Вот тебе бабушка и юрьев день, подумал он, вертя головой, зря я себе плечо попортил. Глобула живучее оказалось. Обломанные ветки «деревьев», источая углекислый газ, росли на глазах, и нам ними поднималось легкое угольное облачко. Налетел ветер и потянул его вдаль, чтобы размазать по небосводу и сумеркам.
А потом они увидели крикунов во всеоружии – с плазменными винтовками и в шлемах, смахивающими на эсесовские.
Хорошо хоть Мамиконов скафандр мне испачкал, подумал Сергей и полез за пистолетом АПС, абсолютно забыв, что у рыжего Туреса лазерная винтовка. В тихой, безжизненно атмосфере города звук затвора был похож на удар грома, но он совершенно не насторожил крикунов. Должно быть, они не были с ним знакомы. Они топали по дороге, и было такое ощущение, что для них это просто прогулка в угольном парке. Хорошо, если это так, подумал Сергей и поймал впереди идущего на мушку, потому что тот дошёл до развилки и, постояв, поджидая остальных, тронулся дальше. Ему предстояло сделать ещё шагов пять. За пригорком он наверняка увидит наши следы, подумал Сергей, и всё поймет. Из-за больной руки он держал пистолет не очень уверено и понимал, что вряд ли попадет в крикуна даже с тридцати метров. Вдруг внимание крикуна привлекло что-то другое. Он повернул голову вправо, постоял-постоял, пока к нему не подошли другие, и все двинулись прямо сквозь заросли угольных «деревьев», ломая их с треском, как ледокол ломает лед. Шум их шагов всё затихал и затихал, потом раздался крик – тот самый крик, который все приписывали облаку Глобула и который оказался не свистом, а криком крикунов.
Они, потеряв голову, побежали, он не прямо, а подальше от крикунов, и Сергей очнулся в каком-то овраге, куда скатился, как бревно. Он обнаружил, что изрядно вспотел, барахтаясь в вязкой, как клей, грязи, и, открыв стекло шлема, перчаткой вытер лоб. В наушниках кто-то дышал, как загнанный зверь. Сергей побоялся выдать своё присутствие – вдруг у крикунов та же частота связи или радар какой-нибудь, основанный на доплеровском эффекте. Но вслед за тяжелым дыханием раздался шепот Мамиконова.
– Ты меня слышишь?
– Ну?..
– Капитан говорит, что дальше по поверхности идти нельзя, что город оцеплен…
Чёрт, выругался Сергей и подумал о полковнике с бригадой. Тот пойдёт их искать и по незнанию может влезть в какую-нибудь историю. Существовал такой вариант развития событий. Полковника было совсем не жаль, а вот бригаду во главе с Жорой Генацаревским было жаль.
– Слушай, надо наших предупредить. Спроси у капитана, можно ли пользоваться «длинной» связью?
– Уже спросил – нельзя. Стрекоз наведём.
Голос Мамиконов звучал, как издевка. Да что же он такое говорит? – удивился Сергей и спросил:
– Что будем делать?
– Здесь недалеко туннель, ведущий к центру, – что-то вроде метро недостроенного. Пойдём по нему. А из него уже предупредим. Поднимайся на холм.
Только тогда Сергей обнаружил, что вся славная четверка: капитан Парийский, старший сержант Мамиконов, вольнонаемный Толян Петров и белый муран – Турес, сидят наверху и со злорадным любопытством наблюдают, как он сержант Сергей Бабура ковыряется в грязи. Тогда он выругался и сказал:
– Черти окаянные! Бросьте верёвку!
Ему бросили веревку, и он вылез. Оказывается, они вовсе не злорадствовали, а держали военный совет. Странный совет – на виду у всего города и пустыря, в дальнем конце которого, под терриконом, крикуны воевали неизвестно с кем. Сергей, невольно пригибаясь, спросил у капитана:
– Что они там делают?
– Крыс глушат.
– Как глушат?
– Это их излюбленная еда. Они их сушат, посыпают специями и жуют.
– А я думал, что это бестелесные твари.
– Почти андроиды, сознание у них не больше, чем у кошки, зато реакция – только позавидуешь. Но едят они белковую и растительную пищу. Не таскать же им с собой батарейки?
Они перевалили через группу холмов, которые когда-то были терриконами и которые железистые дожди их основательно размыли до металлического гематита, и очутились возле стальных ворот, на которых висел огромный ржавый замок.
– Сейчас… сейчас… – пробормотал Мирон Парийский, возясь с замком.
Сергей спросил:
– Сам поговоришь с полковником, или мне?.. Скажи насчёт «зубанки» и «планшетника». Пусть сообщим на Землю.
Получать на орехи в очередной раз он не хотел, понимая, что это болезненно для самолюбия. Должно быть, полковник забыл, что сам когда-то ходил в разведку и попадал в передряги. А может быть, он всех других считает придурками? – подумал Сергей.
– Сам, – коротко ответил Мамиконов и принялся его вызывать.
Сергей услышал первые резкие фразы полковника Бастрыкина и отключился, чтобы не нервничать. По лицу Мамиконова и его ответам можно было догадаться, что полковник Бастрыкин пребывал в состоянии разъярённого быка.
– Да я… – попытался вставить Мамиконов. – Да мы… Так точно… не-а… не знаю… не знаком…
Потом Мамиконов долго морщился, слушая, о чём твердит ему Бастрыкин. Лицо его всё больше и больше вытягивалось. Первым сползла наглая ухмылка, которая прописалась на его физиономии, наверное, ещё в утробе матери. Вторым пропал весёлый блеск в глазах, третьим – опустились квадратные плечи.
Сергею стало интересно и он на мгновение подключился:
– По тебе тюрьма плачет, сынок! Мы уже оборудовали один из тупиков. У вас будет не камера – у вас будет холодная с сосульками! Вы прославитесь как первые заключенные Марса. Мы вас будем судить как дезертиров! Алкоголики, не забывайте, что вы служите в армии!
Сергей отключился. Хотел он напомнить, что первым заключенным был Пашка Марфин, да передумал – переспорить начальство невозможно. Капитан Парийский всё ещё возился с замком, повторяя, как молитву:
– Сейчас я… сейчас!..
Мамиконов, загораживая микрофон, произнёс:
– Зачем так психовать? Я ему о первых советских марсианах, а он мне о расстреле. Полный идиот. Пропали наши миллионы. Нахера я летел на этот Марс?! А?
Сергей пожал плечами. Точно такой вопрос он мог задать и Большому.
– Ты ему скажи, что в городе враги, путь там не тусуется на виду у всех.
– Да он даже не хочет слышать ни о каком городе! – возмутился Мамиконов.
– Что?! Кто там у тебя рядом?! – полковник так заорал, что его голос услышал даже Парийский, который возился с замком.
Тень на горизонте из крокодила превратилась в дирижабль цвета металлик, но, к счастью, прошла стороной. Сергей вздохнул с облегчением. Слава богу, не по нашу душу. Турес понял, что с землянами каши не сваришь, задрожал, как осиновый лист на ветру, и, выпучив глаза, полез в щель между железобетонными блоками – только земля полетела, как из-под суслика. Парийский же только сжался и стал дёргать замок что есть силы. Похоже было, что он впервые растерялся.
– А ну! – Сергей постучал ботинком в копыто. – Турес, дайка твою винтовку!
– Не могу, я её в бою взял, – глухо отозвался Турес.
– В каком бою, на фиг?! У нас боя не было!
– Пошёл в задницу! – выругался Турес и на всякий случай лягнулся, но промазал.
Сергей пнул его что есть силу в эту саму задницу, тем более, что она была у всех на виду.
– На, пришелец! Подумай лучше о своей душе, она тебе больше не пригодится! – белый муран перешёл на злобный фальцет.
Сергей схватил иноземное оружие и подбежал к капитану. Угрозы марсианина его мало волновали. Все они какие-то, мягко говоря, недоделанные, решил он.
– Давайте попробуем, как оно действует?!
Парийский оглянулся, но не на Сергея, а куда-то вверх, выше его головы. Сергей, испытывая плохое предчувствие, тоже оглянулся. Мамиконов всё ещё пререкался с полковником Бастрыкиным. Петров с любопытством слушал. Турес окончательно скрылся в щели между блоками, из которых была сложена стена, торчали только одни копыта в пластиковой обувке. Сверху беззвучно, как облако на Земле, наваливалась большущая тень оранжевого дирижабля, толкая перед собой огромный, как футбольное поле, конус света. Он явно искал кого-то, но пока ещё не нашёл. Интересно… успел подумать Сергей, кого? Неужели нас?
– Цукуба!.. – выдавил из себя капитан Парийский и задрожал, как осиновый лист на октябрьском ветру.
Сергей понял, что капитан едва себя сдерживает, чтобы не задать стрекача от этой самой оранжевой цукубы. Но бежать, собственно, был некуда. Перед ними – стена высотой метров двадцать, справа и слева – стена, а напротив – пустырь, где бродили крикуны. Ловушка!
Сергей прицелился. «Щелк, щелк». А из дула заморской лазерной винтовки не показалось даже дымка. «Щелк!» Впустую. Сергей выругался и почувствовал, как волосы на затылке у него становятся дыбом, а по плечам ползут мурашки.
– Большой! – крикнул он, целясь в злополучный замок. – Большой! – и оглянулся.
Мамиконов всё ещё был парализован волей полковника Бастрыкина. Зато Толян Петров вся понял. Он с размаха ударил Большого в локоть, чтобы привести его в чувства, и ловко уклонился от ответного удара, которым Гоша мог отбить ему голову.
