Феба кивнула, давая понять, что разделяет ее чувства. Через секунду она спросила:
- Сколько в Атланте женщин-пожарных?
- Чуть больше двадцати. Когда я начинала, было только четырнадцать.
- Не слишком много.
- Особенно если учесть, что всего в департаменте числятся около девятисот человек.
Феба взяла еще один ломтик.
- И какой же ты видишь свою карьеру?
- Пока не знаю, - честно призналась Кизия. - Но я не собираюсь таскать шланг до самой пенсии. Я честолюбива. Хотелось бы улучшить свое служебное положение.
- А трудно продвинуться? Джексон служит в департаменте уже четырнадцать лет, и все еще лейтенант.
Кизия не удержалась от смеха.
- Феба, лейтенант лейтенанту рознь. Джексон Миллер мог бы давно стать капитаном, - она щелкнула пальцами, - если бы захотел. Я знаю, что его давно переманивают в академию. Он бы мог стать отличным преподавателем. Джексон пожарный от Бога. Наверное, это у него наследственное. А может, он серьезнее относится к работе, чем все мы, из-за того, что случилось с его отцом. Но он один из лучших в департаменте, и все это знают.
- Он любит свою работу.
Кизия склонила голову, пытаясь понять, что стоит за ее словами.
- А тебя это беспокоит?
Феба выдержала ее вопросительный взгляд в течение нескольких мгновений, а затем уставилась на скатерть.
- А может, я боюсь за него, - выпалила она. - Я не хочу... то есть, если вдруг что-то случится...
Слушая ее сбивчивое признание, Кизия заметила, что по телевизору показывают пожар. Она с любопытством взглянула на экран. После нескольких секунд просмотра это чувство переросло в настоящий ужас.
- Боже мой, - прошептала она, задохнувшись от волнения.
Феба резко подняла голову.
- Включите! - заорала Кизия, выскочив из-за стола. Ее трясло.
Посетители все, как один, повернулись в ее сторону. Звук телевизора остался таким же тихим.
- Черт бы вас всех подрал! Включите звук!
- ...из-под контроля, - внезапно прогремел голос диктора. - Трое пожарных погибли. По крайней мере двое серьезно ранены...
- Кизия?
- Я знаю, где это, - глухим голосом сказала Кизия Лоррейн Кэрью. - Это склад строительной компании, и он на нашей территории. Шкаф и Джексон сейчас там.
***
Кизия вела машину, выжимая из своей развалюги все, что можно. Феба предложила было свою, но в таком состоянии сесть за руль она не могла. После недолгого раздумья Кизия решила, что лучше воспользоваться собственным автомобилем, к которому привыкла.
Прибыв на место происшествия, она сразу поняла, что дела плохи. Хуже некуда. Кизия лихорадочно высматривала знакомые лица, надеясь увидеть Шкафа, Джексона, или сразу обоих. В конце концов она обнаружила своего бывшего наставника, Сэма Филдса. Он перегнулся через борт грузовика, и его рвало.
Когда он избавился от остатков воскресного ужина и рассказал ей последние новости, ее тоже чуть не затошнило.
Погибли трое пожарных. Среди них новичок по фамилии Дэниэлс, с которым Феба встречалась однажды, и Митч Джонс.
- М-митч? - в ужасе пробормотала Кизия. Немыслимо! - Как же так, Сэм? Он ведь не сегодня дежурит!
- Решил поработать сверхурочно, наверное.
О Боже. Боже...
Насколько Сэму было известно, Джексон не пострадал. Но Шкаф...
- Он ранен, Киз. Тяжело ранен. Ожоги. Переломы. Возможно, внутренние повреждения. Взорвалась долбаная бочка растворителя, и часть потолка обрушилась. Джексон как-то умудрился его вытащить. Его погрузили в "скорую" и увезли.
- Он жив! - в отчаянии кричала Кизия. - Ты уверен?
Сэм закашлялся. Слизь - последствие так называемого "сопливого" дыма потекла у него из носа. Он вытер ее тыльной стороной ладони.
- Он еще дышал, когда его грузили в "скорую". Это все, что я знаю.
***
Затем были долгие часы неизвестности. Кизия ждала в больнице вместе с Хеленой Розой Рэндалл, и каждый раз при виде врача или медсестры у нее замирало сердце.
- Еще раз спасибо, что позвонила мне, Кизия, - пробормотала мама Шкафа, похлопав ее по руке.
- Вы должны быть здесь, - это все, что могла ответить ей Кизия. В присутствии мамы Шкафа ей делалось спокойнее. Хелена Роза Рэндалл была далеко не такой крупной, как ее сын, но обладала такой же внутренней силой. Эта женщина оказалась твердой, как скала.
Вдова Вилли Лероя Рэндалла была толстой женщиной, полной чувства собственного достоинства и очень душевной. Ее волосы были совершенно седыми, кожа по цвету напоминала горький шоколад. Одевалась она с безупречным вкусом.
- Я помню... когда Ральф был совсем маленьким. Лет шести, не больше. Он видел изображение ада в учебнике из воскресной школы.
Кизия растерянно моргнула.
- Что?
- Изображение ада. Геенна огненная. По-моему, его это испугало до полусмерти. Он говорил, что это пламя как будто предназначено... для него.
- Ох. - Кизию передернуло.
- Мне иногда кажется, что из-за этой картинки он решил стать пожарным, - пробормотала Хелена Роза Рэндалл, продолжая поглаживать Кизию по руке. - Он предпочитает бороться со своими страхами.
- Я...
Кизия умолкла, увидев измученного белого мужчину в запачканных хирургических перчатках.
- Миз Рэндалл? - спросил он.
- Да, сэр, - ответила мама Шкафа, сжав ладонь Кизии.
Доктор протер покрасневшие глаза и кратко описал полученные Шкафом повреждения и меры, которые были приняты с момента поступления его в больницу. Его состояние было критическим, но не безнадежным.
- В следующие двадцать четыре часа все решится, - подытожил мужчина, переводя сочувственный взгляд с Хелены Розы на Кизию. - Но он настоящий борец. А в таких случаях сила духа пациента может оказаться столь же важной, как и достижения медицины.
- Мой мальчик выживет, - заявила мама Шкафа. Ее голос был уверенным, морщинистое лицо просветлело.
- Шкаф сильный, - согласилась Кизия, едва сдерживая слезы. Он жив. Ее любимый жив! - И мы все время будем с ним.
Десятая глава
Почти вся следующая неделя оказалась для Шкафа потерянной. Кое-что, впрочем, ему удалось запомнить. Во-первых, как он поднял распухшие веки и увидел, словно в тумане, искаженное волнением, но все такое же прекрасное лицо Кизии. Во-вторых, мягкий и уверенный голос матери, молящейся за его выздоровление. В-третьих, собственные крики, когда медицинские работники готовили его к операции по пересадке кожи. Но в основном этот период был наполнен благословенной пустотой.
Шкаф ненадолго пришел в сознание перед рассветом седьмого дня. Он не сразу понял, где находится, и как сюда попал. Попытки разобраться в своем состоянии заняли еще больше времени. Его правая нога оказалась в гипсе. Правое предплечье, кисть и бедро были забинтованы, как у мумии, а грудь и плечи обмотаны марлей. Какой-то жесткий воротник сдавливал шею и неприятно щекотал подбородок.
Ему было плохо. Очень плохо. Но, как ни странно, боль казалась чем-то далеким и второстепенным.
Лекарства, - решил Шкаф. Должно быть, его накачали лекарствами. Он смутно припоминал какой-то разговор о дозировке морфия. Похоже, наркотики сделали свое дело. Физической боли он не чувствовал. Другое дело - боль душевная. Морфий явно ударил ему в голову. Сейчас ему казалось, что кто-то из работников больницы хочет его смерти.
Шкаф попробовал повернуться. Тело отказывалось повиноваться. Он застонал, вцепившись в одеяло пальцами здоровой руки. Холодный пот выступил у него на лбу и над верхней губой.
- Шкаф? - окликнул его чей-то заспанный и неуверенный голос.
Его сердце забилось быстрее. Спустя пару секунд он слегка повернул голову, боясь, что это окажется галлюцинацией. Как он мог услышать...
- Шкаф? - голос больше не был заспанным. Теперь в нем появилась отчаянная надежда.
Внезапно возле него оказалась Кизия. Шкаф заметил за ее спиной что-то вроде кушетки с кучей смятых простыней и придавленной подушкой.
Она ночевала в его палате. Кизия Лоррейн Кэрью дежурила у его постели, словно ангел-хранитель.
Присматривала за ним.
Ждала, пока он проснется.
Склонившись над кроватью, Кизия легонько прикоснулась к его щеке кончиками пальцев. Казалось, она хочет убедиться, что это не сон. Затем она протянула руку и зажгла лампочку над его головой. Шкаф моргнул от вспышки света.
- Ох, Шкаф, - прошептала она. Слезы текли у нее по лицу и капали с подбородка. Ее веки припухли, белки глаз сильно покраснели. Шкаф никогда еще не видел ее такой исхудавшей. Выглядела она так, словно не ела и не спала несколько дней. - Ох, Шкаф. Слава Богу.
- Ки...зия. - Шкаф с трудом произнес ее имя. Он умолк, переводя дыхание. Ему не хотелось, чтобы она плакала. Это разрывало ему сердце. - Не надо...
Кизия его остановила, нежно поднеся пальцы к его губам. Затем она улыбнулась счастливой, лучезарной улыбкой.
- Не пытайся говорить, маленький, - хрипло сказала она. - До прошлой ночи у тебя была трубка в горле, и, наверное, осталось раздражение.
