— А ведь может и выдержать…
— Может, — снова кивнул он. — Ты еще обрати внимание, что слышно пока только о огненных… ну пусть будет магах, нужно же их как-то называть, — закрыв окно, дед вернулся за стол. — Но ведь наверняка есть и другие стихии: тот же щит твой непонятный. Значит наверняка есть маги, которые не сошли с ума и совладали с новообретенной силой. А это значит…
— Начнется еще больший звиздец, — снова закончил я за него. — Так как если есть сила, то ее обязательно захотят применить, когда разберутся, как это сделать.
— Вот-то то и оно, что захотят, — вздохнул совсем не весело дед.
— Василий Андреевич, — в приоткрытую дверь заглянула Ирина. — Тут одного с пробитой головой привезли… Вы возьметесь? А то другие врачи сейчас заняты.
— Пусть несут.
С врачами сейчас вообще плохо стало, их просто не было. В городской больнице основное их количество погибло, невосполнимый ущерб. Ну и у нас тут тоже были погибшие, и не только под завалами. Главврач умер, инфаркт, не выдержало сердце у мужика. Тоже немалая потеря, так как врач он был опытный и занимался не только административными делами.
Продиагностировав принесенного мужчину с пробитой головой, дед не стал больше ничего делать, выглянув в коридор и позвав Ирину, озвучил ей свой вердикт:
— Не жилец! Мозг сильно поврежден, даже если его тело в порядок привести, то он на всю жизнь растением останется. Так что пусть забирают и давайте следующего.
Прием пациентов сейчас не я, а дед ведет. Я еще не восстановился после «инициации» непонятно чего. Тело пусть уже не так сильно, но всё ещё болит, надорвался я тогда энергетически. Если начинаю живу использовать, вот тогда звиздец ощущения, как будто изнутри по нервам наждачкой водить начинают. Но, судя по прогнозам деда, через пару-тройку дней должен полностью восстановиться. И это очень радует, так как дара своего я не потерял, не выгорел и даже что-то там еще приобрел.
* * *
Восстановился я только через четыре дня, один день дед на всякий случай еще прибавил к моему «больничному», хоть неприятных ощущений от использования живы уже и не было. Ну а первого ноября я снова вернулся к работе, радуясь новым возможностям.
Все эти дни работая под постоянным давлением, я не только контроль на новый уровень вывел, но и прилично так в уровне живы и скорости ее восполнения скаканул. Так что теперь в относительно спокойной обстановке, когда мне ничего не мешает, стало доступно то, на что я мог бы замахнуться только лет через пять-шесть. И это минимум, как бы там у меня то развитие еще шло. Так что из всей этой неоднозначной ситуации вышел я с одними плюсами, и продолжаю их еще получать.
Нейтральная энергия вокруг никуда не делась-то, так что мой организм всё также продолжал ее впитывать, только уже без всякого экстрима в виде излишнего давления. Жива и новая непонятная энергия во мне эту нейтральную всё также с удовольствием перерабатывают и, как дед сказал: «Такое ощущение возникает, будто бы они с ней еще и соперничают. Стремятся не только вторженца переработать, но и как можно быстрее восстановить мной потраченное, заполнить резерв, чтобы разные нейтральные вообще к ним не лезли».
Так что работать я начал с огромным удовольствием, вот только полностью насладиться своими новыми возможностями я не успел. Резко распахнув дверь, в кабинет влетела ошалевшая Ирина, которая вроде бы должна была привести следующего пациента. Вместо этого она выпалила:
— Возле поликлиники в очереди женщина загорелась!
Мы с дедом переглянулись и без слов направились на выход. Выйти успели вовремя, благо недалеко было шагать. После последнего сильного землетрясения всех врачей, уплотнив, расположили на первом этаже, запретив подниматься выше. Оставшимся медперсоналом никто рисковать не собирался, так что при первых же толчках нам приписывалось немедленно покинуть здание.
— Ой что сейчас будет! — воскликнула Ирина, схватив меня за руку, одновременно желая отвернуться, и в то же время не могла отвести взгляд от происходящего среди ожидающих приема пациентов с родственниками.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Там в толпе, безумно хохоча, метался живой факел.
— Действительно, как из огнемета, — еле слышно пробормотал дед.
Женщина, если это действительно женщина, сейчас не разберешь, и вправду выпускала из рук ленты огненных змей, которые мгновенно поджигали то, до чего могли дотянуться: людей, машины…
— В сторону, в сторону разойдись! — надрывались военные, охраняющие поликлинику, пытаясь пробиться к ней сквозь паникующую толпу.
— Сдохните! Сдохните все, твари! — сквозь людские крики было слышно и то, что она кричала, поджигая очередного несчастного.
Гдах!
Я даже вздрогнул от неожиданно прозвучавшего выстрела. Уже знакомый капитан, который нас с дедом встречал, когда мы только в поликлинику пришли, не стал ломиться сквозь толпу, а залез на стоявший чуть в стороне БТР и оттуда, не побоявшись зацепить кого другого, одним выстрелом прекратил всё это безумие.
— Пошли! — скомандовал мне дед.
Он хотел ее обследовать, пока энергетика новоиспеченного мага совсем не распалась. Так что, несмотря на полыхающие не столь и далеко машины, мы с ним вслед за военными пошли посмотреть на причину всего этого переполоха. А там действительно женщина, стоило ей безжизненно упасть, как огонь сразу же потух, вообще не оставив на ее теле никаких следов своего присутствия. Зато вокруг прибавилось трупов и множество просто получивших ожоги завывающих сейчас на все лады людей.
Насколько я уже притерпелся к такому виду за последние дни, но всё равно к горлу подступила тошнота. Погода сейчас на удивление тихая, ветра почти нет, из-за этого тяжелый запах сожженных заживо людей практически не развеивался, вот и приходилось дышать всем этим, пока дед присел над телом женщины.
В себя я пришел от крика:
— Это они виноваты, люди! Они!
С удивлением увидел, как смутно знакомая женщина в нас пальцем тычет и, сиреной завывая, обвиняет в случившемся.
— Они что-то с людьми делают! Петрухин у них перелом лечил, а потом на заправке загорелся. И эта тоже у них лечилась. Я видела…
Что и как она могла увидеть, понятия не имею. Одно знаю, женщину-огнемет точно раньше не видел, а вот крикунью узнал, мать моего первого пациента, которая почему-то решила нас с дедом крайними выставить.
И у нее это вполне получилось.
Непонятные погодные явления, многочисленные разрушения, повсюду трупы, волнение за неизвестно дождутся ли помощи их пострадавшие родные или умрут тут в очереди, так до врача и не добравшись. А тут еще и самовоспламеняющиеся люди… и вот они виновные во всём этом.
Сумасшествие и агрессия нашли свой выход, доведенные до крайности люди, отключив здравый смысл, разом превратились в жаждущую крови толпу и под завывания вошедшей в раж мамаши, продолжавшей обвинять нас уже чуть ли не в поедании младенцев, дружно двинулись в нашу сторону.
— Дед, уходить надо, — ухватил я его за плечо, а то он, ни на что обращая внимания, занимался подстреленной.
— Что? — непонимающе вскинул он голову.
— Уходить, говорю, надо!
— Стоять всем! — рявкнул уже добравшийся до нас капитан.
Но какой там, толпа на то и толпа, в таком состоянии она никого и ничего не слышит. Спасла всех нас на удивление вовремя взорвавшаяся машина. Громкий хлопок и полыхнувший огонь на миг сбил накал страстей, заставил людей отшатнуться в сторону. Завывающая и возглавляющая шествие «мамаша», если верующая, свечку должна в церкви поставить, так как капитан, видел это по его глазам, явно не в воздух стрелять собирался, чтобы людей образумить. Еще миг и завалил бы он эту революционерку. Впрочем, неизвестно к чему бы всё это привело: или действительно бы образумились, или порвали бы нас всех, даже БТР бы не помог.
Пока военные разгоняли распавшуюся на отдельных личностей толпу, дед, закаменев, смотрел на всё это потемневшим от гнева взглядом.
