Муж сам стирает. И потом, он живет с мамой.
Депутат Василий Шандыбин регулярно подходит поговорить со мной на интимные темы. Всегда рассказывает о своих мужских достоинствах, говорит, что мы должны встретиться на нейтральной почве.
Думаю, в Кремле секс есть, но ничего конкретного сказать не могу— не пробовала. Это точно.
Думаю, что у меня поклонников в Кремле нет. Хотя 12 июня (1998 года.— Н. 3.) Борис Николаевич очень долго целовал мне ручку, да так, что все приглашенные аж шеи свернули, разглядывая эти подробности.
Каждый сильный, честолюбивый человек, независимо от пола, обладает в целом повышенной энергетикой. Из этого и складывается харизма. Он может посылать магнетические импульсы и токи толпе во время митинга, но он может этот избыток энергии адресовать и объекту противоположного пола. И, как правило, крупные политики ведут активную сексуальную жизнь. Известно, что Кеннеди не пропускал ни одной юбки. Брежнев не был ангелом. Думаю, что Клинтон не очень счастлив в интимной жизни и браке, судя по тому, какими ускоренными методами он предлагал своим подчиненным женщинам вступить с ними в интимную связь. Для него это вопрос скорее технический, технико-энергетический, а не духовный.
В правительстве, пожалуй, Сысуев — самый обаятельный, сексапильный. Чубайс интересен своей волей и энергетикой. Он не красавец, не так сексапилен, как Сысуев, зато у него больше воли.
Ельцин как мужчина? В таком контексте я его не рассматривала.
Рост мужчины мне не важен. У меня бывали мужчины моего роста, ниже не было.
Мужчина, чтобы мне понравиться, должен иметь легкую поросль на груди и на голове.
У мужа это не первый брак. Но такой жены у него еще не было.
В молодости я пользовалась успехом у мужчин намного старше меня...
Я думаю, что практически всякий нормальный человек изменяет супруге или супругу. Хотелось бы тем не менее пожелать супругам тех супругов, которые изменяют, самим тоже не теряться.
Замуж я выходила абсолютно девственной, что даже тогда было уже не модно. Это было даже проблемой для моего мужа. Он растерялся.
Со вторым мужем я начала встречаться еще до развода с первым. У меня было достаточное количество мужчин, несмотря на то, что замуж я выходила девственницей.
Когда в первый раз выходишь замуж, еще ничего не знаешь, ни в чем не разбираешься. Удивляешься: «Боже мой, какие непристойности тебе предлагают!»
КРУЧЕ ТОЛЬКО ЯЙЦА
Борис Федоров, один из учредителей движения «Правое дело».
Все знают, что я дважды был в правительстве.
Я ничего не боюсь.
Я не собираюсь всю жизнь быть налоговым инспектором.
Я дважды был министром финансов.
Все, кто имел со мной дело, знают, что это серьезно...
А уже когда из аэропорта ехал — Кириенко позвонил и сделал предложение.
Уже на ВЧК приглашали. Пока, правда, для вхождения в курс дела. Оказалось, что ряд предприятий уже две недели налоги не платят. Надо срочно принимать меры.
Это кресло медом явно не намазано — никто не хочет взваливать на себя такой груз. Тут нужно мужество. А я решился.
Я не люблю, когда деньги зря тратятся. Мы всегда с женой спорим о покупках. Деньги надо экономить. Зачем деньги тратить, если можно их не тратить? На день рождения жены она сама себе выбирает подарок, но о суммах я спорю все равно.
Я в детстве худым был. Вес набрал, когда в Госбанк СССР пришел.
Какая от меня дома помощь? Разве что яичницу могу поджарить.
Я тут пытался выяснить, знают ли сын и дочка, кто такие Маркс, Ленин и прочие. Оказалось, у них очень смутные знания в этой области. Зато прекрасно осведомлены о жизни Майкла Джексона. В курсе похождений Джеймса Бонда.
Нормально живу. Не жалуюсь. В четырехкомнатной квартире на улице академика Зеленского, рядом с Ленинским проспектом. Дом вполне приличный, в нем живет часть правительства 1992—1993 годов.
Я жил на улице Маркса-Энгельса, потом на Кропоткинской. Меня с детства окружали шикарные старинные дома.
Друзей у меня нет. Я волк-одиночка.
Я всегда был индивидуалистом, поэтому не входил ни в какие стаи. Поэтому мне Явлинский еще в 1991 году говорил: «Мы как бы вместе или ты будешь, как кошка, которая гуляет сама по себе?» Я говорил: «Если это ради дела, то я всегда с тобой». Ан нет, это не устраивает.
Я иностранным инвесторам объясняю примерно раз в два дня, что у нас все хорошо, чтобы они не нервничали.
Бани надо посещать, иначе не поймут.
В принципе, может быть, в утку стрельнул бы, но когда приглашают на медведя идти или в оленя стрелять...
С водкой учишься постепенно. Начнешь сачковать, а тот же Сосковец обычно подначивает: «Нет, обновить надо, обновить...» Что это такое, наверное, понимаете, когда уже двадцать восьмой тост идет...
Самое страшное — это мероприятия с генералами. Они ведь сразу начинают по полстакана водки наливать. Стоят «большие» генералы, а подносят им — «маленькие» генералы (генерал-майор — генералу армии, допустим). И все пьют. Там, по-моему, даже полковников не пускают.
Для меня однажды даже показательное учение устроили, маленькое. Кокошин меня уговорил. Приехал я на огромный полигон, сначала все вместе технику осматривали, потом танки стали бегать, затем я из пяти пистолетов пострелял, пушки начали палить. Грохоту было — часа на полтора!
А еще случай был — меня повезли показывать подземные сооружения под Москвой. Ну-у, это производит впечатление. Поезда маленькие ходят. Огромные камеры выдолблены — там хотели строить всякие защитные сооружения. В некоторые места под землей целый Кремль можно засунуть.
Я не жил во времена Карамзина, но со времени моего присутствия в правительстве, то есть с 1993 года, стали воровать больше. Вот это я точно знаю.
Я жил в Англии, был начальником отдела в Европейском банке в Лондоне. И получал по тем временам хорошие деньги. Много ли людей получали в 91-м году 130 тысяч долларами в год, чистыми? Мне дали такие подъемные, что я чуть не умер от радости. Ведь приехал с пятьюстами долларов в кармане. И тут — сто тысяч долларов сразу как снег на голову.
Это событие как отметил? Никак. Экономил. Копить надо.
Однажды, через неделю после вхождения в правительство, я на заседании правительства встал и сказал: «Прошу в моем присутствии никогда не говорить о денежной массе такие глупости, как вы сказали сейчас», — и сел. После этого меня два месяца все боялись, мол, кто же он такой, если такую наглость себе позволяет.
В российском правительстве, если ты слабый, то тебя никто не уважает, то есть надо «ударить в морду» — и тогда все поймут.
В целом я добрый и мягкий.
Глава 3. СТРАДАЮТ ОТ СВОЕЙ ПОПУЛЯРНОСТИ
БЕСЦЕРЕМОННЫЙ НАРОД НАРУШАЕТ ГАРМОНИЮ
1992-й год. Журналист Ярослав Могутин берет интервью у бывшего политического обозревателя Гостелерадио СССР, а теперь ведущего «До и после полуночи» Владимира Молчанова.
— Вам пишут письма?
— Раньше мешками приходили, сейчас меньше. Разные письма: интересные, смешные, странные, злые... Меня ругают за то, что я чересчур аристократичен, манерен...
— У многих это вызывает раздражение и ненависть?
— Ну, ненависть вызывает не это. 23 февраля этого года я пошел снимать коммунистический митинг и выслушал там массу неприятных слов в свой адрес. Одно замечание меня сильно ранило. Ко мне подошел симпатичный старый человек, ветеран войны. Весь трясясь от ненависти, он сказал: «Молчанов, ведь твой отец был такой патриот, а ты, сука, продался!»
— А кому вы продались? «Тель-Авидению»?
— Он, наверное, думал, что я — жидомасон, хотя он и сам не знает, что это такое. Я никогда не думал, что своей работой смогу вызвать чью-то ненависть. Нельзя так ненавидеть друг друга, когда мы живем на одной улице, в одном городе, в одной стране, на одной земле. Это чудовищно!
— Ну, ненавидят вас единицы, а любят многие. Вам льстит ваша популярность?
— Льстила, только когда начинал, месяца два. Потом стала раздражать, приводить в бешенство. Мне не нравится, когда на меня смотрят! Телевидение сродни проституции: миллионы остаются с тобой ночью и смотрят, смотрят... Народ наш в большинстве своем бесцеремонный, запросто подходят, когда у тебя есть немного времени погулять с ребенком, просят автограф, чем-то помочь, начинают рассказывать о своих проблемах.
ОСОБО ВАЖНАЯ ПЕРСОНА
Бывший главный редактор «Огонька» Виталий Коротич, проживающий в Америке, летом 1992 года дал интервью по телефону московскому журналу «Столица». На диктофон ответы записывал журналист Евгений Додолев.
— В самом конце дня зазвенел противным голосом телефон правительственной связи, — рассказывал Коротич, — и меня пригласили в ЦК, в тот самый первый подъезд, где были кабинеты большинства членов Политбюро: на пятом этаже— Горбачева и Лигачева, а на третьем — Яковлева, моего самого любимого коммуниста, который сделал больше других для развала коммунистических догм. Проверяли документы жесточайше. Офицеры на контроле, не скрывая, что знают меня в лицо, сто раз сверяли все номера и фото, пока позволили войти. За спинами у офицеров были гардероб и прекрасный книжный киоск, где, разглядывая обложки, можно было отдышаться. За спиной у меня — московская Старая площадь, названная так не из-за возраста членов Политбюро, а потому, что здесь когда-то торговали старыми вещами. И два топтуна, мерно вышагивающих перед заветным первым подъездом. Интересно, что подъездом этим не пользовались ни Горбачев, ни другие высокие начальники — у них был свой вход, со двора, и свой въезд во двор. Топтуны со стороны площади и контроль со стороны здания — все это было придумано, чтобы устрашить и сразу же поставить на место меня...
