– Бадди починит крышу, – сказал Леблан. – Только перед началом работы убедитесь, что он трезвый, а то свалится, и его жене придётся шесть недель мириться с его бездельем – именно столько обычно уходит на исцеление якобы сломанной ноги. Я знаю Бадди всю жизнь, поверьте, терпеть его шесть недель никто не заслуживает.
– Убедиться, что трезвый. Поняла. Спасибо.
Он кивнул:
– Теперь, пожалуйста, надевайте наушники и ложитесь в кровать, пока дело не закончилось травмой или чем похуже. По крайней мере, не трогайте пистолет, пока я не разживусь напарником, у которого нет проблем со слухом и зрением. Я нормально не спал с самого вашего приезда.
Леблан сошёл с крыльца и забрался в свой внедорожник.
– Нас таких двое! – крикнула я, когда он отъехал от обочины.
На другой стороне улицы кто-то быстро задёрнул шторы. Любопытные заразы. Я хлопнула дверью – просто потому, что могла – и в тот же миг услышала, как в спальне что-то с глухим стуком упало на пол, и поспешила наверх. Коробка. Видимо, я поставила её слишком близко к краю стола, а вибрация от хлопка закончила дело.
Кости, которого не разбудили ни шум на чердаке, ни выстрелы, ни визит Леблана, выбрал именно этот момент, чтобы завыть. Я вышла в коридор и перегнулась через перила. Бедняга безуспешно пытался взобраться по лестнице, и когда он соскользнул вниз второй раз, я решила, что лучше спуститься и удержать его, пока у меня на руках не оказался ещё один труп.
Спустя два лакомства и двадцать минут, в течение которых пёс их мусолил, он успокоился и вновь уснул. Я поплелась к себе, окончательно убедившись, что во время наёмнической деятельности в моей жизни было куда больше отдыха и меньше драм. Но на пороге замерла и вздохнула. Содержимое коробки всё так же валялось на полу.
Окончательно добитая порванной картонкой, енотом, «одолженным» пистолетом и очередной бессонной ночью, я начала выкладывать вещи на стол в неком подобии порядка. А когда поднимала с пола последний комплект формы оттуда выпала пачка конвертов. Я взяла их, ожидая увидеть письма от родных и друзей Мардж, отправленные ей во время войны, но конверты оказались чистыми, без адресата.
Стянув с пачки тугую резинку, я распечатала один из них и достала листок.
«7 сентября 1961
В джунглях тяжко, но пока я сосредоточена на работе, которую должна выполнять, мне ничего не грозит. И да, я уделяю обязанностям всё свое внимание, и всё же в самые странные времена ловлю себя на мыслях о тебе. Порой я вспоминаю, как мы каждый год на Осенний фестиваль вышагивали по главной улице. Или выражение твоего лица, когда мы застряли на вершине колеса обозрения на окружной ярмарке. Я скучаю по твоей улыбке, по нашим прогулкам на лодке и по тому, как ты смеёшься над глупыми чёрно-белыми фильмами.
Я всегда тебя любила. И ни расстояние между нами, ни жертвы, которые я ежедневно приношу во имя свободы, не уменьшили этих чувств. Если бы я только могла тебе открыться и не нести эту тайну в одиночку, тогда б на сердце не было так тяжело.
Мардж».
Я вытащила следующее письмо – то же самое. Мысли и мечты солдата, скучающего по любимому человеку. Пролистнув пачку, я насчитала конвертов пятьдесят и ни одного подписанного.
Мардж писала всё это любимому, но никогда не отправляла.
Я оставила письма на столе рядом с формой и забралась в кровать. И лежала в темноте, размышляя. Каково это, любить кого-то так… всецело? Чтобы в разгар жуткой войны думать о его улыбке?
Мне никто никогда не был так дорог. Я даже сомневалась, что способна на столь сильные чувства. Я встречалась с мужчинами, но это и отношениями-то не назовёшь, не то что бессмертной любовью.
И почему, в конце концов, написав все эти письма, Мардж не набралась мужества их отправить? Что ей было терять? Если человек не отвечает на твои чувства, пожалуй, лучше уж об этом знать, чем не знать. А если отвечает – то у вас есть шанс на совместное будущее.
Я выдохнула, заставила себя закрыть глаза и начала считать ручные гранаты. И так уже по шею увязла в делах, которые, во-первых, меня не касаются, а во-вторых, мне не по зубам. Не хватало ещё разбираться с неразделённой любовью пятидесятилетней давности.
Но даже проваливаясь в сон, я продолжала гадать, призналась ли Мардж, ответили ли ей взаимностью, и если да, то почему эти письма так и оставались у неё все эти годы.
Глава 14
Солнечные лучи пробрались сквозь шторы в моей спальне, и я открыла один глаз, чтобы взглянуть на часы на тумбочке. Девять! Наверняка это какая-то ошибка. Я открыла второй глаз, но время не изменилось: всё та же большая белая девятка.
И непонятно, радоваться или беспокоиться.
С одной стороны, я наконец-то выспалась. С другой – Ида Белль и Герти должны были ещё несколько часов назад колотить мне в дверь, и я гадала, куда они запропастились. Ну не печально ли? Провела в городе три дня и уже привыкла, что меня будят на рассвете.
Я села, сняла наушники и потянулась. Затем потопала вниз будить Кости – он явно нуждался в завтраке и прогулке.
Но пёс, проснувшись, отправился вовсе не наружу, а в гостиную. И замерев у подножья лестницы, вновь завыл.
– Да что с тобой?
Потратив море сил на то, чтобы уволочь его обратно на кухню и вытолкнуть на улицу через заднюю дверь, я наконец облегчённо вздохнула и распахнула холодильник. Пустота. По возвращении с Большой Нужды я заскочила к Уолтеру за своими вещами и наушниками и успела захватить только хлеб, мясо на обед и печенье, которое позже выбросила. Собиралась вернуться в магазин после того, как отмоюсь, и закупиться по максимуму, но остаток дня оказался ещё безумнее его начала, так что ничего не вышло.
Теперь же всё равно надо было возвращать Уолтеру пистолет, так что я решила заодно и запасы пополнить. Очень уж хотелось питаться хоть с какой-нибудь регулярностью, не обращаясь к Франсин. А ещё стоило узнать, как там дела с аккумулятором для джипа. Без поездки в Новый Орлеан не обойтись, а вновь садиться в машину к Герти я желания не испытывала – особенно после вчерашнего «Великого потопа». К тому же, Ида Белль заикнулась, что Герти нужны очки для вождения, а она их не носит.
В желудке заурчало, и я закрыла холодильник. Вспомнив, как помощник директора ЦРУ Рейнольдс однажды сказала, мол, не стоит ходить по магазинам на голодный желудок, я приняла ответственное решение для начала позавтракать у Франсин. Натянула джинсы, футболку и кроссовки, прихватила деньги и книгу и трусцой устремилась к кафе. Пробежка в два квартала должна была перекрыть хотя бы десятую часть того, что я планировала съесть.
Клиентов у Франсин оказалось всего четверо – две пожилые пары, – но длинный стол в углу выглядел так, будто непосредственно перед моим приходом там кто-то знатно пошвырялся едой. Крошки и молочные лужицы покрывали каждый сантиметр столешницы и пола вокруг. Кто-то явно нуждался в уроке хороших манер.
Я устроилась за угловым столиком, где сидела накануне, и поклялась на сей раз не погружаться в книгу настолько, чтобы кто-нибудь мог ко мне подкрасться. Дверь кухни распахнулась, но вместо ожидаемой Франсин ко мне направилась девушка с длинными каштановыми волосами и зелёными глазами.
«Чуть за двадцать, метр шестьдесят семь, хороший мышечный тонус, гибкая».
Наряду со мной и Лебланом – третий здоровый человек в Греховодье. Она остановилась возле моего столика и улыбнулась:
– Ты, должно быть, племянница Мардж. Наслышана.
– Что бы там ни наговорил помощник Леблан, он преувеличил. Наверное.
Незнакомка рассмеялась:
– Я не его имела в виду, но теперь ты пробудила моё любопытство. Селия Арсено – моя тётя. И ей было что сказать после твоего воскресного забега во имя бананового пудинга.
Я чуть встревожено посмотрела на девушку:
– Ты же не откажешься меня обслуживать?
– Боже, нет! Я держусь подальше от всего, что происходит вокруг этих престарелых бандиток. Хоть это и расстраивает тётю. Она почему-то уверена, что раз я здесь работаю, то должна иметь влияние на Франсин.
– А это не так?
– На Франсин никто не имеет влияния, даже её муж. Тверда как камень и упряма как осёл. А ещё она великий мастер не ввязываться в городские разборки.
– Очень умно с её стороны, – проворчала я, думая, насколько приятными были бы последние три дня, держись и я подальше от городских разборок.
– Ох, совсем забыла о манерах! – Девушка протянула руку: – Я Элли.
Я пожала её ладонь. Было очень приятно и освежающе пообщаться с кем-то новым и таким непосредственным.
– Сэнди-Сью, – представилась я, изо всех сил стараясь не скривиться, – но все зовут меня Фортуной.
– Мне нравится.
– Спасибо. – Я указала на грязный стол: – А что там произошло? Кого-то не впечатлила еда?
