это. Что случилось?
Первая увиденная короткая юбка! Перед отелем стоял мужчина с оголенными толстыми ногами и в солнцезащитных очках, что совсем не подходило к старинному костюму.
Высокий голосок вдовы Эмми разочарованно протянул:
— Мне кажется, зеркало тут ни к чему!
Мужчина в короткой юбке был весьма почтенного возраста.
В Эдинбурге они должны были провести два дня и поэтому решили этот вечер отдохнуть, а все осмотры и посещения оставить на завтра. Все устали и испытывали голод.
Их поселили в отеле недалеко от города, довольно комфортабельном, в отличие от отеля, в котором останавливался тезка профессора Тео — Фонтане, проезжавший здесь сто тридцать лет назад и написавший об этом толстую книгу. Он так описывал отель в Эдинбурге: «Цветы на коврах в вестибюле и на лестницах давно уже отцвели. Старомодные стойки кроватей с их поблекшими кистями и камчатными гардинами смотрелись жутко, а из кухни поднимался, заполняя все этажи дома, смрад жира…»
Совсем не так выглядел этот современный отель, расположенный посреди парка. Отменная еда, стол, полный кулинарных изысков. Во главе стола восседала Дарлинг Никола, отряженная туда членами группы и чувствовавшая себя не совсем удобно. Она не стремилась подчеркнуть свое высокое положение, так что президентши из нее не получилось бы.
По другую сторону длинного стола сидел Теобальд, как самая известная личность в их группе. Это все устроила Хильда, и теперь, с гордостью осматривая стол, она заявила:
— Профессор, вы должны нас нарисовать, как мы тут сидим и выпиваем. Как бы это получилось?
Даже страшно было представить, что она может тут же организовать мольберт, холст, краски и кисти!
Никола сразу пришла ему на помощь, вскочила, навела на них камеру и воскликнула:
— Как бы это получилось?! — Вспышка. — Да лучше, чем картина! Кроме того, профессор сейчас находится в отпуске.
Он с благодарностью посмотрел на Николу и поднял за нее бокал. Ему немного мешало то, что сердце его при этом колотилось сильнее обычного. А это не предусматривалось программой его путешествия.
После обильного ужина он решил пройтись по парку. Здесь можно было увидеть настоящий зверинец: коз, уток, редких птиц — все вперемешку. Рядом с гордыми павлинами прыгали наглые воробьи, производившие страшный шум. Веселая компания.
Тео остановился около скворца, сидевшего в большой клетке на жердочке.
— Good evening, Mister. What’s your name, please? [9]
— Салют, — крикнула птица, о которой Тео не знал, скворец ли она.
— Ты скворец? — спросил профессор.
— Салют, салют!
Кто-то остановился рядом с ним и тихо рассмеялся. Кто? Полная девушка, которая путешествовала вместе с ними и никак не могла найти себе пару. Из Ганновера она переехала в Хайльбронн по каким-то причинам, возможно, из-за работы и страдала от комплексов, что было видно.
Тео заговорил с ней.
— А где же ваша соседка? — осведомился он.
В автобусе девушка сидела рядом с ухоженной пожилой дамой, напоминавшей учительницу на пенсии, коренной швабкой, с которой не могла найти общего языка: даже выговор разъединял их.
— Для этой женщины я ископаемое с севера, — произнесла девушка.
Слова прозвучали огорченно. Тео попытался утешить ее:
— Наша фрау Штанци тоже уроженка севера, а все любят ее и даже называют Дарлинг.
Толстая девушка угрюмо взглянула на него, пожала плечами и сказала:
— Это же совсем другое! — И тяжело потопала по дорожке, не желая поддерживать стремление Тео наладить контакт.
— Гудбай, гудбай! — кричала птица ей вслед.
— Ну, вот и ушла, — вздыхая, обратился к скворцу Тео. — Ты только посмотри на нее. Комплексует из-за своей фигуры и чистого произношения. Только не из-за своего поведения. Что ты на это скажешь?
— Дурак, — ответил скворец.
— Он говорит на всех языках. — На сей раз это была Никола Штанци, которая подошла, вызвав в нем целую бурю противоречивых чувств, но прежде всего — радость. Она приветствовала веселую птицу. — Привет, Гарри. — И начала с ним разговаривать.
— Гуд монинг, бэби, — весело порхая, выкрикивал Гарри.
Однако, когда она осторожно просунула в клетку палец, он ее клюнул.
— Коли, — пронзительно кричала птица. — Коли!
Они так заразительно смеялись, что у них перехватило дыхание.
— Он еще никогда не относился ко мне серьезно, — вздохнула она, смущенно поправляя волосы.
Они медленно шли по дорожке. Встречая попутчиков, перебрасывались с ними несколькими словами. Все радовались, что завтрашний день проведут в Эдинбурге. Постепенно стемнело. Зажглись фонари. Все было как в тот вечер, когда они познакомились. Как давно это случилось — три дня, сто лет назад?
Повсюду цвел дрок. Терпкий аромат его разливался в воздухе, а желтые цветки светились в темноте.
Они сели на скамейку, наслаждаясь вечером. С шоссе доносился шум, но даже если птицы уже давно привыкли к нему, то почему им обращать на него внимание?
— Вон полная девушка, — произнес Тео, указывая на боковую дорожку. — Все гуляет одна. О чем она может думать?
— О друге, которого у нее нет, — предположила Никола, — или которого она потеряла.
— Неудивительно, ведь она отклоняет любую попытку завязать с ней контакт. Я бы даже назвал ее невежливой.
— Может, это защитная реакция, — после короткого молчания произнесла Никола. — Кто боится, что его ранят, нападает первым. Так мне кажется. Уязвимые либо атакуют, либо пренебрежительно ведут себя с людьми. Таким образом они избегают разочарований.
Она говорила так, словно сама познала все на опыте. Ему сделалось любопытно. Тео украдкой рассматривал ее. Она подняла голову к небу, выгнув длинную красивую шею. У Тео перехватило дыхание. Что за волшебная сила исходила от нее! Что-то в ее поведении давало надежду на откровенность.
И он воспользовался случаем.
— А вы причисляете себя к этим — к уязвимым? — спросил он.
— А кто неуязвим? — Ее взгляд со звездного неба переместился вниз. — Все уязвимы. Вы разве нет?
— Да. И даже очень. В противном случае я не отправился бы сюда.
— Ну, не знаю… — с сомнением протянула она.
— Но речь сейчас не обо мне, о вас, — быстро проговорил он, не желая упускать возможность что-либо узнать. — Вас кто-нибудь обидел?
— Мы все постоянно обижаем друг друга. — Она положила ногу на ногу, обхватив колено руками. — Нечаянно или намеренно. Так было и у меня. И с моей, и с другой стороны.
— Это был мужчина? — отважился спросить Тео.
— Да, давно. — Она помолчала некоторое время. — Это было очень пылкое чувство. Несколько лет мы прожили вместе, еще молодыми. А потом почему-то начали сопротивляться любви. Бог его знает почему. Может, просто боялись, что она слишком захватит нас, поработит. Мы расстались красиво: последний бокал вина, последний поцелуй, последняя улыбка и — мы уже не жили потом, считайте,
