Муж нервно почесывал то тыльную сторону ладони, то подбородок, то грудь под галстуком.
У Юрия уже рябило в глазах от этих суетливых движений.
- Похоже, нет. Ехала в одну сторону, потом развернулась вместе с нами в другую. "Мазду" бросила на дороге широким жестом.
- Она такая, - пробормотал муж, слегка прищуриваясь, будто образ жены замаячил вдалеке.
Атаман искренне посочувствовал бедняге. Врагу не пожелаешь любить такую взбалмошную особу.
- Огромная просьба. Здесь мой телефон, - муж достал из кармана визитную карточку, выронив на пол десяток точно таких же. - Она не знает, что такое осторожность, может в два счета попасть в плохую историю. Я не собираюсь применять силу, сажать ее под замок. Тогда я просто в шоке был - вот и сорвался.
- С вами и сейчас не все в порядке, - сочувствуя Улюкаеву, Атаман отказался от грубоватого "тыканья".
- Уговорю ее по-хорошему. Сейчас не то время, чтобы искать приключений. Другое дело, если у нее кто-то есть, если она поехала с кем-то жить... Если человек хоть мало-мальски надежный, я мешать не собираюсь, - муж отвернулся, чтобы спрятать увлажнившиеся глаза.
- Ладно, - пообещал Юрий. - Как только, так сразу.
***
Улюкаев перебывал у всех Катиных подруг, о которых знал. Но знал он далеко не про всех.
Катя легко сходилась-с людьми и снобизмом не страдала - среди подруг ее были портниха и продавщица, учительница музшколы и карточная гадалка.
Большинству из них полагалось бы завидовать ее машине, деньгам, в которых она не обязана была давать отчет своему благоверному, ее нарядам и красоте. Но Катя слишком подкупала своей доброжелательностью, пренебрежением к условностям. Она никого не стремилась использовать, подруг заводила из потребности в новизне, в общении.
Вернувшись в город, одну ночь провела у гадалки, слушая рассказы о старом времени, о том, какими раньше были мужчины. Вторую в аэропорту: уже купила билет в Москву, но в последний момент передумала и не пошла на регистрацию. Прогулялась по залу ожидания, с любопытством разглядывая дешевые товары в киосках.
Купила пестрый журнал с яркими фотографиями кинозвезд. Пролистала и отдала женщине, утверждавшей, что у нее украли паспорт. Та прилепилась как банный лист, рассчитывая сорвать подачку. Но Катя с прежней любезной улыбкой объяснила, что обратится сейчас к дежурному милиционеру.
"Пострадавшую" как ветром сдуло. Выбравшись на свежий воздух, Катя подсела к таксисту, чья очередь забирать клиентов была еще далеко. Тот поначалу принял ее за шлюху, но скоро наметанным глазом распознал, что имеет дело просто с неуемной особой, которой хочется жить полной жизнью, которой скучно все заранее запрограммированное.
Вместе покурили, послушали музыку в FM-диапазоне. Катя подремала немного на заднем сиденье, а таксист удивлялся сам себе, удивлялся тому, что испытывает к этой красотке чуть ли не отцовские чувства. Хочется укрыть ее чем-нибудь теплым, погладить по голове.
Проснувшись, Катя помахала таксисту ручкой, обрадовалась, что до утра еще долго. Из всех людей, собравшихся в аэропорту, наверное, только она не торопила время.
Забрела в дальний конец второго этажа, где находились комнаты отдыха летного состава. Через каких-нибудь десять минут угощалась шоколадом в номере в окружении четырех летчиков в темно-синей форме. Те наперебой рассказывали страшные и веселые истории, а Катя блестела глазами, поощряя их продолжать.
На следующий день побывала на рыбалке, опять-таки в компании незнакомых мужчин. Восхищалась каждой паршивой рыбешкой в улове, сама бралась за удочку и дергала при малейшем колыхании поплавка. Облизывала палец, уколотый острым крючком. И при всем этом удивительным образом никого не раздражала.
"Свободное плавание" продолжилось в ресторане - только не в зале со столиками, а на кухне.
Здесь ее хорошо знали как подругу старшей из официанток. Выдали халат, разрешили снимать пробу со всех блюд. Ресторан пока еще не был заполнен даже на треть, и Белла - так звали официантку, села с Катей в отгороженном закутке, у обеих горела душа поделиться последними новостями.
Катя стала объяснять, почему бросила мужа.
Как осточертели повышенное его внимание, постоянное стремление угодить.
- Вот идиотка. Он же тебя любит.
- Мне от этого не легче. Я уже ничего от него не хочу, даже машину бросила на дороге. Сейчас, я уверена, бросил фирму, бросил дела и занят только поисками.
- Ничего. Перебесишься, нагуляешься и вернешься обратно. Если только примет.
- В том-то и дело, что примет. Хотя он способен на самые дикие выходки, - Катя пересказала историю на дороге. - Причем это уже не в первый раз. Однажды на лучшего друга кинулся с кухонным ножом. Показалось, видите ли, что тот смотрел на меня слишком масляными глазами.
- Ревнует, как всякий нормальный мужик.
- Потом опять прежний на полгода.
- Не гневи Бога, будь довольна тем, что есть. У меня, кстати, тоже история. Вчера вечером абрек один заявился. Парень, конечно, красивый, но замученный-замученный. Глаза красные, как будто три ночи не спал, обувь в пыли.
Обычно у нас таких фейс-контроль не пропускает, но этот, видать, договорился. Сел в самом углу, сумку держит между ногами. Столик не мой, другой официант его обслуживает. Отвлеклась я на своих клиентов, потом вижу: этот горный орел носом клюет. Подпер рукой голову и дремлет. Подходит Паша-официант и говорит: надо, мол, сообщить куда следует. Неизвестно, что за тип, что у него там в сумке. Ну, я предложила, пусть наш человек посмотрит. Незачем лишний раз ментов вызывать: дела сделают на копейку, зато пожрут и выпьют на халяву. Решили Семена попросить - он у нас на случай драк и прочих эксцессов. А здесь что-то вдруг засомневался. Будить и требовать сумку открыть? Боязно как-то, неизвестно, что выкинет. Давай, говорит, я тихонько сумку вытащу. Глянем, что внутри, и обратно положим. Взял и вытянул в самом деле из-под ног.
- У всех на глазах?
- Тот столик как раз плохо просматривается с остальных. Слева ударная установка, справа - колонна. Вытянул наш Семен сумку, а открыть страшновато. Вдруг взрывное устройство?
- Тоже мне мужики. Мокрые курицы.
- Тогда, говорю, возвращай на место. Он ныть стал: чего, мол, меня в это дело втянули, я вам тут не ОМОН и не спецназ. А вдруг у него сообщники где-то в зале? Я плюнула и сама расстегнула молнию...
Официантка перевела дух и впилась зубами в один из помидоров, приготовленных для салата.
- Ну и как?
- Тряпка какая-то, а под ней прицел оптический и ствол блестит.
- Ни фига себе.
- Я быстрей на замок и думаю, что сказать.
Никто ведь, кроме меня, не видел, Паша с Семеном благоразумно отвалили в сторону. И что-то кольнуло меня: террорист какой-нибудь не припрется вот так в ресторан. Сделает тихонько свое черное дело и тут же слиняет по-быстрому.
Винтовка ему вообще без надобности - взрывы устраивать гораздо выгодней и спокойней. Нет, думаю, этот, похоже, киллер. Заказали ему бизнесмена какого-нибудь. Закрыла сумку, аккуратно поставила под стул и говорю своим: все, мол, в порядке.
- Так и скрыла?
- Не знаю... Жалко стало выдавать. Надо же так лопухнуться: притянуться в ресторан и заснуть.
- Может, и я бы промолчала. Ну и как, долго он отсыпался?
- Через час очнулся, дожевал заказ. И смотрит по сторонам тоскливо, вроде птица от стаи отбившаяся.
- Это уже не жалость, Беллочка, это любовь.
- Знаешь, где он сейчас? В жизни не догадаешься.
- Попробую. У тебя дома?
Глава 21
ВЫХОДНОЙ У КИЛЛЕРА
Атаман, конечно, жалел, что упустил Гоблина. Все те несколько минут, что враг находился поблизости, Юрий чувствовал какую-то досадную помеху, будто занозу в пятке. Несколько раз возвращался к своим действиям, прежде чем понял - всему виной "ТТ".
Мешал пистолет. С одной стороны, напрашивалось взять худо-бедно различимого в темноте Гоблина на мушку и отстрелить башку. Или прицелиться пониже, если тот в своей каске.
Но непросто было поступить так. Атаман имел свой личный кодекс чести, не совпадавший в точности ни с какими другими - даже с армейским. Казачий кодекс? Может быть. Но казачество, порушенное сперва в гражданскую, потом в годы голода и коллективизации, еще только-только распрямлялось в полный рост, отряхивалось от всякой нечисти, поспешившей записаться в вожди, нацепить побрякушки и брюки с лампасами.
В рукопашной схватке этот кодекс позволял влепить сбитому наземь подонку ногой, обутой в тяжелый ботинок. Чтобы до конца дней усвоил урок. Нападать исподтишка, из засады при большом численном преимуществе противника. Стрелять в человека вооруженного. А Гоблин... Правда, мотоцикл при таком мастерстве и такой злой воле вполне можно счесть смертоносным оружием. Но все-таки это оружие иного рода, чем огнестрельное.
Поблизости от врага Атаман в полной мере не отдавал себе в этом отчета, но "занозу" смутно ощутил. Вообще-то он не для Гоблина прихватил пистолет. В пути всякое могло случиться, разные встречи произойти. Иметь один "ТТ" на троих никто не назвал бы излишеством.
