые люки также были сделаны по-другому, теперь, чтобы закрыть люк, из него не надо было наполовину высовываться.
Жмеринка была под управлением румын. Предприимчивые румынские солдаты торговали на базаре товарами, которых мы уже давно не видели, и даже пивом!
В ночь с 10 на 11 января 1944-го нас подняли по боевой тревоге. Механизированные части противника прорвались на запад к северу от нас. Управление немецкими войсками, очевидно, было потеряно. Наступление противника через Винницу на юг, до нас в Жмеринке, или было не замечено, или приказы до нас не доходили. Нас подняли по тревоге, но до боя не дошло, и утром призрак растворился. Нам приказали быть в готовности к погрузке и маршу. На поезде мы поехали в Винницу. Там был сформирован тяжелый танковый полк Беке, состоявший из 503-го «тигрового» батальона, в котором было примерно 20 «Тигров» под командованием капитана графа Клеменеса Кагенека, и 2-го батальона 23-го танкового полка, в котором было примерно 25 «Пантер», под командованием капитана Ойлера. Погода была не совсем зимняя. Туман, мокрый снег, иногда небольшой мороз. Когда мы из Винницы выступили в марш на северо-восток, мы еще не знали, что нам предстоит в следующие недели.
С 24 января по 14 февраля мы беспрерывно были в танке. Полк вел тяжелые бои по прорыву котла у Черкасс. После окончания боев в батальоне остались только пять «Тигров». Я вел дневник, и вот записи из него:
