— Я слышу, — тихо произнес я. Ксай, погруженная в общение с дверью, никак не отреагировала на мои слова.
— Отлично! — Грановский на том конце, кажется, перевел дух. — я не уверен, что связь будет работать долго. Слушай меня, Рома. Это чертовски важно! Вы должны повернуть назад. Ни в коем случае нельзя выпускать то, что сидит в пирамиде.
— Какого хрена! — воскликнул я. Мне захотелось ударить кулаком в стену, разбить костяшки до крови. Хотелось орать и крушить все вокруг себя. — Ты, ублюдок, запер нас всех здесь и еще указываешь мне, что делать!
— Успокойся! — голос Грановского был холодным, словно подвал Кернадала зимой. — Сейчас речь не о тебе и не обо мне. Речь обо всем мире.
— Мне плевать на твой мир! — выкрикнул я. — Пусть он катится в гребанный ад с тобой вместе!
— Речь не о моем мире, а о твоем, — ответил Грановский. — То, что вы хотите выпустить на волю, угрожает множеству миров, и твоему в первую очередь. Оно может пообещать вам что угодно.
Люди Урда не просто отдавали свои жизни ради того, чтобы это существо сидело в пирамиде смирно. Это зло. Концентрированное, нефильтрованное зло. Поглотив этот мир, оно не остановится.
Я допустил огромную ошибку, отправив в этот мир человека с высоким интеллектом и большой чувствительностью ко злу. Он не только сам смог достучаться до того, что засело в пирамиде, но и склонил многих из егерей на свою сторону.
— Не верю! — выкрикнул я, поражаясь тому, что Ксай в метре от меня вновь не пошевелилась. — Не верю ни единому слову!
Словно потревоженная моим криком, дверь издала оглушительный хруст, и по ее поверхности зазмеилась ветвящаяся трещина. — Роман, приди в себя, успокойся, — затараторил Грановский. — Этот сумасшедший убедил тебя в том, что все вокруг нереально, но это не так.
Вокруг тебя настоящий мир с живыми людьми, ты интуитивно всегда это чувствовал, у тебя развитая эмпатия. Именно по этой причине я выдал тебе синий камень — знак больших возможностей и большой ответственности.
Твоя новая знакомая, кстати, точно такая же, но она подпадала под его влияние раньше. То, что вы делаете сейчас… в общем, оно не поможет вам вернуться домой. А если и поможет, то ужасной ценой. Вам придется предать себя, предать своих родных…
— Изыди! — взвыл я. — Прочь из моей головы!
Мне захотелось залезть пальцем в ухо, выковырять оттуда наушник с голосом этого змея-искусителя, даже если придется доковырять до мозга.
Дверь снова треснула, из нее вывалился увесистый кусок и с громким стуком обрушился на пол, развалившись надвое.
В ухе послышалось шипение помех, перекрывающих голос.
— Рома, связь прерывается! — Грановский силился перекричать шум в эфире. — Рома, я обещаю, что вытащу тебя отсюда! Все, что угодно, только уходи оттуда немедленно и девушку уведи!
В дверь словно ударили тараном, новые куски посыпались на пол черным дождем.
— Рома, я умоляю… — прошипел напоследок голос и исчез.
Ксай опустила руку и огляделась по сторонам невидящим взглядом. Ее ноги дрожали. Отступив на шаг от обломков двери, она привалилась к стене и съехала на засыпанный каменной крошкой пол. — На тебя снова напали? — спросила она, глядя на мое перекошенное лицо.
— Н-нет, — выдавил из себя я. — Со мной разговаривали сейчас. Грановский.
Ксай внимательно на меня посмотрела.
— Ты уверен? — спросила она. — И что он говорил?
— Отговаривал меня идти дальше в пирамиду, — ответил я.
— Понятно, — кивнула Ксай. — Эта штука может и не такое.
Она показала ладонью вокруг себя, давая понять, что подразумевает под «этой штукой».
— То есть, ты думаешь, он не настоящий? — уточнил я.
— Оглянись вокруг, — вздохнула Ксай. — Здесь ВСЁ ненастоящее. Оно морочит нас, убеждает повернуть назад. Возможно, дальше оно начнет подсовывать тебе еще более убедительные видения. Будет угрожать, пугать, умолять.
Я сел на грязный пол рядом с ней, внимательно слушая.
— Эти двери… — Ксай замолчала на секунду, словно стараясь поймать ускользающую мысль. — Понимаешь, каждая из них пытается что-то сделать хотя бы из последних сил.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Чтобы защитить то, что внутри пирамиды? — спросил я
— Или нас от этого защитить, — покачала головой Ксай. — Мне кажется, я начинаю кое-что понимать.
— Что же? — я весь обратился в слух.
— Эти значки на каждой двери… — она замолчала на секунду, подбирая слова. — Понимаешь, я сперва не обращала внимания на то, что именно написано. Знаешь, в урдуш было два алфавита: один для записи обычных слов, а другой — только для личных имен. У них имена имели сакральное значение. Так вот здесь на каждой двери написаны имена людей.
— То есть, на каждой двери имя того, кто ее установил? Что-то вроде «здесь был Вася»?
— Может быть и так, — Ксай приподняла бровь. — А может быть, дверь — это и есть тот, кто ее установил.
— Что ты имеешь в виду?
— На пирамиде приносили людей в жертву, — сказала Ксай. — Но что случалось с людьми после этого?
— Эм… они умирали?
— Технически, да, но… возможно, что мы с тобой технически тоже умерли, когда попали в игру Грановского.
От мысли о том, что я уже несколько лет, как «технически умер» веяло ледяным погребом.
— Странно, — проговорил я. — Что-то похожее говорил сейчас он, Грановский. Что люди жертвовали собой, чтобы запечатать пирамиду.
— Не люди, — Ксай покачала головой. — Болванки.
— Ты в этом уверена? — мне послышалось какое-то сомнение в ее голосе.
— Нику я верю, как себе, — отрезала она.
— У вас с ним что-то было? — спросил я, не успев прикусить язык.
— Не твое собачье дело, — ответила она, резко встав и направившись в дверной проем, переступая через черные обломки. — Пошли, солнце еще высоко.
Я выглянул в окно, окинув взглядом темную сетку улиц Урда. Никакого солнца там, конечно, не было. Но спорить я не стал, и уже повернулся, было, в сторону очередной открывшейся комнаты, как вдруг услышал голос. Не Грановского. Совсем другой.
— Он прав, — произнесла Кира, казалось, возле самого моего правого уха.
Я резко повернул голову, но никого, конечно не увидел. Ксай, переступившая уже порог, обернулась и вопросительно подняла бровь.
— Он прав, — снова произнес голос Киры. — Он мерзавец, но он прав. Тебе нельзя туда. Никому нельзя.
— Где ты? — спросил я. — Где ты⁈
— Я… где-то, — голос Киры звучал озадаченно, словно сама она до сих пор не задавалась этим вопросом. — Где-то… в промежутке. Очень странное чувство. Словно размазана. Трудно собраться.
— Что вокруг тебя? Скажи⁈ — кажется, у меня дрожали губы.
— Опять Грановский? — спросила меня Ксай. Я раздраженно махнул на нее рукой.
— Вокруг меня… что-то, — произнесла Кира. — А совсем рядом — ничто… Но это неважно. Я выберусь. Я уже почти знаю, как. А вот ты… обещай мне, что ты не сделаешь непоправимого. Обещай мне, Рома. Мне очень важно… Если это вырвется на свободу, мне очень важно, чтобы это хотя бы был не ты…
Я открыл рот, чтобы что-то ответить, но запнулся на полуслове. Я закрыл глаза. Перед моим мысленным взором предстала Кира — какой я увидел ее впервые, там, в заброшке Грановского. Она смотрела на меня ласково и немного испуганно — словно переживала не за себя, а за меня. И она хотела что-то еще сказать…
— Борись с этим, — услышал я голос Ксай. Секунду спустя я, уже потерявшийся, было, в пространстве, почувствовал, как она изо всей силы сжала пальцами мои плечи и встряхнула меня. — Что бы это ни было, борись с этим. Оно морочит тебя.
Я хотел ответить, что Кира не может меня морочить. Но не ответил. Я не мог быть уверен, что это, правда, она. Перед глазами все плыло. И мысли плыли тоже.
— Я буду искать тебя… обещаю… — прозвучали в моей голове слова Киры, постепенно затихающие в звенящей, мертвой тишине пирамиды. Последние слова, которые я слышал от нее наяву.
Глава 17
В первый день мы открыли десяток дверей и вернулись в Урд полностью вымотанными. Я, к тому же, полночи не мог после этого заснуть: в темноте комнаты мне то виделось искаженное яростью мертвое лицо, то слышался взволнованный голос Киры. На следующий день я явился к пирамиде не выспавшийся и злой.
