оборотов…
Эти слова Великого Светлого и стали последними словами старого мира. Хотя нет, последними словами стали слова юной демиуржки, которые, впрочем, никто не услышал.
— Ой, уронила…
На деле же маленькая игрушка демиургов попала в Маховик Времени, создав новую реальность и полностью разрушив старую, но дети этого еще не знали. Правда, куда-то делся Клювокрыл, но у Гарри была метла, поэтому дети подлетели к заветному окну, за которым оказалось пусто. Гарри испугался, выскочил в коридор и закричал:
— Сириус! Сириус! — обернулся к Гермионе. — Неужели мы опоздали?
— Этого не может быть — Маховик сработал, давай поищем, может, мы ошиблись.
По коридору бежали дети, заглядывая во все классы, и звали Сириуса, пока, наконец, им не отозвались:
— Ну здесь я, что случилось?
Навстречу им вышел не сильно довольный парень лет 16-17, очень похожий на Сириуса. Гарри и Гермиона застыли. Из темноты вышло еще несколько человек: парень, похожий на профессора Люпина, Гарри, только какой-то другой, и… Гермиона вспомнила старую колдографию, виденную в альбоме, который подарил Гарри Хагрид. Мальчик смотрел на ожившее чудо и не чувствовал, как по его лицу текут слезы. Он сделал неверный шаг, протянул руку вперед и… наверное, все сложилось вместе — Сириус, дементоры, детство, девушка, так похожая на ту колдографию. От отчаянного крика «Мама!» выбило двери всех классов, а Гарри упал в обморок. Лили кинулась к мальчику, а Гермиона расплакалась. К ней шагнул тот, кто был похож на профессора Люпина.
— Ну не плачь, не надо, расскажи, что случилось, — уговаривал он рыдающую девочку, а Джеймс с Лили пытались привести в сознание мальчика.
— Ма-ма-маховик, — прорыдала Гермиона.
— Сири, давай детей с нами, сначала нужно сообразить, что происходит, — сказал Джеймс.
— Может, к Помфри? — осторожно спросил Сириус, истошное «Мама!» звенело еще в его ушах.
— А тут директор хороший или бяка? — спросила маленькая девочка, потирая наказанное место.
— Не знаю, Тринадцатая, — улыбнулась наставница и прижала ребенка к себе.
— А пусть он будет хороший? Ну пожа-а-алуйста.
— Ну, это в твоих силах.
Перед Альбусом Дамблдором появилась маленькая девочка в сияющих одеждах, отчего директор чуть не подавился лимонной долькой.
— Дяденька директор, ты должен быть хорошим, а то по попе получишь! — пригрозил ребенок.
— Взрослых нельзя по попе, — улыбнулся Дамблдор, думая, что Мародеры в шутках уже зашли довольно далеко.
— Можно. Так, если будешь думать плохие мысли или делать плохо — тебе будет стыдно, — сказала маленькая девочка и исчезла, будто бы не было ее.
Директор пожал плечами и вернулся к планированию. Он должен был спланировать акции Ордена Феникса так, чтобы никто и не подумал, что с Томом можно договориться. В этот момент у него свело живот и… пришлось менять мантию. Мантию пришлось менять четыре раза, когда до него дошло, что девочка была тут не зря и на него наложено какое-то заклятье, правда, какое, он определить так и не смог. Поэтому следующую неделю он пытался определить, что за заклятье на него наложено и как это снять.
Впрочем, от заседания Визенгамота это его не спасло. Да, добежать он не успел, что взбесило Великого Светлого. Полностью забросив дела в школе, он принялся искать способ избавиться от проклятья. Ситуация осложнялась еще и тем, что при некоторых фразах, им произнесенных, его начинало тошнить. Как произнести «общее благо», если рвота? Правильно, никак. Дальше стало еще хуже: как только у него возникало желание не то что сделать, а даже плохо подумать о школьниках, как сильная боль прошивала грушевидную мышцу, создавая ощущение сильного удара паддлом, что ему, несомненно, не нравилось.
— Директор не хотел быть хорошим, теперь придется, вот! — заявила Тринадцатая, на что наставница лишь рассмеялась.
Гарри держал за руку Гермиону и отказывался отлипать от ма… Лили Эванс. И рассказывал, рассказывал о своей жизни, о Волдеморте, о том, как потерял маму и папу, о тете Петунии и дядя Верноне, о предателе Питере, о Сириусе, тролле и василиске… Обо всем… Лили горько плакала, Джеймс был в ярости, а Сириус просто сидел и смотрел в одну точку. Когда Гарри закончил рассказ, появилась маленькая девочка, висящая в воздухе, и тихо сказала:
— Вам пора обратно… прости…
— Нет! Пожалуйста, нет! Разреши мне еще побыть с мамой и папой, — Гарри умоляюще смотрел на маленькую девочку, которая заплакала и хлопнула в ладоши.
— Почему, ну почему так? Почему мы не можем оставить их здесь? Вя-а-а-а! — плакала маленькая девочка на руках наставницы.
— Этого не будет, — твердо сказал Джеймс, когда Лили успокоилась. — Сири, слышал?
— Слышал, — потерянно сказал Сириус. — Через месяц конец школы, а потом совсем чуть-чуть…
— Бродяга, уймись, возьмешь свою Маккинон, я — Лили и валим из страны, — наметил дальнейшие планы Поттер, насмотревшись на отчаяние в глазах своего сына.
Дамблдор, узнав, что Поттеры и Блэки покинули страну, сильно рассердился и хотел… в туалет. Трое суток Великий Светлый не мог слезть с унитаза, горько плача над своей судьбой, потому что геморрой — это вам не «круцио», само не пройдет. Когда Великий Светлый смог ходить, что-либо предпринимать было поздно. Ловушка не получилась, а думать он мог только на темы исключительно добрые — как всех спасти. Вот и пришлось ему самому, потому что мантии уже подходили к концу, а домовики просто не успевали их стирать.
Очень трудно колдовать при диарее. Не помогала даже морковка, по совету кого-то из директоров воткнутая в виде пробки. Пробку вышибало с серьезной силой. Так был разрушен памятник в атриуме Министерства… ну и репутация Великого Светлого. Репутацию надо было восстанавливать, разрушая Томаса Марволо Риддла. И буквально через месяц сильно похудевший на почве регулярной диареи и время от времени обостряющегося геморроя, которые не снимали никакие зелья, Альбус Дамблдор заявил о победе над Темным Лордом, держа лорда за шкирку одной рукой, а его крестражи — другой. Другой стремительно чернеющей рукой.
— Не-е-е-ет, не сбежишь!
Проклятье Волдеморта оказалось очень сильным и неснимаемым, поэтому вскорости Великий Светлый волшебник был абсолютно черным.
Однажды дружившие с первого курса Гарри и Гермиона почувствовали сильное головокружение, но оно быстро прошло.
