-- Ты прав,-- признал Берт.-- Только идиоту может прийти в голову дурацкая идея возвращаться домой в такой славный денек. Пошли к Марте, скажем, что путешествие продолжается.
Друзья быстро облачились в хлопчатобумажные штаны и теннисные рубашки, надели легкие испанские туфли и поднялись наверх, к Марте. Вот они уже в ее комнате -- не стали утруждать себя стуком. Под порывами ветра одна из ставен громко хлопает по окну, но на Марту это, по-видимому, не действует -- спит себе спокойно, свернувшись калачиком, из-под одеяла виднеется одна макушка, с темными, коротко стриженными, спутанными волосами... Подушка валяется рядом, на полу...
Мунни и Берт молча стояли, глядя на эту свернувшуюся под одеялом фигуру, оба в эту минуту убежденные, что другому невдомек, о чем он сейчас думает.
-- Ну-ка, просыпайся! -- тихонько произнес Берт.-- Тебя ждут слава и величие! -- наклонился, постучал пальцем по выглядывающей макушке.
Мунни почувствовал, что кончики его собственных пальцев задергались, словно от электрического заряда.
-- Оставьте, прошу вас! -- Марта не открывала глаз.-- Охота вам меня беспокоить, когда еще глубокая ночь...
-- Что ты? Уже почти полдень! -- Мунни прибавил часика два.-- К тому же нам нужно сообщить тебе нечто важное.
-- Сообщайте,-- сонно разрешила Марта,-- и отчаливайте.
-- Видишь ли, у толстяка,-- начал объяснять Берт, стоя у ее изголовья,-- возникла одна идея. Чтобы мы все остались здесь, покуда не зарядят дожди. Ну, что скажешь?
-- Само собой,-- сразу согласилась Марта.
Берт и Мунни улыбнулись друг другу -- как все же хорошо они ее знают!
-- Марта,-- провозгласил Берт,-- ты единственная на свете оставшаяся в живых замечательная девушка -- само совершенство!
И они вышли из комнаты, чтобы не смущать ее,-- пусть одевается.
Встретили они Марту Хольм во Флоренции. Судя по всему, у нее представления о том, какие музеи и церкви нужно обязательно посетить, точно как у них -- они постоянно сталкивались с ней в этих местах. Бродит одна; вероятно, американка; как выразился Берт, "еще не видел такой красоты"; в конце концов они с ней заговорили. Хотя впервые такая идея, наверно, пришла в голову Мунни в галерее Уффици, в зале, где были выставлены картины Боттичелли. Несмотря на коротко, довольно небрежно подстриженные черные волосы, он сразу нашел ее похожей на "Весну" Боттичелли: высокая, стройная, молоденькая, словно девчонка, с изящным, узким носом и глубокими, умными глазами, подернутыми пленкой грусти,-- весьма опасными. Его здорово смущало, что в голове у него бродят такие мысли об этой совершеннолетней американке, которая год проучилась в престижной школе Смита и носит брючки в обтяжку. Но поделать с собой ничего не мог и никогда в этом не признавался самой Марте и, конечно, не говорил ни слова Берту.
Марта знала массу людей и в самой Флоренции, и в округе (позже выяснилось -- знала многих практически в любом месте); пригласила их на чай в Фьезоле, на одну виллу с бассейном, потом на прием, где Мунни даже станцевал с графиней. В Европе Марта провела уже два года, отлично знала, какие места непременно нужно посетить, а какие просто пустые приманки, свободно говорила на итальянском и французском и, если ее просили, была готова через минуту; не канючила и не жаловалась, когда нужно пройти на своих двоих несколько кварталов; весело смеялась шуткам Берта и Мунни, да и своим тоже; не хихикала, не плакала, не надувала сердито губки, и потому Мунни совершенно справедливо, по его мнению, ставил ее на голову выше всех других знакомых девушек.
Молодые люди провели вместе три дня во Флоренции, собирались после этого ехать в Портофино, а потом во Францию, и двум друзьям казалась непереносимой сама мысль бросить ее, оставить одну.
Насколько Мунни и Берт понимали, никаких своих планов у нее не было. "Скажу матери,-- объясняла им Марта,-- что занимаюсь на курсах в Сорбонне"; это, собственно, очень близко к истине, по крайней мере зимой. Мать ее жила в Филадельфии, трижды в своей жизни разводилась и время от времени, по словам Марты, присылала ей свою фотографию, чтобы она, когда окончательно вернется домой, не испытывала растерянности, если вдруг не узнает родную мать.
Мунни с Бертом все серьезно и детально обсудили. А теперь все трое сидели за столиком в кафе на Пьяцца дель Синьория и, заказав по чашке кофе, делились с ней своими планами.
-- Вот что мы решили,-- взял на себя инициативу Берт, а сидевший рядом с ним Мунни только кивал головой в знак согласия с товарищем.-- Компания "Брук карбой", которая занимается организацией туров по Европе по выбору клиентов, может воспользоваться твоими услугами в качестве переводчика, агента, предлагающего хорошие отели, и главного дегустатора чужеземных блюд. Не говоря уже о твоем женском обаянии, столь необходимом в мужской компании. Как тебе такая перспектива?
-- Да, почему бы и нет? -- ответила Марта.
-- Мы хотели прежде удостовериться, не нарушит ли в какой-то мере наша идея твоих планов или расписания? -- добавил Мунни.
-- У меня расписание одно -- плыть по течению. Ты разве этого не знал? -- улыбнулась она.
-- Означают ли твои слова,-- продолжал Мунни, который не любил недомолвок (все должно быть начистоту),-- что ты едешь с нами?
-- Это означает, что я очень хочу поехать вместе с вами и в душе надеялась, что вы меня об этом попросите.-- Посмотрела на одного, потом на другого, задерживая на каждом взгляд ровно на столько секунд, чтобы никого не обидеть,-- такая веселая, в приподнятом настроении, благодарная им за такое предложение, готовая на все.
-- Ну а теперь, когда мы с Мунни обо всем договорились,-- подхватил Берт,-- я намерен сейчас все тебе ясно изложить. Кое-что нужно спланировать заранее, иначе может наступить темная, отвратительная ночь -- провозвестница катастрофы. Мы составили свод практических правил; если ты согласна с ними -- отправляемся в путь завтра же; если нет -- ничего страшного,-- пожелаем тебе приятно провести лето.
-- Переходи ты к делу! -- Мунни начал терять терпение.-- Нечего читать преамбулу к конституции.
-- Правило номер один,-- торжественно произнес Берт.
Марта сидела с самым серьезным видом, слушала его, кивая головой.
-- Правило основное и первое -- никаких увлечений! Это только все осложняет, запутывает. Мы с Мунни старые друзья, мы готовились к этому лету годами, неплохо развлеклись и не желаем вызывать друг друга на дуэль или что-нибудь в этом роде. Так вот, я знаю женщин...-- И сделал паузу, ожидая, кто из них улыбнется; но лица обоих оставались серьезными.
-- До армии,-- вмешался Мунни,-- он этого не говорил.
-- Что же ты знаешь о женщинах? -- поинтересовалась Марта, по-прежнему очень серьезная.
-- А то, что женщины всегда кого-то выбирают. Стоит одной женщине войти в комнату, где пятеро мужчин, мозг ее начинает лихорадочно работать -- ну как электрическое сверло, продырявливающее стену. Первый класс, второй, вполне подходящий... а это -- не может быть и речи! Степень выбора.
-- Ну, ты даешь! -- рассмеялась Марта и, спохватившись, прикрыла ладошкой рот, торопясь вновь посерьезнеть.-- Прости меня. Мунни... ты веришь этому?
-- Не знаю,-- ответил тот смущенно.-- У меня нет таких преимуществ, как у Берта: я не служил в армии.
-- Могу даже сказать тебе заранее, кого ты выберешь -- меня или Мунни,-- назидательно продолжал Берт,-- чтобы ты зря не тратила время и не мучилась.
-- Интересно... ну скажи.
-- Вначале -- явная тенденция в мою пользу,-- о причинах как-нибудь в другой раз. Но спустя некоторое время нажмешь на переключатель, примешь окончательное решение и выберешь Мунни.
-- Бедняжка Берт! -- весело фыркнула Марта.-- Какая ужасная несправедливость по отношению к тебе! Все время только открывать спортивный сезон в первой игре. Зачем ты мне все это излагаешь?
-- Ты должна дать нам твердое обещание, что не станешь выбирать никого из нас -- ни меня, ни Мунни. Ну а если не сумеешь совладать с собой -унесешь свою тайну с собой в могилу, ясно? -- объяснил Берт.
-- Ага, в могилу! -- повторила Марта мрачно и торжественно.
-- До отплытия парохода мы будем относиться друг к другу как братья и сестра, не больше. D'accord?1
-- Ну разумеется!
-- Вот и хорошо.
Берт и Мунни кивнули друг другу, довольные тем, какое здравомыслие проявил каждый из них.
-- Правило второе,-- не унимался Берт.-- Если по прошествии определенного периода ты станешь доставать нас, превратишься в обузу -прощаемся и ты уезжаешь. Никаких слез, взаимных обвинений, семейных сцен. Просто дружеское рукопожатие -- и марш на ближайший вокзал! D'accord?
-- Согласна вдвойне!
-- Правило третье: каждый несет треть расходов.
-- Само собой.
-- Правило четвертое,-- Берт уже напоминал директора компании, объясняющего на совете план предстоящих действий,-- каждый идет куда хочет, встречается с кем пожелает, и никто не имеет права задавать никаких вопросов в этой связи. Мы ведь не неразлучная троица, ибо такие неразделимые объединения людей только нагоняют скуку. О'кей?
