– Как я должен объяснить ваш визит ко мне в столь ранний час? – спросил Йен, садясь за кухонный стол, на который он уже поставил чайник с горячим чаем и блюдо с пончиками. Волосы у него были взъерошены, глаза – усталые и красные от недосыпания, но тем не менее в 6:45 утра, когда незваные гостьи нагрянули к нему, он уже работал, сидя за своим письменным столом у окна.
– Я хочу узнать, каковы ваши намерения в отношении моей подруги Порции, – не задумываясь, огорошила его Бьюджи.
– Прекрати немедленно! – вскричала я, хлопнув ладонью по столу.
Бьюджи невозмутимо откусила кусочек пончика.
– А что особенного? Он уедет отсюда в конце лета. Вам обоим пора либо решиться на что-то, либо прекратить морочить друг другу голову. Вкусные пончики! Откуда они у вас?
Йен ошарашенно сказал:
– Из пекарни Сью Энн.
Бьюджи кивнула, отправила в рот еще кусочек и сказала, блаженно жмурясь:
– Просто объедение! Я лишь теперь их распробовала. – Она выразительно взглянула на меня и добавила: – Подлинный вкус можно познать только с третьего раза. Итак, Йен, я жду ответа на свой вопрос!
Бьюджи пронзила англичанина беспощадным взглядом.
Тот смущенно взглянул на меня и произнес:
– Извините, но я, кажется, не понял вашего вопроса.
– Я спросила, каковы ваши намерения в отношении Порции.
Йен раскрыл рот, закрыл его и растерянно посмотрел на меня. Но я тоже онемела. Бьюджи постучала пальцами по столу и воскликнула:
– Соображайте скорее, сэр! У меня в любой момент могут начаться схватки. И тогда вам придется принимать у меня роды.
Я беспомощно уставилась в потолок. Йен потер пальцами лоб.
– Не обижайтесь на мою подругу, пожалуйста, – промямлила я. – У нее временное помрачение рассудка из-за беременности. Все дело в гормонах... Правда, Бьюджи?
Моя подруга встала из-за стола и со вздохом промолвила:
– Что ж, свою миссию я выполнила, а вы поговорите без меня. Мне же срочно нужно справить малую нужду. Где здесь туалет?
Йен вскочил и вызвался проводить ее.
– Не надо, я сама найду дорогу, – сказала Бьюджи и вышла из кухни, подмигнув мне украдкой.
Йен откинулся на спинку стула и бессильно уронил руки.
Я закрыла пылающее от стыда лицо ладонями. В кухне воцарилась томительная тишина.
– Однажды меня подвергли аресту за то, что я бегала по студенческому городку голой, – наконец глухо сказала я.
– Не понял, – отозвался Йен, глядя на меня с опаской.
Я положила руки на стол и, усмехнувшись, объяснила:
– Я вспомнила об этом, пытаясь сопоставить самые унизительные эпизоды своей жизни.
– Послушайте, Порция, я ведь так могу и помереть со смеху! – Йен неестественно расхохотался.
Я встала из-за стола и воскликнула:
– Бьюджи ненормальная! Я случайно обмолвилась, как вы заправили волосы мне за ухо, и она решила выяснить, что вы хотели сказать этим жестом. Предлагаю забыть это недоразумение и считать, что ничего особенного между нами не происходило.
Йен перестал смеяться, встал и, серьезно глядя на меня, спросил:
– Так вы разволновались из-за того, что я заправил вам за ухо прядь волос?
– Да, – подтвердила я, уже плохо соображая. – Из-за того, что вы мне заправили. За ухо. Прядь волос... – Я стушевалась, потупилась и шумно вздохнула.
Йен протянул руку к волосам, упавшим мне на глаза, и заправил их за ухо.
– Вы не шутите? – шепотом спросил он.
– Какие тут могут быть шутки! – Я отшатнулась. – Не дотрагивайтесь больше до меня!
Он отдернул руку и виновато произнес:
– Ради Бога, не сердитесь! Я не хотел вас обидеть...
– Не надо извиняться, Йен! – истерически закричала я, оттолкнула от себя стул и взлохматила волосы, надеясь, что на шум прибежит Бьюджи и спасет меня от дальнейших необдуманных поступков. – Я понимаю, что вы не собирались подавать мне никаких эротических сигналов. Но поймите и вы, что я тоже не хотела давать вам повод для неверных выводов! И вообще вокруг меня в последнее время творится нечто невообразимое! Мама выгоняет из коровников на свободу чужих коров, словно какая-то «сдвинутая» чудачка из Гринписа; папочка, бросивший меня в двухлетнем возрасте, вдруг надумал посетить наш город.
– Боже мой, Порция! Почему же вы молчали об этом? – воскликнул Йен, вытаращив глаза.
– Отец не хочет меня видеть, – с горечью произнесла я.
Йен сочувственно покачал головой и погладил меня по плечу.
– Может быть, вам лучше присесть и выпить еще чаю? С этими восхитительными пончиками? – предложил он тоном доктора, успокаивающего опасную душевнобольную.
– Не смейте ко мне прикасаться! – вскинув руки, завизжала я. – Все мои родственнички – сумасшедшие! А Бьюджи, добрая душа, хочет мне помочь. Но от ее помощи становится только хуже. – Я перевела дух и взглянула на Йена. Он молчал, сочувственно кивая и скорбно причмокивая языком. – Вы единственный, кто способен еще владеть собой, и я не хочу вас потерять. Вы моя последняя надежда и опора!
Йен согласно кивнул, но не проронил ни слова.
– Я пришла к вам, спасаясь от всего творящегося вокруг меня безумства, – промолвила я, не в силах выносить затянувшегося молчания.
– Вам следовало рассказать мне о своих бедах раньше. Особенно об отце, – наконец сказал Йен. – Мне приятно, что здесь вы обретаете душевное спокойствие. Я всегда готов вас выслушать, Порция.
– Я чувствовала это, Йен. Огромное вам спасибо! Не сердитесь на мою подругу, обычно она вполне нормальная, но сегодня на нее что-то нашло... Право же, мне так неудобно! Простите меня ради Бога! – Я скорбно приложила пальцы ко лбу и потупилась.
Йен ободряюще улыбнулся и сказал, отступив от меня на шаг:
– Все в порядке, Порция! Сегодняшнее утро получилось у меня удивительным! – Он положил руку на спинку стула и добавил: – Не обижайтесь на меня, если я невольно поставил вас в неловкое положение.
– Вам не за что извиняться, Йен! – с натянутой улыбкой сказала я. – Вы пока еще ничего не сделали.
– Нет, я виноват! Извините! – повторил он, сунув руки в карманы штанов.
– Вовсе нет! – теребя свои наручные часики, пролепетала я, не осмеливаясь даже взглянуть на него. – Все было хорошо. Просто я...
Я заставила себя поднять глаза и закусила губу, не в силах признаться, что меня страшит одиночество.
Йен понимающе улыбнулся, и у меня екнуло сердце при мысли, что и он меня покинет, как и те мужчины, в которых я влюблялась прежде. Я надоем ему, как надоела Питеру, и он тоже уйдет от меня, даже не попрощавшись. Внутри у меня все похолодело.
Йен почувствовал мою растерянность и собрался было уже сказать что-то ободряющее, но тут в кухню стремительно вошла Бьюджи. Глаза ее сверкали.
