Похоже, что Мариса не решилась так просто избавиться от племянника императора, но и позволить ему разгуливать по дворцу, она теперь не могла.
Джай вернулся в комнату и захлопнул дверь за собой.
— Охрана не выпустит из этой комнаты ни одного из нас, — сообщил он выглянувшему из укрытия Либиусу, а мысленно добавил «как будто у нас и без этого было мало проблем».
Старик кивнул в ответ и спросил:
— Что будем делать, милорд?
— Ждать возвращения императора, — ответил юноша, и сам удивился тому, насколько ровно и отрешенно прозвучал его голос.
Вслед за Либиусом из спальни вышел ничего непонимающий Лар. Хотя он и не видел гостей, но слышал весь разговор, и теперь с недоумением смотрел на сосредоточенного Джая и задумавшегося старика.
Сыну герцога не нужно было на него смотреть, чтобы узнать об этом. Он зашел в спальню и плотно закрыл за собой дверь, как будто это могло помешать ему видеть и слышать…
Лар проводил его еще более недоуменным взглядом, а потом опустился на диван и попытался собраться с мыслями. Он не понимал странных взаимоотношений окружавших его людей. Не понимал, почему советник, который был могущественным магом, признавал главенство другого человека, который не имел никакого отношения к магии. Почему старик-видящий — оказался слугой. А если он был слугой, то почему позволял себе такое непочтительное отношение к своему хозяину. Пытаясь разобраться во всем этом, эльф только окончательно запутался. Но больше всего его пугала собственная беспомощность. Он не понимал, какое положение занимает теперь он сам.
Раньше все было просто и понятно: была хозяйка и рабский ошейник, который можно было ненавидеть, и против которого можно было бунтовать. А еще были плеть, в зародыше подавляющая этот бунт, и непобедимое желание выжить, хотя бы так на коленях, с опущенной головой, но выжить любой ценой…
Теперь ошейник остался единственной объяснимой вещью в чужом и таком непонятном мире, и Лар цеплялся за него, как за последнее спасение, содрогаясь от отвращения к самому себе. Он не знал, чего ожиnbsp;дает от него новый хозяин, этот лешеаль умеющий танцевать с гай-ан и бестрепетно вставший на пути у могущественного мага. Этот мальчишка, в глазах которого пряталась тьма, та самая, что была сродни силам творения. Который ничего не приказывал, и эльф не знал, как с ним себя вести.
Его долго учили тому, где его место, заставляя снова и снова повторять, кто он и что он. Пока эта мысль не стала опережать его непослушные губы. Пока он не научился склоняться еще до того, как прозвучит приказ, и вставать на колени так же легко, как дышать или думать. Раньше он боролся из последних сил, сначала с хозяйкой, потом с самим собой. И эта борьба оставила на его душе шрамы гораздо заметнее тех, которые не хотели исчезать с его тела. А теперь он с надеждой утопающего цеплялся за остатки того, что так ненавидел.
Голос старика раздался так неожиданно, что эльф вздрогнул.
— Что, светлый, плохо тебе? — насмешливо спросил он, а когда Лар промолчал, Либиус продолжил. — Ладно, не отвечай, я и так вижу, что плохо.
Пленник непонимающе посмотрел на него, а потом все-таки отважился спросить:
— Ты же видящий. Почему ты — слуга?
— А если я видящий, так что же мне и прислуживать нельзя? — ухмыльнулся старик.
Но потом насмешливая маска исчезла с его лица, позволив на несколько очень коротких мгновений проявиться его истинной сути, и эльф поежился, почувствовав на себе его изучающий взгляд.
— Гонору в тебе много, — задумчиво произнес насмешник с глазами мудреца, привычно переиначивая слова на деревенский манер, — от него у тебя все беды. Жил бы как все.
— Не смог.
— Не захотел, — поправил его старик, — А теперь бы и рад, да не получается… непростого хозяина ты себе выбрал.
— Я не выбирал, — запальчиво перебил его Лар.
— Ой, ли, — покачал головой старик, и на его губах заиграла привычная насмешливая ухмылка, — не он тебя к себе привязал, ты сам к нему пришел.
В этот раз эльф промолчал. Он и сам прекрасно знал, что в тот момент, когда Валир выпустил поток рвущейся силы, стала разрушаться вся магия вокруг. Почти физически он ощутил, как лопнул ненавистный поводок, столько лет удерживавший его. А потом он собственными руками сунул обрывок в ладони чужака, отдавая ему свою боль, свой страх и свою свободу. Старик был прав, Лар сам сделал свой выбор. Или это проклятое желание выжить снова подвело его?
— Глупый ты еще, — покачал головой слуга, — не понимаешь…
— Чего? — удивленно спросил эльф, и получил в ответ еще одну насмешливую улыбку.
— Ведь это не он тебя держит, а ты его тогда удержал, и нас всех вместе с ним. Ты уж и дальше его держи, а то плохо ему сейчас. Так как и тебе плохо, даже еще хуже. Весь мир для него перевернулся, так что не осталось почти ничего. Брат вон погиб, отец едва не умер, учителя и того нет. Хоть ты его поучи.
— Чему? — удивленно спросил эльф, он совсем ничего не понял из странного объяснения Либиуса.
— А чему тебя учили?
Лар подумал о том, что попал в действительно ужасный мир, если здесь даже видящие сходят с ума. Кого он мог научить? Собственного хозяина? И чему?
— Глупый ты, — повторил старик, а потом еще раз попытался объяснить непонятливому эльфу такие очевидные для него самого истины, — он ведь совсем, как ты: упрямый, гордый, обидчивый, только в пять раз младше тебя. Судит по всему слишком строго, многого не замечает, а нельзя ему таким быть. Императору и советникам можно, нам с тобой можно, а ему нельзя, — сказал старик.
А потом махнул рукой, видя, что Лар еще больше запутался в его объяснениях, и посмотрел на дверь спальни, где лежал Джай, накрыв голову подушкой, чтобы хоть немного приглушить насмешливый голос, раздающийся в его голове.
Юноша лежал на кровати, смотрел в потолок и старался не думать ни о чем. Он не знал, как долго это продолжалось: несколько минут или несколько часов. Понимал, что это не выход из положения, но ничего не мог с собой поделать. Хотелось забыть обо всем на свете, как будто не было ни прошлой ночи, ни сегодняшнего дня. Хорошо хоть выматывающий душу разговор в соседней комнате, наконец, прекратился, и больше не было слышно ни Либиуса, ни Лара. Нет, присутствие эльфа все еще угадывалось где-то на самом краю сознания, но сейчас ощущение было приглушенным и неясным.
Тихий стук в дверь потревожил его. Джай приподнялся, чтобы прогнать Либиуса прочь (а кто еще мог явиться к нему без приглашения), когда увидел Лара. Эльф нерешительно постоял около двери, а потом все-таки сделал несколько шагов вперед.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
