– Я никого не убивала! Поняла, дура! Никого! Это ты убила своего мужа, а не я! Я теперь точно знаю, что Гену отравили! У меня есть заключение, что в его крови обнаружен яд! Это ты отравила его, гадина…
В лифт она прыгнула, не вошла. Судорожно поелозив по пластинке с кнопками ладонью, ткнула в кнопку первого этажа. Дождалась, пока дверцы закроются, и тогда только обессиленно привалилась к стене.
Что она устроила? Зачем? Так противно, гадко, низко! Явилась сюда с твердым намерением любым путем докопаться до истины, а в результате опустилась до банального бабского скандала. Хорошо, что хоть в волосы не успели друг другу вцепиться. А то стали бы волтузить друг друга, орать, пинаться. Фу, отвратительно! Тот мужчина, ради которого Наталья так вырядилась, наверняка потешался над ними.
И зачем-то еще копию завещания притащила, в нос ей ее совала, будто та была способна прочесть мелкий шрифт в своем пьяном угаре. Ничего, еще рассмотрит. Прочтет, когда протрезвеет. И побесится.
Знала бы эта пьянчужка, каких немыслимых вывертов стоило Светлане это завещание. Как долго и виртуозно она подводила Гену к тому, чтобы он его составил. Поначалу он все отшучивался, отбрыкивался, но она не сдавалась. Начала ныть, что хочет ребенка, а рожать боится. Вдруг что с ним случится, куда она одна с малышом на руках? Он отступил, сочтя, что если с ним и правда, не дай бог, что, Наташке оставлять все не хочется. Не заслужила! Братьев и сестер нет, а любимая женщина Светлана достойна такой его заботы. Раз ей так хочется, он напишет и подпишет. Это же не значит, что он тут же соберется умирать. Коли имеется у нее такая блажь, бога ради, лишь бы Светланка была довольна и губы не дула.
Этот мимолетный сомнительный реванш немного повысил Светлане настроение. Когда она выходила из лифта, дыхание ее уже не так рвало грудную клетку и руки перестали подрагивать. Она остановилась возле двери на улицу, оглядела себя в крохотное зеркальце пудреницы. Нашла, что костюм ее по-прежнему безупречен. Волосы лежат один к одному. Чуть бледна, но это ничего, это ей даже идет. Гена всегда называл ее внезапную бледность аристократической. Захлопнув пудреницу, Светлана вышла на улицу и, не выдержав, подняла взгляд на окна квартиры, ровно половина которой теперь принадлежала ей по законному праву.
Наталья стояла на балконе. Правильнее, не стояла, а свешивалась с него, того гляди упадет. В одной руке она сжимала злополучную копию завещания, а ребром ладони второй как заведенная без конца чиркала себя по шее. И в глазах ее читалась такая лютая ненависть, что, невзирая на жару, Светлане мгновенно сделалось холодно.
– Удавлю, сука! – заорала во все горло Наталья.
И точно свалилась бы с балкона, не поймай ее сильная мужская рука, вынырнувшая из-за балконной занавески. Поймала и властно увлекла в комнату.
Светлана тут же поспешила уйти. Вернулась домой, рухнула без сил на диван в гостиной и пролежала без движения почти до самого вечера. Слез больше не было. Было тупое отчаяние, к которому примешивался вполне ощутимый и вполне оправданный страх.
Поторопилась она с завещанием. Слов нет, поторопилась. Пусть бы все шло как бы невзначай. Встретились будто бы случайно у нотариуса. Светлана бы от удивления округлила глаза, когда стали зачитывать завещание. Глядишь, и не вызвала бы всплывшая неожиданность такой вспышки ненависти у Натальи. А теперь…
Теперь она со всех сторон не защищена. Теперь ей просто необходима помощь извне. Помощь человека, не имеющего никакого отношения к трагическим событиям, в эпицентре которых она вдруг оказалась. И кажется, она знает, к кому можно обратиться.
Был у нее один благодарный человек, чьего ребенка ей удалось вытащить буквально с того света.
– Не всех же детей я угробить успела, – пробормотала она, набирая номер телефона по визитке, и тут же принялась истерически смеяться. И когда ей ответили, она все еще продолжала давиться этим смехом, с великим трудом выдавив: – Мне нужна ваша помощь, Виктор Иванович! Очень нужна!
Очевидно, ее смех был принят за рыдания, потому Виктор Иванович тут же без лишних уточнений сказал, что он сейчас подъедет, пусть только она скажет, куда именно.
Светлана назвала адрес. Опустила трубку на аппарат и поплелась в прихожую. Там уселась на пол возле двери и принялась ждать своего спасителя. Только бы он успел, успел до того, как свихнувшаяся Наталья начнет действовать…
Глава 11
Попросить отозвать ее из отпуска или продолжить бездельничать, слоняясь по квартире с утра до вечера? И на работу не хотелось. И дома стало просто невмоготу.
Ирина вышла на балкон с кружкой чая и пакетом баранок с маком. Села на высокую барную табуретку, специально установленную здесь Стасом пару лет назад для того, чтобы был виден весь двор. Отхлебнула из чашки и со вздохом посмотрела на подъезд соседнего дома.
Никого! В полуденный зной даже дворовая тень не прельщала сплетниц. В тени тоже температура перевалила за тридцать. Какое тут спасение, если ни сквозняка, ни единого намека на дуновение спасительного ветра! Застоявшийся воздух колыхался в дворовом колодце горячим киселем и прилипал ко всему, с чем соприкасался.
За окнами Сашиной квартиры тоже не просматривалось никакого движения. И свет вечерами не горел. Может, снова уехал за город и живет там в безмятежной благодати, забыв о собственном обещании найти человека, который…
А был ли вообще тот человек? Ирина с тяжелым сердцем поставила чашку с недопитым чаем на подоконник. Был ли он? Мало ли что могло произойти с его отцом в отсутствие сына?
Ну умер тот просто от старости, и все! А деньги…
Старик ведь запросто мог эти деньги спустить. А что? Взял и на старости лет к игровым автоматам подался. Захотел, так сказать, удвоить сумму. Ирина довольно-таки часто видела таких вот убеленных сединой умников, забредающих на огонек к однорукому бандиту.
Мог вообще с ума сойти на старости лет и пригласить к себе в дом непотребных девиц. С ними мог и распивать вечерами, и деньгами их одаривать. Кто к нему забесплатно пойдет? Никто! А эти длинноногие красотки не то что стаканы с верхней полки достанут, они и мусор за деньги способны вынести, и даже веник в руки взять. Лишь бы им заплатили. Он и платил, решив перед смертью оторваться. Платил и гадко ухмылялся, представляя, как сын будет расплачиваться за его запретные удовольствия.
За то время, что отсутствовал Александр, очень многое могло измениться в доме его отца. И деньгам тоже могло найтись применение.
Почему непременно в смерти отца Саша углядел злой умысел? Думал, что его злобный старик бессмертен? Не верил, что когда-нибудь наступит избавление от его мерзкого присутствия? Или думал, что смерть его не будет нести в себе столько подлого умысла в плане выплаты по кредиту?
А в жизни-то нашей чего только не случается. Она вон тоже не думала…
Вспомнив про Стаса, Ирина поморщилась.
Хвала господу, тот до сих пор не появился дома. И кажется, в самом деле сейчас находился в Питере. Ирина звонила ему на гостиничный номер, которым предварительно снабдил ее Стас. Просто так звонила – эксперимента ради, он ответил. И номер тот был действительно питерским, и код города совпадал, она узнавала в справочной. Значит, в командировку он все же уехал – ее муженек. Не в тот день, правда, как наговорил ей по телефону.
Словно прочтя ее мысли на расстоянии, Стас позвонил на домашний телефон.
– Привет, милая, – тут же зажурчал благоверный. – Как твои дела? Как отдых? Пошел на пользу?
– Все в порядке, дорогой, – она ехидно ухмыльнулась, по его расчетам, она только сегодня должна была приехать домой. – Обживаюсь. А ты чего это постель поменял, я же перед отъездом только ее перестелила?
– Постель?.. – Муж озадаченно примолк, очевидно, фильтровал все возможные объяснения, могущие показаться единственно верными и правдоподобными. – Да пришел тут как-то поздно, в душ не полез, поленился. А перед отъездом решил поменять. Думаю, вернешься, чего тебе в грязную постель ложиться. Так ведь?
– Так, милый, именно так, – согласилась она, изо всех сил стараясь, чтобы не просочился сарказм в ее голосе.
А про себя подумала, что их постель, перестилай не перестилай, все равно теперь запачкана. Ситуации изменить уже ничего не может.
Они еще поболтали немного. Вернее, болтал все больше Стас, заискивающе выспрашивая ее о впечатлениях, оставленных отдыхом. Она односложно отвечала и очень обрадовалась, когда он начал сворачивать разговор.
Какое дерьмо! Какое дерьмо теперь ее жизнь! Как ее менять, что с ней теперь делать, она представления не имела. Хоть бы Саша, что ли, уже позвонил. Молчит который день. А она первой звонить не решается. Достаточно уже того, что приперлась к нему среди ночи и оставалась до утра. А когда уходила, то дверь напротив приоткрылась и оттуда высунула нос любопытная старушенция. Сухо поздоровалась и снова растворилась в недрах своего пронафталиненного жилища.
