Узнать о деталях дела не получилось. Никого, кто мог бы прояснить ситуацию, не было на месте. Оставалось только вернуться домой и ждать звонка брата. Хоть в этом повезло. Только переступили порог, его номер высветился на экране моего телефона.
— Откуда ты звонишь?
— Выпросил телефон на пять минут.
— Скорее, объясни, что происходит.
— Как бабушка?
— Не переживай, я забочусь о ней. Ни на шаг не отхожу. Выкладывай уже.
— Нас с парнями на пятнадцать суток закрыли. Административную впаяли. Вчера в клубе завязалась небольшая драка. Все целы, но полиция арестовала за нарушение порядка. Твой Тёмыч тоже тут. Скучает.
— Игнорирую эти фразы. Не до этого. Пожалуйста, берегите себя.
— Не волнуйтесь, с кем не бывает. Мы же мужики. До связи, сестренка.
Баба Тома глаз не сводила с Нины. Она замерла и вытянулась, пытаясь прочитать эмоции и уловить смысл разговора.
— Я же говорила, что обойдется. На пятнадцать суток посадили за драку.
— Ох, вернется, получит он у меня. Негодяй. Чуть удар не хватил бабку. Где это видано, чтобы мой внук в тюрьме сидел. Заведующей лучшего санатория Судака. Я же за него перед родителями отвечаю. Значит, недоглядела. Моя вина. Не объяснила простых истин.
— Бабуль, не горячись. Ничего кошмарного не случилось. Будет урок ему.
— Мала еще указывать мне. Гляди-ка ты. Защищает братца. Два сапога пара. Распоясались. В ваши года будущее строить надо, а не разгильдяйничать. Одни гулянки на уме у обоих. Марш работать! Я вам устрою военный режим!
Баба Тома рассердилась не на шутку. Послушно отправилась к себе и села за работу. Давно ее так не отчитывали. И смешно, и грустно одновременно. Попало за проказы брата. И в этом было что-то милое, семейное, родное. Она должна была расстроиться, но была спокойна и даже чуточку рада. Несмотря на убедительную строгость Тамары, Нина осознала наконец, что у нее теперь есть родная бабушка. Вот в чем ценность и счастье.
“От тебя одни неприятности. Когда ты уже свалишь и оставишь нас в покое?” — пришло гневное сообщение от Есении. Надвигался очередной шторм рыдающих причитаний. Нина обреченно подготовилась держать удар: “Чем опять я насолить тебе успела?”
Есения: “А то ты не знаешь!”
Нина: “Просвяти. Не улавливаю суть претензии”.
Даже в мессенджере пыталась сохранить спокойный тон, не поддаваясь провокациям, что давалось с большим трудом.
Есения: “Не строй из себя невинную жертву. Ты точно в курсе, что парни в полиции по твоей вине!”
В ход пошли более четкие, но не менее абсурдные обвинения. Впрочем, как обычно.
Нина: “Причем тут я?”
Переписка затягивалась. Интрига усиливалась. Разумных аргументов не предвиделось. Продолжать перекидываться любезностями было ни к чему. Нина позвонила Есении.
— Объясни, пожалуйста, по-человечески, в чем опять моя вина? И да, я не понимаю тебя! И нет, я не строю из себя наивную дурочку, действительно не улавливаю, в чем смысл твоих визгов.
— Шла бы в клуб с нами, а не отсиживалась дома, как мышь в подполье, все бы видела. Может, помешала бы случиться этому аду. Хотя, зная тебя, в первых рядах аплодировала бы и подначивала. Ты же любишь быть в центре событий!
— Ты так хорошо изучила меня? Да у вас каждый второй — психолог от Бога.
— Без труда. Очевидно же, что ты мнишь себя московской королевой.
— Говори немедленно, что произошло! Иначе мы с тобой встретимся и будем разговаривать по-другому! Мое терпение подходит к концу!
— Угрожаешь мне? Ты не у себя дома, а у меня, не забывай. Здесь мои правила.
— Ой, не смеши!
— Драка была из-за тебя, неужели неясно?! Кирилл с Тёмой бились, как на ринге!
Море 14.
— Кирилл с Тёмой подрались? — неуверенно спросила Нина.
— Совсем что ли дура? Тебе только их лбами осталось столкнуть.
— Значит, ты толком ничего не знаешь. Где-то услышала сплетни и пересказать не в состоянии.
— Мы собрались в Байкер-пабе.
— Теперь понимаю, почему брат умолчал про его название.
— Кирилл первым заметил у стойки твоего Никиту.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Не моего. Продолжай.
— Зоны отдыха отделены друг от друга. Мы выбрали ту, что ближе к входу. Диван в форме подковы и стол в центре. Кирилл с Тёмой постоянно переглядывались и молчали. Явно нервничали. Они смотрели на твоего любимого.
— Ты специально?
— Он их заметил и отвечал тем же. Пока Артём, ни с того, ни с сего, не рванул к этому типу. Тот, конечно, навстречу ломанулся, как взбешенный лось с ветви-и-и-истыми рогами.
— Да сколько можно?!
— Они вплотную друг к другу подошли, бурно ругались. Как только пошли к выходу, парни с обеих сторон потянулись за ними. Я тоже вышла. Народу на улице много собралось. Артёма и твоего приятеля плотно обступили. По началу они только активно жестикулировали. Я толком не разглядела, как именно началась массовая драка. Вроде один толкнул второго, и пошло-поехало.
— А с чего ты взяла, что весь сыр-бор из-за меня?
— Раньше наши Никиту не замечали.
— Поняла твою логику.
— Когда ты уже уедешь?
— Спасибо за информацию. Всего хорошего.
Какой неожиданный поворот! Нина недоумевала. В достоверности слов Есении стоило усомниться. Она могла не заметить или намеренно упустить важные факты, которые в корне поменяли бы взгляд на ситуацию. Разумных объяснений придется дожидаться от Кирилла. Если, конечно, удастся вытянуть их из него. Он не любитель вдаваться в подробности, как выяснилось.
Нина не заметила, как наступила ночь. Добивала упущенные по рабочему графику часы. Даже про еду забыла. Голод напомнил о себе, свернув желудок в тугой узел. Она готова полхолодильника проглотить за раз, лишь бы усмирить разыгравшийся аппетит. Спустилась вниз, а дом погружен в напряженный сумрак.
Девушка заглянула в гостиную. Бабушка сидела в кресле напротив телевизора. Нина бесшумно, как кошка, прокралась и села на край дивана. Тамара не оторвалась от экрана, не заметила ее. Лицо женщины не выражало никаких эмоций. Она была больше похожа на восковую фигуру. Внучка не могла сообразить, как завести с ней разговор. Перебрав мысленно всевозможные обращения, выбрала наиболее ласковое.
— Бабуль, ты до сих пор сердишься?
— Размышляю.
— Мне очень жаль, что Кирилл подвел тебя. Он исправится. Я уверена.
— Думаешь, я не знаю, почему отец отправил тебя сюда?
— Он рассказал?
— Ты переступила допустимые рамки разумного. Нарушила жизнь семьи. Опозорила всех нас. И при этом даже не чувствуешь себя виноватой.
— С чего ты взяла?
— Твои приключения продолжаются.
— Я столько выслушала за последнее время, — Нина резко встала, настроившись воинственно защищаться. — Упреки, осуждения. Папа до сих пор отчитывает меня, на чем свет стоит. И не собирается заканчивать. Я давно уже вынесла урок. Поняла, что перегнула палку. Но не считаю мое поведение настолько ужасным и аморальным, каким его преподносите вы. Я не вписалась в новую жизнь родных, поэтому я здесь. Не знаю, изменится ли когда-нибудь ситуация. Или ближайшие десять лет нам с родителями придется жить вдали друг от друга. Вот моя личная трагедия — непонимание и равнодушие с их стороны.
— А где ты собралась тогда проживать? Уж не здесь ли?
— Прогонишь меня?
— До твоего приезда Кирилл в такие истории не влипал.
— И ты туда же. Как удобно сваливать чужую вину на меня! Парни сами сделали выбор. Я не подталкивала их и не просила их ни о чем. За свои поступки несем ответственность самостоятельно. Меня не было рядом, остановить потасовку я физически не могла. Уж извини. дома была, с тобой.
Уже шла наверх, когда бабушка окликнула ее. Тамара догнала внучку на лестнице.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Нина, прости меня. На тебя столько всего свалилось, и я до кучи срываюсь. Устала. Не могу спать. Как эти дни пережить, ума не приложу. Как вспомню, что Кирюша в тюрьме, так сердце останавливается.
— Я заварю чай с мятой.
— Ты голодная, наверное. Я не готовила ничего. Посмотри, что есть в холодильнике. Нет сил идти на кухню.
