— А я думала, что вы с Китти поженитесь! — выпалила Присцилла.
— Присси! — одернула ее Фэй, а Китти заставила себя непринужденно рассмеяться вместе со всеми.
Она слышала дальнейший разговор, слышала, как Джозеф осведомился об этой девушке и Роман ответил, что ее зовут Сара. Одна из сестер Бёркли. Джозеф припомнил, что знал ее отца. Как же захотелось Китти выбежать в эту минуту из-за стола, поскорее добраться до своего укромного местечка возле ручья, броситься плашмя на плоский осколок холодной скалы и окунуть пальцы в ледяную воду!.. «Может, было бы даже лучше, если бы индейцы увели меня в свой лагерь к северу от Огайо…» — с горечью подумала она.
Но она слишком любила мать и не могла предаваться таким вздорным мыслям больше минуты. У Романа жена… но ведь так и должно было быть! Он зрелый мужчина. А Китти с ним связывали лишь родственные отношения… и еще иногда какая-то непонятная близость. Но до той ночи ничего не было. Да и тогда ничего не произошло…
После кофе женщины убрали все со стола и отправились на кухню мыть посуду. Джозеф отвел в сторонку Романа, чтобы поговорить с ним наедине.
— Послушай, разве благоразумно везти жену через эти перевалы сейчас, когда снег может обрушиться на них в любую минуту? Ты можешь попасть там в снежную западню! Разве не лучше отложить все до весны?
Роман упрямо покачал головой. На его переносице между рыжими бровями пролегли вдруг две глубокие складки.
— Я все продумал, Джозеф. Я доберусь! Я слишком долго ждал Сару. Слишком долго. И не желаю больше ждать…
Двадцать седьмого декабря, на следующий день после застолья в хижине Джентри и спустя несколько часов после отъезда Романа на восток, группа охотников из форта обнаружила изуродованное тело мальчика Маккинли со снятым скальпом, лежавшее на краю маисового поля в трех милях к северу от реки. Никаких следов юного Сандерса не нашли. Несмотря на то что руководители компании посулили по пяти фунтов за скальп каждого индейца, полковник Кэллоувэй и Дэниэл в частной беседе лишь уныло качали головами. Они были уверены, что индейцы шоуни давно уже ушли и сейчас в полной безопасности сидят в своих лагерях за рекой Огайо. Даже если мальчик Сандерсов все еще жив, надежда на то, что он когда-нибудь снова появится в форте, казалась уже несбыточной.
6
Зима наконец вступила в свои права. Обнаженные деревья создавали прекрасный узор на фоне ясного неба и белых гор, а через их голые ветви там и сям сквозили зеленые пятнышки вечнозеленых сосен, елей, кедров. Ветер намел большие сугробы, а на ручье, где вода прибивалась к тихой заводи, образовалась корочка льда. Позади хижины семьи Джентри, у родника, круглый год выбрасывавшего пенистую струю изумрудной воды, можно было встретить не только мелких зверюшек, но и оленя или лося, пришедших на водопой. Они опасливо приближались к источнику, боясь запаха человеческого жилья.
Джозеф слышал рассказы об уничтожении доверчивых диких животных первопоселенцами, но сам отказывался стрелять в мучимых жаждой зверей.
— По-моему, это очень нехорошо! — убеждал он Амелию.
— Какой вздор! — возражала она. — Какая разница, убьешь ты зверя здесь или в полумиле отсюда? Ну подумай, Джозеф!
Но Джозеф, взяв ружье, отправлялся по короткой дороге в скованные холодом леса, где мог охотиться без угрызений совести.
В хижине Джентри, особенно в комнате с камином, всегда было тепло и уютно, а к обеду подавалось много мяса, турнепса и маисовых лепешек. Время от времени Амелия громко тосковала по зелени, а более всего — по окороку, или «цивилизованному мясу», как она его называла: мясо дичи часто бывало очень жестким. Джентри держали в загоне кабанов и диких свиней, которые тучами носились по лесам, подрывая корни деревьев и громко хрюкая, а потом являлись к дому за остатками маисовых зерен и помоями. Весной у них появится потомство — целый выводок жирных поросят, и к следующей весне, убеждал Джозеф жену, у нее будет вдоволь «цивилизованного мяса».
Зима позволила Джозефу взяться за обещанную мебель. Он начал со столь необходимого шкафа для белья и скамьи. Джозеф терпеливо и любовно обрабатывал дерево, прикасаясь к нему нежно, как к любимой женщине. Покончив с необходимым, он к великому восторгу Амелии смастерил великолепный комод из вишневого дерева, доведя его до совершенства и искусно подогнав все ящики, а также отполировав красноватую поверхность до блеска.
У Амелии с девочками тоже было немало дел по дому. Когда выдавалась свободная минута, они усаживались за большой корзиной со старой одеждой, которая требовала починки и штопки, или вязали, пряли, ткали полотно на маленьком станке, собранном Джозефом. Правда, не было ни льна, ни овечьей шерсти, зато имелись их заменители: осенью все трое собирали дикую крапиву — ее вокруг было видимо-невидимо — и замачивали пучки стеблей, а потом извлекали из них серебряные нити. Вместо овечьей шерсти они пользовались буйволиной, которой тоже вполне хватало: эти крупные животные не только линяли, но и терлись боками о деревья, и хотя их стада ушли уже за несколько миль от поселений, на земле осталось немало шерсти; из нее и крапивных нитей получалась вполне приемлемая грубая ткань.
В холодные зимние месяцы через каждые две недели, если позволяла погода, в блокгаузах форта устраивались танцы или светские вечера, на которых Китти пользовалась необыкновенным успехом.
В ту зиму она получила три предложения: два от пылких здоровяков, молодых людей, которые заявили ей о своей неувядающей любви, а третье — от вдовца с кучей детей, ровесника ее отца. На все она ответила отказом.
Во вторую неделю марта, когда упрямые сугробы все же начали сдаваться и таять под теплыми лучами солнца, Фэй разрешилась от бремени девочкой, и Китти полмесяца прожила в хижине Тайлеров, пока ее сестра немного оправилась от родов. Ей нравилось ухаживать за новорожденной, но она была сильно разочарована тем, что это бледное хрупкое создание оказалось вылитой копией своего отца и не имело ни одной фамильной черты Джентри. Они назвали ее Мартой — в честь матери Бена.
В первую неделю апреля в Бунсборо прибыла еще одна группа новых поселенцев, и в честь встречи было решено устроить праздничный ужин. Закончив домашние дела, все члены семьи Джентри к вечеру приехали в форт.
Громадная старая ель и платаны в низине сияли своей роскошной зеленью, наперебой лаяли собаки, и в форте царило оживление.
Девушки Кэллоувэев и Джемина Бун, едва заметив Китти, поспешили ей навстречу, чтобы поделиться новостями о новоприбывших. Всего приехало шесть семей и даже несколько холостых мужчин.
