— Дай угадаю — приехал Виктор и сделал тебе предложение? — усмехнулся я.
— Именно так и было, — вздохнул Антонио, — Так что я на крючке — скажут грабить, буду грабить.
— Что скажешь про команду? Надежные парни?
— Парни надежные, это с ними меня прихватили в Сан-Диего, я с этой командой не первый год в море. Как моряки они хороши, как пираты — боюсь, что не очень. Мы раньше больше контрабандой пробавлялись…
— Знаешь, я тоже раньше электриком в Москве работал и про пиратов только в книжках читал, — сказал я, — А как встал выбор — на тот свет или в пираты, пришлось срочно переучиваться. Так что если жить хотите — будете пиратами.
— Да все понятно. Но на этой посудине мы долго не попиратствуем — до первого патрульного корвета! — фыркнул Антонио, — У нас из серьезного вооружения спаренная зенитная пушка на баке и тяжелый пулемет на корме. У пушки стволы расстреляны в ноль, нарезов почти не видно — снаряды летят куда угодно кроме цели. Пулемет получше, но тоже не новье.
— Насчет вооружения не переживай, когда приеду с Ближнего Востока поставим на бак рейлган — лучше любой пушки будет, ни один корвет не подойдет.
— Какой к дьяволу рейлган, чем мы его запитаем?! На этом утюге энергоустановка полудохлая на сорок киловатт!
Я ухмыльнулся, поднял руки и мои кулаки связала молния разряда. Антонио шарахнулся от меня, поливая бранью, на чем свет стоит. Ругался капитан виртуозно, я даже заслушался.
— Не переживай насчет питания, — подмигнул я капитану, когда тот остановился чтоб набрать воздуха, — У тебя на борту будет человек-реактор, выдающий больше пятидесяти мегаватт в импульсе!
— Да иди ты к дьяволу с такими фокусами, — возопил Антонио, — Так ты и правда из этих порченых мутантов! Дева Мария спаси меня грешного, чем дальше, тем хуже…
— Нечего мне тут святошу изображать, старый дурак! — я взял капитана за воротник и как следует встряхнул, — Деву Марию надо было раньше вспоминать, до того как ты тело и душу этому черту Виктору заложил! Добровольно, сука, заложил! Так что молиться можешь сразу Люциферу — ты теперь по его ведомству проходишь!
Антонио вырвался из моего захвата и тяжело дыша, рванул на груди серый, застиранный капитанский китель — только пуговицы по полу застучали. Я стоял, сложив руки на груди и насмешливо за ним наблюдал. Капитан тяжело дыша сгорбился и отвернувшись от меня принялся смотреть в окно рубки на зеленую гладь Карибского болота. Мерно стучали судовые дизели, рулевой стоял за штурвалом, старательно делая вид, что его здесь нет и он ничего не слышит.
— Еще одна такая истерика, и я попрошу Виктора тебя заменить, — холодно сказал я в спину капитану, — Мне на борту МОЕГО судна истерички не нужны. Если ты уже сейчас ведешь себя как монашка при виде члена, то что будет дальше? А ведь будет намного хуже — кровь, грязь и много смертей. Так что если ты не готов испачкать свои белые ручки, можешь просто пустить пулю в башку, пистолет я так и быть тебе одолжу.
С этими словами я извлек из наплечной кобуры свой пафосный золотой пистолет, дослал патрон в ствол, вынул обойму и положил на пульт управления.
Повернулся, чтоб выйти из рубки, но Антонио глухо сказал мне в спину:
— Постой, Эндрю…
Я остановился, одной ногой заступив за дверь.
— Ты прав, не стоило мне пачкать светлое имя богоматери своим грязным ртом…
Я молча слушал, не оборачиваясь.
— Не надо ничего говорить Виктору. Я изопью эту чашу до конца, назад мне дороги нет, кровь так кровь, смерть так смерть. Забери пистолет, стреляться я не буду — пусть мне уготовано место в аду, но свой путь я пройду до конца. Истерик больше не будет, обещаю.
Я кивнул, забрал пистолет и вышел вон.
***
— Слушай мое первое задание, Антонио — кровь из носу придумай где нам взять другой корабль. Пусть он будет не такой большой, такой бронированный, но он должен быть быстрый и с хорошим запасом хода, — давал я последнее напутствие капитану перед тем как сойти на берег. Если его можно поменять на Баррозо то поменяемся, если можно украсть — украдем. Я надеюсь, ты уже понял, что игра начинается всерьез, а не понарошку. И если хочешь выжить сам и сохранить жизнь своим людям, из шкуры вывернись, но найди нам подходящее судно! — давал я последнее напутствие Антонио.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Хорошо, Эндрю, я подумаю и что-нибудь придумаю, — хмуро ответил мне капитан, — Ты уверен, что хочешь сойти здесь? Это плохое место, беззаконное. Ты можешь подождать свое судно на борту Баррозо.
— Я всю жизнь прожил в плохих местах, — ответил я, ставя ногу на ступеньку штормтрапа, — Не хочу, чтоб наемники из Короны вас видели, лишнее внимание мне ни к чему.
Пока катер вез меня на берег одного из островов Багамской гряды я призадумался — какого черта я не последовал совету Антонио и не остался на борту корабля? Последняя фраза была отговоркой — мне было глубоко наплевать, что там подумают наемники из Короны. Может быть меня утомило Карибское болото? Пират из меня пока что получается никакой, увы.
Безымянный поселок-порт выглядел еще хуже, чем порт Косумеля. Там хотя бы остатки былой цивилизации просматриваются, а здесь вообще мрак — такое ощущение, что в средневековую деревню попал. Кривые, безо всякой системы проложенные улицы, кособокие домишки сложенные изо всякого дерьма и мусора. Отходы текли прямо по улицам — канализации не было. По улицам медленно ковыляли старики и старушки, доживающие свой век. Молодежи почти не было видно — где все? На промысле в море?
Полное отсутствие детей было понятно, в таких местах немногочисленных женщин способных рожать продавали сразу, причем обычно это делали родственники — нелегальный рынок мамочек в мире процветал. И порицать их я даже не думал — у здоровой и способной к деторождению женщины проданной в суррогатные матери судьба сложится гораздо лучше, чем если бы она осталась здесь. Системное медобслуживание, здоровое натуральное питание и хорошие условия содержания ей будут гарантированы. Ну а то, что придется рожать каждый год с короткими перерывами на отдых — это плата за приличную жизнь. Я наконец увидел криво написанную на большой доске надпись «TAVERN» и пошел туда.
Встретили меня возле таверны. Полдюжины полуголых загорелых дочерна парней презрительно оскалили зубы, глядя на меня. Впереди стоял настоящий гигант — тяжелая челюсть, маленькие глазки под низким лбом — мужик был очень похож был на неандерталеца в моем учебнике истории. Вооружение у шпаны правда подкачало — в руках у большинства были ножи и мачете, и только в штанах у главаря оказался заткнут обрез, весь синий от изоленты.
— Привет солдатик, куда собрался, кого ищешь? — с людоедской ухмылкой спросил громила с обрезом.
Я посмотрел на себя их глазами: мужик в армейском камуфляже без оружия на виду — штурмовую винтовку с собой я так и не взял. За спиной объемный рюкзак набитый битком всяким добром, наверняка ценным и нужным в хозяйстве — грех такого мимо пропустить и не растрясти.
Я широко улыбнулся и радостно сказал:
— Вас я искал, козлов! Иду, значит, и думаю — кого в этой сраной дыре можно зажарить заживо, чтоб не жалко было?
И между моих сжатых кулаков побежала, змеясь, молния разряда.
Парни скисли на глазах, радостные улыбки увяли, руки с оружием опустились. И только главарь слишком тупой или слишком храбрый не растерял бойцовский дух — весь напрягся, надулся как жаба перед случкой и потянулся за обрезом, но вытащить оружие я ему не дал — шарахнул разрядом от души. Оглушительно бахнул обрез — прямо в штаны громиле. Этот идиот его на боевом взводе таскал что-ли? Или это патроны от электрического разряда сдетонировали? Все остальное воинство брызнуло во все стороны, сверкая голыми пятками со скоростью света.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я подошел к главарю и убедился что тот не жилец — разряд он пережил благополучно, но картечь или что он там зарядил в обрез разорвало бедренную артерию — мужик стремительно истекал кровью. Я пожал плечами, взял с тела обрез, вытряхнул из него гильзу и целый патрон, после чего разрядом в режиме сварки перерезал ствол вместе с курками, отбросил ныне бесполезный кусок железа в сторону и вошел-таки в таверну. Этим гордым словом назывался большая открытая веранда на четырех столбах, крытая тростником. Стояли не слишком чистые столики, грубо сколоченные лавки. Посетителей не было, за стойкой прятался серый от страха негр.
