с визгом и хохотом убегали. Охрана, никак не реагируя, смотрела на эти вольности — видимо, здесь так было принято.
Песня закончилась, певец поклонился и, под аплодисменты публики, удалился. Посетители по привычке продолжали кричать собеседнику, но, осёкшись и, сказавши «Ой!», переходили на обычную громкость. Танцующие разошлись по местам.
— Предлагаю выпить, — продолжил экскурсовод, — а то хозяин заведения огорчится.
— Послушайте, — торопливо заговорил Горелик, — может, закажем вина? А то водка, как-то даме не пристало водку…
— А я — выпью! — улыбнулась Маша. — Нельзя же обижать хозяина. Пётр! Давайте выпьем за это приключение!
Все подняли стопки и, с мелодичным звоном, чокнулись. Девушка выпила первой, залпом, быстро поставила стопку на стол и замахала рукой перед открытым ртом, не ожидав крепости напитка. Затем схватила с пододвинутого Питером блюдечка «бутерброд», впилась в него белоснежными зубами и озорно посмотрела на находившегося в некотором изумлении Горелика. Тому ничего не оставалось, как сделать тоже самое.
Водка оказалась действительно крепкой. Все выпили и принялись за закуску. Питер не переставал удивляться: Лазар спокойно выпил и, не спеша, взялся за сало.
— Во мне сейчас, Питер, проходит крушение мировоззрения. — жуя, сказал Сэм. — Если бы полгода назад мне сказали, что я буду закусывать водку сырым свиным жиром, я бы в лицо рассмеялся. Это же выстрел из пушки по организму! А, впрочем, долой каноны, это реально вкусно.
Сало действительно таяло во рту. Надрезанный огурчик тёк рассольной слезой и просил: «Повтори»!
Тем временем на сцену вышел местный стендапер с монологом о своих не очень удачных знакомствах с женщинами, к месту и не к месту употреблявший нецензурную лексику. Иногда получалось смешно, публика похахатывала.
Питер обратил внимание, что эта самая публика являлась действительно разношёрстной: были и чисто мужские компании, были смешанные, парами, а были и чисто женские столики — их обслуживали не девки в полупрозрачном, а мужчины, скорее, юноши, одетые в стиле трактирных половых, в белые рубахи с расшитым воротником, чёрные штаны и с полотенцем через руку.
— Честно говоря, я и не знаю, что заказать. — Павловский отложил меню. — Я очень хорошо поел в предыдущем заведении, разве что какой-нибудь салат…
— Нет-нет-нет! — замахал руками гид. — Сейчас будет фирменное блюдо от шеф-повара.
— Заинтриговали, — учёный усмехнулся. — после «Хода ноги» может быть даже коктейль «Бронепоезд».
— Не знаю, о чём Вы, не пробовал, — ответил местный, — но блюдо уже несут.
И, действительно, блюдо несли, а точней, везли на специально обученной тележке. На столе оказались шесть солдатских котелков с дымящимся варевом, шесть гранёных, без «губок», не «маленковских», стаканов, каравай чёрного хлеба, несколько очищенных луковиц и огромная бутыль с мутной жидкостью.
— Ну, и что это? — голосом кота Матроскина спросил Павловский. Евгений вздрогнул — утром техники, матерясь, показывали запись с шествующими через турникет кота и пса из мультфильма. «Ага, — понял капитан, — вот откуда ноги растут».
— Это «Ужин партизана»: белорусская картошка с немецкой тушёнкой. И самогон.
— Послушайте, — возмутился Горелик, — но это же профанация, граничащая с кощунством!
— Не знаю, я в философские тонкости не углублялся. — пожал плечами гид. — Как говорится, «пипл хавает». Местная экзотика. Идёт «на ура».
Горелик с сомнением смотрел на бутыль. Первый, он же и последний, раз Питер пил самогонку в деревне, куда старшеклассниками ездили «на картошку»: воспоминания были не из приятных.
— А я — попробую. — сказал Павловский и протянул стакан в сторону бутыли. — Кстати, дорогой наш гид, Вы так и не представились.
— Иван, — с кивком головы ответил экскурсовод. — Вот такое редкое для местных краёв имя.
— А скажите-ка мне, о Иван, — учёный внимательно смотрел, как наполняется его стакан, — куда ведёт воон тот коридор, охраняемый очередным амбалом? В кабинет хозяина?
— Нет, — засмеялся местный, — у хозяина нет кабинета, он вообще здесь крайне редко появляется. Там — игорный зал. Рулетка, покер, «блэк джек» и столы для шпилѐй.
— Вы хотели сказать, для шпѝлей? — удивился Лазар. — Но ведь шпѝль — это верх башни?
— Нет, Сэм, — вмешался в разговор Горелик, — шпилѝ — это те, кто шпѝлит. Ну, играет в карты на деньги.
— Вот как. И во что они шпѝлят?
— В буру, свару, терц…
— А в преферанс? — спросил Горелик.
— Да. И в него тоже. — подтвердил Иван. — Есть желание сыграть?
— Нет, что Вы, — ответил Питер, — с нами дама, ей будет неинтересно.
— А Вы умеете играть в преферанс? — Маша с прищуром посмотрела на Горелика.
— Умел когда-то, — смутился Питер, — папа учил…
— Удивительно. — задумчиво произнесла Маша. — И меня отец учил. Он мечтал о сыне, а мама рожала девочек. Я — третья, младшая, и папа воспитывал меня как мальчишку: футбол, карате, математика… Когда к нам домой приходили папины друзья, он сажал меня за стол: сначала, как «болванчика», а потом, когда поняла смысл, и как равноправного игрока.
Горелик смотрел на девушку влюблёнными глазами.
— А пойдёмте, Пётр, — тряхнула головой Маша, — Вы сыграете, а я — посмотрю. Иван! Женщин туда пускают?
— Один момент! — гид вскочил из-за стола и быстрым шагом направился к коридору. Охранник не стал преграждать ему путь, и через пару минут Иван вернулся.
— Нас пустят, — сообщил он, улыбаясь, — там как раз не хватает партнёра для игры. А остальные могут покрутить рулетку.
— Сэм, — Питер посмотрел на друга, — если тебе не интересно, можешь не идти с нами.
— Не волнуйся за меня, — Лазар был хладнокровен, как всегда, — я найду, чем развлечься.
Все встали и с интересом устремились за Иваном. Все, кроме Евгения, он это делал с сожалением — капитан несколько раз пересёкся взглядами с одной интересной дамочкой из-за столика напротив. Женщина с глубоким декольте явно пришла «на дóбычу»: стреляла глазками и перешёптывалась с подружками, кивая головой в сторону Зиновьева. Намечался контакт, а этим поиграться вздумалось!
22
Игровой зал был отделён от банкетного несколькими дверьми, и музыка почти не слышалась. Посреди просторного помещения стрекотал шариком крупье. Из двух карточных столов один был пуст, за вторым без азарта играли в «блэк джек». Несколько человек сидели на диванах, лениво покуривая или ковыряясь в закусках. Выпивали мало. В углу было оживлённее — у простого стола стояли несколько человек, что-то негромко обсуждая.
Гости подошли к столу. Говорившие замолчали, рассматривая вошедших. Из группы выделился пожилой человек, солидно одетый и солидно же выглядящий. Он протянул руку Горелику.
— Савелий.
— Пётр. — Горелик протянул руку в ответ.
— А «по-батюшке»? — спрашивающий не прекращал рукопожатие.
— Не обязательно. — Пётр улыбнулся, и его рука была отпущена.
— Ладно, как скажете. Знакомьтесь, мой товарищ Виктор. Витя, подойди! Хотим сыграть, а у нас нет ни третьего, ни четвёртого.
