– Неужто аптекарша созрела, чтобы на Юрия пожаловаться?
– Нет, она просила разрешения на сбор лечебных трав в нашем лесу, – ответила Елена.
Ой, думаю, зря хозяйка по доброте душевной бабу пожалела, наделает она нам беды. И точно! Через неделю я Розамунду в коридоре замка поймала.
– Вот это да! – ахнула портье. – Она без спроса вошла?
– Да, Людочка, – подтвердила Элиза, – ладно бы к группе экскурсантов примкнула, хоть как-то объяснимо: желала посмотреть Олаф изнутри.
– Но она его должна знать, – возразила Людмила, – в замке устраивают балы, купить билет любой может, он недорогой. Я приобрела, пойду на сотое торжество. Мне Лиза, сменщица моя, рассказывала, что интерьер впечатляет. Стариной стены дышат.
– Верно, милая, – согласилась Элиза, – но гостей впускают исключительно на территорию для туристов. В покои хозяев им дороги нет.
Люда прикрыла рот ладошкой.
– Аптекарша на половину господ Хансон вперлась? Вау! Как она туда пробралась?
Элиза оперлась о прилавок.
– В замке несколько входов, туристы через один внутрь попадают, те, кто в гостинице живет, другим пользуются, прислуга третьим, а у Хансонов своя дверь, они ее постоянно запирать забывают. И про створку, которая с лестницы вход на их территорию блокирует, не думают, в лучшем случае табличку «Не входить» повесят. Сколько раз я перед уходом домой все тщательно закрывала, но я заканчиваю работу в девять вечера, хозяева еще не спят, они перед сном гулять любят в любую погоду, даже в плохую по саду бродят. Приду утром и нахожу их дверь чуть ли не нараспашку, ну, прямо как дети. Розамунде запретили после того случая даже к воротам Олафа приближаться, привратника предупредили: Фихте без особого распоряжения никогда не впускать.
– Интересно, чего она хотела? – полюбопытствовала портье.
– А, – махнула рукой Элиза, – нацелилась украсть что-то, у хозяев много антиквариата, коллекционеры за старинные вещи грузовик денег отвалят.
– Розамунда и Юрий не нищие, – подначила я управляющую, – у них кондитерская, аптека. Сами говорили, что торты Фихте популярны.
– Оно так, – кивнула Элиза, – но у Юрия мать совсем разум потеряла, одну ее оставить нельзя. Физически Сельма крепче многих, а ум уехал, скандалит вечно, может камнем в прохожего кинуть. Сначала кондитер мамашу у себя поселил. Но у бабки такой вздорный характер, что даже сын не выдержал, назад домой ее отправил, нанял ей двух сиделок. Одна днем пашет, вторая ночью. Недешевое удовольствие. Прибавьте сюда дорогие лекарства, плату за визиты врачей. Можно много плохого о Фихте сказать, но сын он образцовый, все старается мамашу от маразма вылечить. Все деньги на старые мощи тратит. Мне тут Анетта из банка нашептала, что у него на счетах почти ничего нет. Вот Розамунда и решила покрысятничать.
– А я с гостьей согласна, – неожиданно встала на мою сторону Людмила, – покупаю в аптеке успокаивающий чай, знаю Розамунду, она на воровку не смахивает, лицо у нее порядочное.
– У всех преступников приличный вид, – отрезала управляющая, – иначе им никого не обокрасть.
– Бедная женщина, – сказала Людмила, – она мне рассказала, как Эдмунд, старший сын Хансонов…
Договорить девица не успела. Элиза стукнула ее по спине.
– Ой! Больно! – взвизгнула портье.
– Выпрямись, – приказала управляющая, – скрючилась, как у себя дома. Ты на работе. Гостье чай-кофе предложила? А ну, живо организуй!
Девушка в мгновение ока унеслась в служебное помещение.
– Вот она, современная молодежь, – разозлилась Элиза, – учим ее, учим, а знания в уши влетели, через нос вывалились. Рада бы дорогу в домик вам показать, да нет его давно. Сейчас вам напитки подадут.
Я начала отступать к двери.
– Спасибо, лучше подышу свежим воздухом.
– Отличной вам прогулки! – воскликнула Элиза, – полюбуйтесь на наш мост, очень интересное сооружение. Около будки охраны есть его макет, увидите, как в древности цепи работали.
Глава 19
Я вышла на крыльцо, постояла минуту, потом на цыпочках вернулась в небольшой тамбур, где в круглой подставке стояло несколько зонтиков, присела около двери и приложила ухо к большой скважине старинного замка́, похоже, современника Олафа. Понятное дело, я не видела, что происходит в помещении ресепшен, но разговор присутствовавших там женщин слышала распрекрасно.
– Что ты себе позволяешь? – злилась Элиза.
– А что я сделала? – пролепетала Людмила.
– Сколько в Олафе служишь?
– Три месяца.
– Знаешь сколько людей на место за стойкой претендовало?
– Ну… немало.
– Очень много, – уточнила управляющая, – госпожа Хансон уж не знаю за какие заслуги тебя выбрала.
– У меня диплом исторического факультета, – затараторила девушка, – Елена обещала, что через год меня в экскурсоводы переведет.
– Не Елена, а госпожа Хансон, – ледяным голосом произнесла Элиза. – Я тебя сама к службе готовила. А ты!
– Что?!
– Хотела передать туристке глупую сплетню про Эдмунда? Процитировать брехню Розамунды?
Молчание.
– Пересказать бред аптекарши? – не утихала Элиза.
– Но…
– Она сумасшедшая!
– Но…
– Еще раз возразишь, вылетишь из Олафа вон! – пригрозила Элиза.
– Розамунда до сих пор по дочке плачет, – прошептала Людмила, – она меня попросила…
Девушка замолчала.
– Продолжай! – велела Элиза.
– Посмотреть в кладовке в подвале, который под покоями господ…
– Говори живей, не жуй сопли!
– Что там лежит…
– И ты согласилась!
– Нет, нет, нет, она мне денег обещала, если сфоткаю плитку.
– Плитку? – удивилась Элиза. – Какую?
– Которую на пол кладут или на стены.
– Кафель?
– Да.
– В замок его не привозили.
– Розамунда сказала, что Карл затевает ремонт, – пустилась в объяснения девушка, – покупает отделочный материал. У аптекарши есть брат…
– Нет у нее родственников, – перебила Элиза.
– Она сказала: есть брат, – возразила Людмила, – он торгует стройматериалами. Хочет от замка заказ получить, сюда ого-го сколько всего надо. Чтобы родственник Фихте мог Карлу точь-в-точь такую плитку, как тот уже приобрел, предложить по более выгодной цене, мне надо ее сфоткать там, где написано название, цвет, штрихкод. Хозяин услышит, что ему достанется аналогичный товар, но на треть дешевле, сдаст ранее купленную, и у брата Розамунды кафель возьмет, сделает его своим поставщиком.
– Надеюсь, ты этого не проделала!
Молчание.
– Сфотографировала! – возмутилась Элиза.
– Нет, нет, нет, – без особой уверенности в голосе пролепетала портье, – я только…
– Только что, отвечай, идиотка!
– Не имеете права так со мной разговаривать, – отважилась качать права Людмила, – вы управляющая, не хозяйка.
– Отлично, – протянула Элиза, – сейчас узнаешь, каковы мои полномочия. Пойду к господину Карлу…
– Ой, не надо, – испугалась девушка, – меня выгонят.
– Не выдам, если честно расскажешь, что сделала.
– Плитку я не сфоткала, – всхлипнула портье, – побоялась. И как я от стойки отойду? Наврала аптекарше: «Ой, там полумрак, снимок не получается!» Она спросила: «Пачки видела? Они там есть?» Я опять солгала: «Ага, лежат, штук сорок или пятьдесят, не считала. Что за цвет, кто кафель произвел, не поняла, все ярлыки с упаковок сняты, там одна бумага и синтетические веревки». Розамунда расстроилась, но потом повеселела и попросила разузнать, что за машина стройматериалы привозит. Я пообещала, но у меня времени нет на двор бегать. Она все время спрашивает про автомобиль, а я говорю, что он пока не прикатывал.
– Общаешься с Розамундой, значит, – протянула Элиза, – а ведь тебя предупредили: никаких контактов с Фихте. Наплевала на приказ хозяев? Как теперь с тобой поступить?
Послышались всхлипывания, потом рыдания.
– Не рассказывайте никому, меня выгонят, я кредит за обучение в университете выплачиваю, квартиру снимаю. Госпожа Хансон разозлится, хорошей характеристики не даст. Она очень влиятельная, начну в другой замок пристраиваться, Елене…
– Госпоже Елене!
– Да, да, да, госпоже Елене позвонят, она расскажет, что я ее указаний не выполнила.
– Раньше о последствиях думать следовало! Сколько денег тебе Розамунда, тварь гадючая, заплатила?
– Нет, нет, нет, ни копеечки! Я просто помогла ей из жалости! Дочку ее Эдмунд изнасиловал и убил. Она мне всю правду открыла.
– Прекрати чушь нести! Старший сын Мартины в самолете погиб, когда в Нью-Йорк летел.
– А-а-а, вам можно ее просто Мартиной звать, а на меня орете.
– Сравнила кирпич с бриллиантом. Я в Олафе с детских лет и ни одного замечания не заработала, а ты без году неделя и уже в историю влипла. Денег не брала у Фихте?
– Нет, нет, нет!
