- Может, стоит одолжить?
- До конца недели нельзя вылезать ни в каком виде. Сучнут потом ментам: вот, мол, хозяину "Триумфа" наличка срочно понадобилась. Зачем, не знаем, но примите к сведению.
- Засечь бы, откуда он звонил.
- Ну и что? Стратегический бомбардировщик отправить?
- Чувствую, дошутимся.
- Надо встречу с оркестром организовать.
Поставим людей на подходах. Только не здесь, возле офиса, заранее. Сколько, вариантов подъезда? Пошли глянем с крыши.
***
- Эй вы, уроды! А ну сюда! - крикнул Атаман, чтобы отвлечь толпу на себя. Но мощный голос его мало кто расслышал в шуме и гаме.
Наконец за спиной грянули выстрелы - один, другой.
"Прибыли", - вздохнул Терпухин одновременно с облегчением и со злостью на нерасторопность милиции. В следующую секунду на него навалились сзади, пытаясь завести руки за спину и надеть наручники.
Кое-как вывернувшись, Атаман заорал.
- Да вы глаза разуйте, козлы гребаные!
Двое омоновцев с дубинками притормозили на секунду, но тут же раздался начальственный окрик:
- Вали его на хер! Он старше всех, он главарь!
Терпухин вспомнил о своей черной майке, ботинках на толстой подошве и арматуре в руке.
Может, и тянет он на главаря, но волосы вроде на месте.
Доказывать ничего не стал, надежнее было оторваться. Тем более что скины стали быстро отступать, избавляясь от всех предметов, приспособленных для ближнего боя. Через разбитую витрину Терпухин влез в магазинчик, спешно прикрытый минут пять назад. Перескочил через прилавок с цветочными горшками. Ободряюще улыбнулся бледному лицу продавщицы и рванул по сумрачному служебному коридору.
Оказался во дворе, где целый кошачий выводок рылся в мусорных ящиках. Взлохмаченный рэппер в порванных штанах всхлипывал, бережно нянча левую руку. Атаман хотел бросить на бегу что-нибудь ободряющее, но инерция разгона понесла дальше. Проскочив в смежный двор, он расслышал, как кто-то из ментов окликнул рэппера:
- Эй ты! Куда он делся?
Перепуганный юнец, очевидно, показал правильно, потому что топот стал приближаться.
***
Кате не хотелось уходить. Ее всегда интересовали люди из другого, неведомого ей мира, люди не такой обычной и скучной профессии, как у ее мужа. Летчики гражданской авиации и дальнобойщики, парикмахерши и спортсмены, карточные шулеры и спецназовцы.
Все в этой жизни ей хотелось бы узнать, но заранее было ясно, что времени не хватит, что слабую женщину не возьмут играть во многие из мужских игр. Тогда хоть послушать других, заглянуть сквозь щелку. Пусть даже многое непонятно - так даже лучше, больше интригует.
Катя прекрасно знала, что девяносто девять женщин из ста со страхом обойдут стороной даже дом, где по неподтвержденным сведениям прячется наемный убийца. Но меньше всего на свете ей хотелось быть благоразумной. Здравый смысл - это рассудочность, серость, скука. Обеды для мужа, его поцелуй по возвращении с работы. Поцелуй, постепенно ставший для нее профанацией самой прекрасной вещи на свете.
Уходить не хотелось, но слишком задерживаться было неприлично. Надо знать меру: в конце концов, красавчик абрек - находка Беллы и пусть подруга получит от него все, что хочет. Ведь такие мужчины появляются и исчезают нежданно-негаданно. В этом одновременно их плюс и минус.
Попрощались очень тепло, но никто не призывал Катю остаться. Теперь она шагала по улицам города, еще не зная точно, куда отправится. Фонари источали жар, как и стены домов, нагретые солнцем за долгий световой день. В болтовне прохожих слышались жалобы на духоту.
Катя подняла глаза к небу. Как ей хотелось, чтобы эти тяжелые тучи поскорей пролились, чтобы потекли по ее лицу и ногам прохладные струи, намокло платье. Два с половиной месяца с неба не упало ни капли. Казалось, жара не кончится никогда - что-то заело в небесной механике и осталось одно бесконечное лето.
Вдруг сзади раздался треск мотоцикла. Катя невольно оглянулась и в свете фонаря увидела торжественно, будто на параде, катящего бородача. Расстегнутая безрукавка обнажала голую татуированную грудь со странным амулетом - ладонью в натуральную величину. На черных кожаных штанах красовались наколенные заплаты.
Мотоциклист сидел в седле подчеркнуто прямо, держался за руль одной рукой - вторую ей плохо было видно. Сам мотоцикл выглядел сверкающим чудом от высокого руля до выхлопных труб и эмблемы с крылышками.
Он скрылся за углом, оставив после себя сизый, медленно тающий дымок, совсем непохожий на тривиальные выхлопы. Кате безумно захотелось взглянуть еще раз на машину и ее хозяина.
Она бы не смогла сразу сказать, кто из двоих понравился ей больше.
Добежав до угла, Катя обнаружила незнакомца, спокойно ожидающего у светофора. Было ясно, что он просто забавляется, остановившись в кои-то веки на красный свет. Заметил ее в зеркале, понял, что блондинка специально спешила ради него и его мотоцикла. Развернулся, выехав на встречную полосу, и подрулил к ней вплотную. Это могло означать только одно - приглашение.
Катя ни секунды не раздумывала - забралась на сверкающую громаду и сразу же ощутила ягодицами и внутренней поверхностью бедер ритмичную дрожь двигателя. Они с мотоциклистом так и не сказали друг другу ни слова, бородач просто тронулся с места в прежнем направлении.
Отсюда, с борта этого сухопутного крейсера, город виделся совсем другим. Редкие и убогие вечерние вывески теперь светили ярче, будто с них протерли пыль. Фонари сливались в две цепочки и тоже горели как-то по-особенному...
Некоторые улицы Катя даже не узнавала, будто очутилась в другом городе, в другом времени и пространстве. Здесь живут только отважные и благородные люди - настоящие мужчины. Мужчины, которые не прощают обид, презирают компромиссы, не заботятся денно и нощно о копеечных выгодах и по праву требуют от женщин собачьей преданности.
Мотоциклист прибавил немного скорости. Катя почувствовала, как ветер подхватил ее волосы и распустил по воздуху, играя прядями. Она зажмурилась. Ехать с закрытыми глазами было еще приятнее, она казалась себе ребенком в огромной лапе великана. Тот несет ее в свое логово, чтобы рассмотреть вблизи.
Вдруг что-то оглушительно хлопнуло совсем рядом. Неужели спустило колесо? Катя раскрыла глаза и увидела, как улица вместе с домами и фонарями закрутилась вокруг собственной оси.
Это верчение выбросило мотоцикл совсем на другую улицу - поуже и потемней.
Сзади снова грохнуло. Что-то тонко пропело в воздухе, потом вдруг резко, сварливо визгнуло.
Неужели пуля? А почему бы и нет - в этом новом городе сильных и свободных мужчин должны запросто хвататься за оружие.
Бородач заложил еще один крутой вираж, у Кати перехватило дыхание. Машина так накренилась, что белая полоса на асфальте оказалась совсем рядом, распущенные волосы кончиками смели с нее пыль. Катя прониклась уверенностью, что теперь возможно все: мотоцикл может пробить кирпичную стену, безболезненно для себя снести с дороги летящий навстречу автомобиль.
В этой новой реальности нет места пустым опасениям, страху. Хозяин мотоцикла даже не пригнулся при звуке выстрела. У него есть цель, и он достигнет ее во что бы то ни стало. И она, Катя, ничего не должна бояться за его широкой спиной.
Спина и волосы на затылке пахли потом, бензином, табаком. Катя вспомнила о духах, которыми надушилась последний раз, - духах от Rochas, привезенных мужем из Москвы. Этот запах еще не выветрился. Как ей хотелось сейчас, чтобы незнакомец почувствовал его, обратил внимание, несмотря на всю кутерьму. Чтобы запах проник под его грубую кожу, затронул, взволновал.
Впереди сирена и милицейская машина с мигалкой. Еще один вираж, уже трудно сказать, что именно кренится набок - мотоцикл или стены домов. Здесь проезжая часть запружена машинами, водители гудят со всех сторон. Их резкие отрывистые сигналы перекликаются с неумолчным переливом сирены...
Лет в шестнадцать Катя попала в оперу. Пышные декорации, лепной потолок, волшебное звучание оркестра и солистов остались одним из самых ярких праздничных воспоминаний. Теперь она чувствовала почти то же самое: улица с машинами превратилась в декорацию, сигналы машин - в мощный хор, а вибрирующая сирена будто пела арию на пределе голосовых связок.
Только на первый взгляд мотоциклу негде было проехать. Бородач рванул по разделительной линии. Почти никого не задел до самого перекрестка, если не считать несколько сбитых зеркал.
Дальше снова завернул и вдруг направил мотоцикл-крейсер прямо к ступеням возле входа в здание. Их было всего несколько, но Катя чуть не вылетела из сиденья. Голову затрясло, будто кто-то взялся использовать ее как шейкер.
Взлетев по ступеням, мотоцикл вышиб стеклянную дверь, снес турникет у входа и стол охранника, от которого предусмотрительно отпрыгнула какая-то похожая на человека тень. В фойе бородач окончательно притормозил, но движок не заглушил - эхо, отражающееся от потолка и стен, заполнило все вокруг. Казалось, не будь разбитых при въезде дверей, стекла бы вылетели теперь от давления скопившихся звуков.
