class="p1">Пока поезд двигался к Хогвартсу, Дурслей транспортировали в куске трубы, так как вытащить их, не трогая оную, не вышло. Дамблдор же получил сообщение о штрафе за порчу культурных ценностей и рекомендацию покинуть пределы страны. Разбирать Собор ни у кого желания не было, зато была надежда, что он как-нибудь сам. Верный Фоукс снимать Альбуса с купола собора не захотел — он летал вокруг и пел «Оду к радости».
— Да, — вздохнула Тринадцатая, — попадет так попадет.
— Вя-я-я-я-я, — согласилась с ней Тридцатая.
Рональд Уизли попал в Хогвартс своим ходом. Попал очень точно — прямо в кольцо квиддичное. Точнее, он там застрял. Еще точнее — намертво застрял костями таза. Так и висел, пока его не нашли. А нашли его потому, что он похудел и выпал. А так его никто не хватился, даже сестра, потому что маленькую Джинни злой Поттер превратил в очень маленькую Джинни. Пять дюймов в холке. Очень уж она Гарри преследовала, а тут такая возможность. Поэтому Джинни отправилась в Мунго, а мальчик начал ухаживать за Гермионой.
Пока Северус Снейп оскорблял Гарри, тот терпел, а вот когда обидел Гермиону, Гарри рассердился и намакал зельевара в котел с отбеливателем. Так что Северусу Снейпу пришлось менять имидж на зависть Малфоям.
Альбусу Дамблдору удалось сбежать, но во Франции его теперь видеть не хотят. Совсем не хотят, потому что нечего. Но директор добрался до Хогвартса как раз тогда, когда Снейп сменил имидж и представлял собой реалистичный косплей Вечной Невесты в мужском исполнении. Поэтому Дамблдор без пересадки отправился в Мунго — не мальчик уже для таких стрессов.
— Надо придумать, как у него изменитель отобрать…
— Хнык… Может, попросить?
— Если другого выхода не будет, попросим…
Третий курс прошел почти без приключений, к Гарри присоединился Сириус, а вот пульт мальчик решил никому не показывать. И правильно сделал. Потому что Дамблдор не хотел его отпускать с Гермионой. Мальчик обиделся, и Дамблдор куда-то усвистал. На чемпионате по квиддичу Пожиратели стали совсем маленькими, и Темный Лорд передумал возрождаться, потому что с таким врагом он мог и не справиться. А Дамблдор сидел среди красных песков и думал о своем поведении. И все должно было закончиться хорошо. Как раз в тот момент, когда Поттер решил, что дальше он сам, пульт испарился.
— А ну, признавайтесь! — девушка-наставница была очень сердита, и у детей начали зудеть попы.
— Мы больше не будем! — закричала Тринадцатая, пряча Тридцатую за спиной.
— Больше и не надо, кто там прячется?
— Наставница, не надо ее, пожалуйста, лучше меня накажи! Меня, а не ее! — закрыла девочку Тринадцатая и заревела.
— Вя-а-а-а-а-а-а-а! — ревели девочки на два голоса, пугая дух Волдеморта, который все не развеивался.
Возвращение
— Я люблю тебя… И не буду жить без тебя… — шептала девушка, глядя на уходящего парня. — Только вернись…
Зеленый луч остановил два сердца. Призрачный вокзал… Гарри… Дамблдор…
— Миона, что ты здесь делаешь? — воскликнул Гарри, а Дамблдор… Дамблдор будто бы сразу постарел на сотню лет, поняв, что это значит.
— Я же сказала, что не буду жить без тебя, любимый… — проговорила девушка, обнимая Гарри.
— Любимая… — И долгий поцелуй.
Вспышка, и все исчезло.
— Мия! Так нельзя! Нельзя! Они же связаны! — горько плакала Тринадцатая, случайно увидевшая этот обреченный мир.
— Не плачь, малышка, ну пожалуйста, — уговаривала девочку наставница, сама роняя слезы.
— Сделай что-нибудь, ты же можешь… — полные надежды глаза маленькой девочки…
Эти глаза ребенка, которые нельзя обмануть, которые смотрят в самую душу, ища защиты, помощи, ответа. Глаза, полные веры в тебя. Ты знаешь, что одно слово — и они потухнут, смирившись, но как можно их погасить?
— Хорошо, малышка, — улыбается наставница, неосознанно потерев пятую точку, и маленькая девочка улыбается с такой надеждой…
Сознание включается мгновенно. Как щелчком. Гермиона осознает себя лежащей на кровати, с которой мгновенно скатывается, невербально призывая палочку и утрамбовываясь под кровать. Вокруг тихо и темно. «Темпус». Светло-зеленые цифры разгоняют мрак. Буквы и цифры, которые еще предстоит осознать и принять. 31 июля 1991 года. Два часа ночи. Она дома, не в Хогвартсе, не у Уизли. Дома. В соседней спальне спят родители, которым она еще не стерла память. И еще ничего не было — ни тролля, ни василиска, ни дементоров, ни Турнира этого проклятого… И войны еще нет. У нее еще есть время, пусть немного, но оно есть. И девочка расслабляется, засыпая под кроватью, не забыв насторожить чары. Только утром она сообразит, что колдовала на каникулах и не получила за это предупреждения. «Я все исправлю, любимый».
Утром девочка изо всех сил старалась казаться обычной, что у нее не получилось. Родители сразу заметили перемену в девочке, произошедшую за одну ночь. Если бы еще Марк Грейнджер не имел своего опыта, то, возможно, не обратил бы внимания на то, как напряжена дочь, на то, как садится, как смотрит, как безотчетно готова к чему-то. Сам побывавший в «одном интересном месте» и чудом выживший, мистер Грейнджер сегодняшним утром не увидел своей дочери, а увидел ветерана, еще не вышедшего из боя. А миссис Грейнджер плакала. Она помнила глаза мужа тогда… и видя сейчас такое же выражение в глазах дочери, просто расплакалась.
— Рассказывай, дочь, — спокойно предложил Марк.
Гермиона посмотрела в такие родные глаза, смотревшие на нее с тем же выражением, что и глаза любимого тогда… И слезы побежали по ее лицу. Перед взрослыми людьми сидела не одиннадцатилетняя девочка, а девушка, потерявшая многих и саму себя в круговерти неведомой войны. Ее глаза затуманились…
— Через пять лет начнется война. Там, в Магическом мире. Она выплеснется и в мир людей. Нет, вы не можете меня не пустить, потому что тогда это сделают насильно, стерев вам память. Я… я не смогу остаться в стороне, потому что там… там мой… — слезы заглушили последнее слово, лишь губы шевельнулись.
Марк понял дочь, прочитав по губам «любимый». Если уж дочь, вернувшись обратно, по-прежнему любит кого-то, значит, так тому и быть. Видимо, он там погиб, поэтому дочка плачет. Марк поставил себя на место своего ребенка и понял.
— Ты погибла?
