И да, шансы утонуть вполне себе возрастали. Не просто вода, а смешанная с пылью жижа продолжала прибывать, находя всё новые и новые дорожки в завале, стремясь доделать то, что землетрясение не доделало, лишить мира двух ведунов.
Так что мы больше медлить не стали, на коленях поползли на выход.
— Тут живые!
Стоило только показаться на фоне окна, как нас сразу же заметили военные, производящие спасательные работы, принялись помогать нам выбраться.
— Саня, не дури!
Деда, несмотря на его возражения, я первого наружу отправил, а сам задержался. Уже тоже собирался выбираться, как заметил вполне себе уцелевшую сумку с зельями, что возле стола на полу стояла, вот и подался обратно, вывернувшись из рук попытавшихся меня задержать спасателей.
— Сашка! — разорялся снаружи дед. — Вылазь давай, я тебе уши надеру, сучий потрох.
— Лезу я, лезу, — пробурчал себе под нос, выталкивая наружу сначала злополучную сумку, а потом уже и сам туда же подался.
Нет, ну а что, зря я что ли напрягался, ночами не спал, зелья эти делал, чтобы взять и вот так их тупо бросить? Фиг вам, свой труд я привык ценить.
— Целый? Травмы есть? — Стоило только оказаться снаружи, как меня сразу же засыпали вопросами. — Там еще кто-нибудь остался?
— Больше никого нет, мы вдвоем в кабинете были, — мотнул я отрицательно головой. — Сам целый…
Стоило только отчитаться… еле успел откинутую в сторону сумку схватить, как меня подхватили под руки и потащили в сторону от развалин.
И да, «Ахренеть» — именно это слово полностью отражало мое состояние, когда я со стороны посмотрел на поликлинику. Я оказывается не просто плиту на том непонятом щите держал, а целых два верхних этажа в нашем трехэтажном здании. Левая сторона здания обрушилась из-за землетрясения, сейчас там множество людей копалось, растаскивая завалы, пытаясь хоть кого-нибудь еще спасти, пока, если живые всё ещё есть, они не захлебнулись из-за и не думающего прекращаться дождя.
— Саня, паршивец… Да целый я, — отмахнулся дед от пытающегося его осмотреть врача. — На нас ничего не упало, так что травм не имеем. — Иди сюда, — переключил он всё внимание на меня, — дай я тебя…
Военные, притащившие меня в соседнее здание, куда всех пострадавших доставляли, быстренько смылись, теперь уже я принялся от деда и от незнакомого врача отбиваться, доказывая, что я тоже целый и весь из себя здоровый.
* * *
К работе мы вернулись достаточно быстро, так как количество поступающих пострадавших не уменьшилось, а как бы не на порядок увеличилось. Так что некогда было переживать о том, что чуть не погибли… в отличие от многих других людей.
Блистательный, пролетев мимо Земли, нанес существенный удар напоследок. Разрушена не только наша поликлиника, но и городская больница, под завалами которой погибло множество опытнейших врачей. Да и помимо больниц по городу и других разрушений хватает, много, как высотных девяти/пятиэтажных, так и частных одноэтажных домов в развалины превратились.
— Ой, что происходит! — с ошалевшим видом заскочила в наш новый кабинет наша медсестра Ирина.
Выжила чудом. В тот раз, когда мы с дедом себе перерыв организовали, она тоже решила время зря не терять, пошла к подруге чаем по-быстрому побаловаться, заодно и поболтать, новости узнать. Так и спаслась, практически за спиной у нее тогда потолок обрушился. Ну и, как только мы возобновили работу, она к нам напросилась, теперь постоянная наша медсестра, которую мы бережем и лелеем, отчего она и бодрая такая, всем остальным на зависть.
Буквально только что вывела из кабинета очередного поломанного, которого мы в гипс заковали, и вот, быстренько вернулась, уже сама, но с кучей новостей.
— В городе беспорядки начались, — выпалила она. — Военные вроде власть в свои руки взяли, начали людей на службу призывать и организовывать их в группы для работ. Мол зима близко, сами себе не поможем, так никто не поможет. Газа нет и в ближайшем будущем не будет, во многих местах поврежден газопровод. Единственная наша надежда пережить наступающие холода — это электричество, благо имеется собственная ГЭС. Только вот линии электропередач по городу повреждены и для их восстановления нужны люди.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ну, пока логично всё, — дед, закуривший сигарету, стоило только Ирине начать на нас новости вываливать, выдохнул облако дыма в приоткрытое окно и спросил у нее, поторапливая: — Так из-за чего беспорядки-то начались?
— Так они продуктовые магазины и склады закрыли, теперь за работу, и нашу в том числе, — уточнила она, — не деньгами, а суточными продуктовыми наборами платить будут. Уже организованные военными группы людей, из гражданских, помимо разбора завалов и сбора трупов на улицах, начали еще и квартиры с домами умерших вскрывать, их продуктовые запасы изымать. Ну а тут еще и слух пошел, что вся планета в руинах, правительства больше нет, выживать будем каждый сам по себе. Вот это всё людей и напугало. Если раньше мародеров не так и много было, то теперь в городе паника поднялась: магазины взламывают и громят, всё с полок сметают. Дома и квартиры, и не только умерших, всех подряд грабят. На бензозаправке массовая драка была, да такая, что ее вообще спалили.
— Звиздец, — пробормотал я. — Вот тебе и тихий город.
— Да это еще что, — понизила голос Ирина. — Говорят, что заправку не просто так спалили… — оглянувшись на дверь и убедившись, что там никого нет и ее не подслушивают, она еще тише продолжила: — Вроде бы там человек внезапно загорелся, вот только ему самому огонь не вредил, зато всех окружающих он как из огнемета жечь стал.
Мы с дедом, ничего не говоря, продолжали смотреть на Ирину, переваривая сказанное.
— Я не вру, — видимо не совсем правильно восприняла она наше молчание. — Такое не только на заправке уже случалось. Моя подруга с военным шуры-муры крутит, вот он ей по секрету и рассказал, что приказ им поступил, если кто загорится на их глазах, то его не тушить бросаться надо, а расстреливать на месте. Вроде как по городу уже несколько возгораний таких было. Люди с ума сходят, вспыхивают огнем и сначала просто орут громко, потом начинают безумно смеяться, да всех вокруг жечь.
Молчали мы не из-за того, что не поверили ей. Дед всё пытался разобраться, что именно тогда под завалом со мной произошло. И даже помимо живы обнаружил во мне новую энергию, теперь уже ни разу не нейтральную. Но вот что это за энергия и как ей пользоваться, мы пока так и не разобрались. Теперь же стало понятно, что не я один такой уникальный, видимо Блистательный чем-то и других людей наградил.
Почему орут вначале — понимаю. Когда внутреннее давление выплескивается наружу — это и страшно, и больно. Вот только почему с ума сходят и зачем людей жгут, непонятно.
— Да черт его знает, — принялся отвечать на заданный мной вопрос дед, когда Ирина ушла. — Может из-за страха с ума сходят, всё же гореть и не сгорать, не каждый это выдержит. А может при пробуждении в себе… магии, — дед чуть скривился, не любил он это понятие, которое поначалу в шутку ввел, — наступает такая эйфория, с которой не каждый может совладать. Отсюда и смех безумный, человека переполняет чувство всемогущества, потому и жечь всех вокруг начинает, упиваться своей силой.
— Так а я тогда почему с ума не сошел?
— Ну ты сравнил, — хмыкнул дед. — Если высвобождение энергии принимать за инициацию мага, то у тебя просто времени не было всё это на себе прочувствовать. Критическая ситуация, произошла инициация и энергия выплеснулась, но ты и осознать ничего не успел, как твой щит уже истощился. А тут всё постепенно происходит: сначала загорается человек, бегает, орет от страха. Потом понимает, что огонь ему не вредит, начинает чувствовать его.
— Эйфория, — продолжил я за него, — мозги клинит и понеслось.
— Ну, я думаю, что всё именно так и происходит, — кивнул дед, делая последнюю затяжку и выбрасывая в окно «бычок». — Всё же неподготовленный человек, на которого вот так резко сваливаются сверхспособности, не каждый сможет выдержать.
