— Нет… просто. Устала. Донеси меня до ванны. — всё же она стягивает с себя плед, но прикрывается руками.
Второй раз просить меня не нужно. Через одну секунду я уже рядом и хватаю её на руки, а в следующую несу быстрее к ванне и погружаю в горячую воду.
Всё её тело моментально расслабляется, растекается по белой ванне и вот так молча она греется, даже не смотря на меня.
Я хочу остаться, но, наверное, должен уйти. Разворачиваюсь, отхожу от ванны.
— Ты правда говорил только правду и больше никогда не предашь меня? — совсем тихо, слабым голосом спрашивает она.
— Да, я говорил только правду. И я осознал ошибку. — мгновенно отвечаю.
— Даже не посмотришь больше ни на одну девку?
— Не посмотрю.
— Даже когда я стану старой, вредной бабкой? — она абсолютно серьёзно, я не слышу веселья в её голосе.
У меня же этот вопрос вызывает легкий смешок, но я спешу ответить, не выдавая своих эмоций.
— Даже тогда. Я сам буду старым, вредным дедом.
Она молчит. Я уже хочу повернуться обратно, но она снова говорит. Тихо и слабо. Невероятно уставше.
— …Ты меня любишь?
— Люблю. — в ту же секунду отвечаю.
Она молчит. Не верит мне? С одной стороны, чего я ожидал? Это логично, но с другой…
Несмотря на то, что теперь я только и делаю, что нахожусь рядом и даже не думаю об… этой.
Как мне ещё доказать? Я не знаю, но должен понять.
— А ты меня? — аккуратно спрашиваю в ответ. Я тоже хочу слышать эти слова.
Но получаю лишь молчание. Одну секунду, две, десять. Больше.
Она не хочет отвечать мне?
— …Лера? — медленно я поворачиваюсь к ней.
И вижу, что её глаза закрыты, а рот приоткрыт в мучительном выдохе, она медленно, сантиметр за сантиметром сползает лицом в воду! Мышцы совсем перестали напрягаться и держать голову.
Она потеряла сознание! Я мгновенно дёргаюсь к ней. Частично вытаскиваю из воды и пытаюсь привести её в чувства!
— Лера?! — она совсем не реагирует.
Это не похоже на то, что она просто простудилась от глупого купания в речке! Что с ней?!
29 глава (Марат)
— Температура всего тридцать семь и три. От неё Лерка бы не потеряла сознание. Дыхание тяжёлое, но никаких хрипов. Зрачки на свет реагируют. Сердцебиение частит, но не критично. Не знаю даже… — сонная Любка, деревенский терапевт, зевает и чешет голову, сложив всё, что принесла, обратно в свою сумку.
Я вытащил Леру из ванной, замотал в простынь из шкафа, положил на свою кровать и мигом позвонил тёще.
Валентина Николаевна сразу начала звонить Любке, хоть и ночь уже, а когда дозвонилась, побежала сюда.
Даже не переоделась, в длинной ночнушке, поверх которой старая олимпийка, в которой она в огороде всяким занимается. И в домашних тапочках, даже не поменяла их на резиновые…
Очень боится за свою любимую дочурку. Единственную и самую лучшую…
Понимаю её. Сейчас Лера сама не своя. Она очнулась от нашатыря, но слабо реагирует на наши слова, клюёт носом, засыпает, невероятно слаба, будто её бьёт настоящая лихорадка.
Я укладываю её обратно на кровать. До этого она присела.
— Лера, ты слышишь? У тебя живот не тянет? Скажи, что чувствуешь? — укрываю её получше, вижу, как хмурится от боли.
— Я…воздуха, дышать тяжело…голова болит. И тошнит.
— Сейчас, доченька! — Валентина Николаевна тут же спешит открыть окно, чтобы впустить свежий ночной воздух, — Так нормально?
Лера не отвечает, просто дышит тяжело.
— Это токсикоз? Он усилился?
— Токсикоз? — переспрашивает Валентина Николаевна. Она ведь не знает о том, что мы уже какой год пытались завести ребёнка.
Но уже нет смысла это скрывать. Лера ведь наконец беременна.
— Он может накатывать волнами, но сомневаюсь, что причина лишь в этом. — Любка тянет с сомнением. Я успел рассказать ей о беременности в прихожей. И хоть она всего лишь деревенский терапевт и сейчас толком ничего не понимает, я доверяю её мнению.
Училась она хорошо и не осталась в городе только потому что влюбилась в одного дурного тракториста. До сих пор вместе, хотя уже восемь лет прошло.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Вы просто приехали, она пошла в ванную и потеряла сознание? А до этого никаких предпосылок не было? — она переводит на меня взгляд. Смотрит без каких либо эмоций, но…
Мой мозг сам рисует в этих голубых глазах осуждение и обвинение.
Я виноват в том, что Лере стало плохо. Что она потеряла сознание.
Да, вода не успела остыть полностью и я не думал, что она убежит от меня по лесу босиком, но…
Я не должен был всего этого допустить. Но повёлся на эмоции, как всегда и делал.
— …Нет… всё было не так. Мы приехали на нашу речку. И…спорили. Потом мы упали в воду. Снова…спорили. Потом она выскочила и убежала по дороге к деревне. Сырая и босиком… — даже голос хрипнет от короткого пересказывания, — Я поймал её и отвёз сюда, решил согреть ванной, но она потеряла в ней сознание.
— Э… что? — Любка в шоке.
— Вы чего, с дубу рухнули оба!? Ссориться в речке?! И почему ты не отвёз её сразу ко мне?! Я бы её сразу чаем напоила, лекарства у меня всякие есть и вообще! Какой токсикоз?! Она что, беременная?! И вы мне не сказали?! — Валентина Николаевна так голос от возмущения повышает, что Лера жмурится ещё больше, — Что вообще происходит?! Я ничерта не понимаю! Ты ещё и избит! Это она тебя?! Что ты натворил?!
— Я же не знал, что она сознание потеряет, вот и отвёз сюда! — и от одного этого вида мучающейся Леры я сам срываюсь, — Нам нужно было побыть только вдвоём. Без вас! У нас трудный период, вот и не говорили ничего. Но я сразу позвонил, как всё это случилось здесь!
Тёща опешила от моего тона. И уж снова хочет возразить, вижу по лицу.
Но вмешивается Любка, уперев руки в полные бока.
— Ну чё разорались? Ей покой нужен, а не это. Валь, сделай нам чаю всем. Лере тоже, выпьет тёплый чуть позже.
— Да тут ни заварки, ни сахара нет, думаю! — возмущается тёща и сверлит меня злобным взглядом. Точно придушить хочет, стоило узнать, как мы тут вообще оказались. И что Лера ещё и в положении.
Я бы и сам себя сейчас придушил.
— Ну так сходи к себе, принеси, а ещё чего-нибудь сладенького, Лере перекусить. — стоит Любке это сказать, как Валентина Николаевна уносится буквально за секунду.
Точно принесёт сюда чуть ли не весь холодильник. Закормит Леру. А меня попытается полотенцем отколотить. Точно за ним пошла в основном.
Любка довольна тем, что спровадила знакомую и сразу тянет меня в гостиную.
Не сопротивляюсь. Нам нужно поговорить.
Я хочу знать, чем помочь Лере.
— Часто вы с ней в последнее время ругаетесь, да, Марат? — Любка снова упирает руки в бока. Выглядит такой серьёзной, — Это она от тебя так что-ли…отпинывалась?
Вся деревня её уважает. Всего тридцать пять, но даже те, кто старше, иногда обращаются к ней "тётенька врач", не из-за внешнего вида, а из-за того, что по ощущениям в ней опыта больше, чем у всех жителей деревни вместе взятых.
Она всем сердцем любит свою работу и ей не мешает ни муж, ни двое детей. Она прекрасно управляется и с ними и с каждым больным, который к ней приходит.
— Не отпинывалась. Но правда всю неделю она на нервах из-за меня…
— Что сделал?
— Предал. — честно отвечаю сразу. И взгляд Любы тут же меняется. Она в шоке. Неприятно. И не знает, что сказать.
Не вижу осуждения, просто непонимание. И от этого лишь паршивее. Лучше бы она сразу обозвала меня козлом и возненавидела, как подружка Леры.
Это было бы хорошим наказанием. Хотя, с другой стороны, раз паршивее, то наоборот лучше так?
Никто даже не ожидал от меня такого, особенно Лера, но я сделал.
Вместо того, чтобы встряхнуть нас обоих и всё исправить, что не так.
— Паршиво, знаешь? — едва находит, что сказать.
— Знаю.
— Она ведь беременна. А тут такое. И всю неделю скандалы. Истерика у неё была не один раз, да? Какой срок сейчас?
