состоявшимся отпуском московских пленников из Персии, которым была дана «свобода итти на Русь»[83].
Посол, «грузинец» Русам-бек, приехавший в Москву 25 февраля 1625 года, должен был непременно сам, лично патриарху передать «сундучок» с «Христовой Срачицей», запечатанный шаховой печатью. Это произошло на царском приеме 11 марта. Посол Русам-бек «поднес к великому государю святейшему патриарху Филарету Никитичю московскому и всея Русии ковчег золот с каменьем, с лалы и з бирюзы», объявил о даре шаха Аббаса, приславшего в ковчеге «великого и славного Исуса Христа Срачицу»[84]. Патриарх Филарет принял этот «ковчежец» и, встав, «спрашивал посла о шаховом здоровье». Главным же боярином для встречи послов шаха Аббаса I и обсуждения дел с ними «в ответе» был назначен боярин и наместник Казанский князь Иван Борисович Черкасский, чью роль в выстраивании отношений между Россией и Персией стоит выделить особо.
Но внешняя политика 1620-х годов определялась для Московского царства всё же не юго-восточным, а северо-западным направлением — подготовкой наступательного союза со Швецией. Известно, что более всего в таком союзе со знаменитым шведским королем Густавом Адольфом был заинтересован патриарх Филарет. Он не мог забыть о задержании московского посольства под Смоленском и годах, проведенных в польско-литовском плену. Патриарх стремился к реваншу и был поддержан в этом царем Михаилом Федоровичем и первым «ближним человеком» царя князем Иваном Борисовичем Черкасским. Правда, подготовка к новой войне с Речью Посполитой, грозившей повторением испытаний недавно завершенной Смуты, справедливо представлялась многим придворным чрезвычайно опасной. Историк Борис Федорович Поршнев, исследовав связи России и Швеции времен Тридцатилетней войны, выяснил, что князь Иван Борисович Черкасский был одним из самых доверенных людей патриарха Филарета и вел тайные переговоры, лично обсуждал дела о заключении русско-шведского договора с Жаком Русселем, агентом шведского короля Густава Адольфа. В «разных числех» первой половины мая 1631 года Руссель имел несколько таких бесед с князем Черкасским в Москве. Всё обсуждение велось устно, решения о готовившемся союзе принимали царь и патриарх. Можно лишь говорить, что князь Черкасский пытался взвешенно подходить к принятию каких-либо обязательств на переговорах. В письмах Русселя в Москву говорилось об общих темах: противостоянии «умышленьям недругов» и передаче «дум ваших добрых другов». Переговоры с Русселем или его представителями князь Иван Борисович вел на Казенном дворе, используя только услуги переводчика; они были настолько секретными, что позднее в Посольском приказе оказалось «ни о чем не ведомо»[85].
Французский протестант Жак Руссель искусно использовал ненависть патриарха Филарета к польскому королю Сигизмунду III и католикам. При его посредничестве и участии «ближнего человека» боярина князя Черкасского было получено согласие на возможное избрание короля Густава Адольфа в короли Речи Посполитой. Когда столь необходимый для наступательной политики на Речь Посполитую договор со Швецией был практически подготовлен, умер польский король Сигизмунд III. «Бескоролевье» в Польше заставило форсировать события и, не дожидаясь заключения нового договора с Швецией, вступить в войну за Смоленск (еще до окончания срока Деулинского перемирия). Однако все расчеты на поддержку со стороны Швеции рухнули с гибелью короля Густава Адольфа в ноябре 1632 года. Русская сторона осталась один на один с серьезным противником, быстро решившим свои внутренние дела и передавшим польский трон новому королю Владиславу IV — бывшему претенденту на московскую корону.
Смоленская война 1632–1634 годов, вопреки ожиданиям и надеждам на скорый реванш, стала потрясением для Русского государства. Она показала, что в Москве неверно оценивали силы противника и свои военные возможности. 1 октября 1633 года, примерно через год после начала войны, ее главный инициатор патриарх Филарет ушел из жизни. Боярская дума во главе с боярином князем Иваном Борисовичем Черкасским вынуждена была решать, что делать с армией, утратившей преимущества первых побед во время внезапного наступления и увязшей после этого в зимней войне и осаде Смоленской крепости. В середине февраля 1634 года боярин Михаил Борисович Шеин и другие воеводы под давлением войск короля Владислава IV вынуждены были заключить с ним договор и пойти на унизительное отступление от Смоленска. Они сдали артиллерию и земно кланялись восседавшему на коне победителю королю Владиславу IV, положив перед ним свои знамена. После такого умаления царской чести бояре припомнили бесславно возвратившемуся в Москву воеводе Шеину надменное поведение при отправке в поход. Была назначена комиссия во главе с боярином князем Иваном Ивановичем Шуйским. 18 апреля 1634 года царь и бояре «приговорили» «казнити смертью» главных воевод тяжелой и неудачной Смоленской войны «за их воровство и измену». Это была первая и единственная казнь членов Боярской думы за всё время правления царя Михаила Федоровича…
Символично, что последней по времени заметной дипломатической службой князя Ивана Борисовича Черкасского стало участие в подтверждении Поляновского мирного договора с Речью Посполитой 1634 года. Боярин князь Черкасский участвовал в торжественном приеме польско-литовских послов Александра Песочинского «с товарищи», приехавших в Москву для подтверждения мирного договора 19 марта 1635 года. Как сказано в записи разрядной книги о целовании царем Михаилом Федоровичем креста «о мирном поставленье», во время этой церемонии «шапку царскую с государя снимал и держал боярин князь Иван Борисович Черкасский»[86].
Постоянно находившийся рядом с царем, занятый делами Боярской думы в столице, князь Иван Борисович почти не получал ратных назначений. Но его призывали каждый раз, когда требовались какие-то чрезвычайные усилия по защите государства. Началось это с памятного отражения похода королевича Владислава в 1618 году и повторилось двадцать лет спустя в связи с полным разворотом московской политики на восток из-за неудачи Смоленской войны. В 1638 году было продолжено строительство Засечной черты, защищавшей Московское государство от крымских набегов. И во главе этого грандиозного военно-инженерного дела был поставлен боярин князь Иван Борисович Черкасский, назначенный главнокомандующим армией в Туле. Знакомство с описями архива Разрядного приказа показывает, что именно эти две даты — 127-й (1618) и 146-й (1637/38) годы — содержат больше всего упоминаний о военных делах, связанных с главою Думы боярином князем Черкасским[87].
Разрядная книга 1637/38 года была обнаружена и опубликована известным исследователем архивных документов XVII века историком Виктором Ивановичем Бугановым только в 1983 году. Издание было ротапринтным и малотиражным и осталось известным лишь специалистам по этому периоду истории России. Разряд «146-го (1637/38) года» сохранил сведения об одном из самых грандиозных предприятий всего царствования Михаила Федоровича, — возобновлении и строительстве новых укреплений Засечной черты.
Засека представляла собой широкий лесной завал, устраивавшийся сплошной
