- Я служил корректором в "Холливелл пресс", - распинался сэр Хамфри. - А потом изучил стенографию и печатал в местных газетах проповеди, читавшиеся в университетской церкви...
Пока он говорил, подстриженные тисы как будто посерели и покрылись трущобной копотью, а отдаленный голос патефона все больше напоминал развеселую шарманку, поющую во дворе.
- В Сконе я учился со стоящими парнями... - Тут сэр Хамфри фамильярно помянул несколько высокопоставленных особ. - Но никому из них не довелось пройти мой жизненный путь...
Поль, по обыкновению, терпеливо слушал. Речь сэра Хамфри текла плавно - он попросту повторял содержание собственной статьи, продиктованной вчера вечером для воскресной газеты. Он рассказывал Полю о своих первых судебных речах, о вошедших в историю парламентских выборах - избирательной кампании либералов в 1906 году, и о напряженных днях, предшествовавших рождению коалиционного правительства во время войны.
- Мне нечего стыдиться! - разглагольствовал сэр Хамфри. - Я пробился дальше других. Если так пойдет, я в один прекрасный день возглавлю нашу партию. Но этой зимой у меня возникло ощущение, что я достиг предела. Настало время, когда я бы с радостью перешел в палату лордов, бросил писанину, завел бы лошадок, - тут его глаза затуманились, как у модной актрисы, описывающей свою виллу, - и еще - яхту, и особнячок в Монте-Карло. Другим-то это раз плюнуть, и им это отлично известно. Надо дожить до моих лет, чтобы понять, как невыгодно рождаться на свет без приличного состояния.
В воскресенье вечером сэр Хамфри предложил "перекинуться в картишки". Остальные отнеслись к этой идее холодно.
- Не слишком ли это легкомысленно? - молвил Майлс. - Ведь как-никак воскресенье... Я обожаю карты, особенно королей - забавные старикашки! Но если мы будем играть на деньги, я могу огорчиться и заплакать. Сыграйте с Памелой, она у нас мужественная и решительная.
- Поиграем лучше на билльярде. У нас получится настоящий дачный вечер, - предложил Дэвид. - Или давайте устроим деревенский кавардак!
- Ах я старый греховодник, - причитал Майлс, когда его наконец усадили за карты.
Сэр Хамфри выиграл. Лорд Какаду просадил тридцать фунтов, достал бумажник и расплатился десятками.
- Он передергивал! - сообщила Оливия и отправилась спать.
- Да что ты говоришь, дорогая! Мы его за это накажем: ничего он с нас не получит, - ответил Майлс.
- Да ты что! Как можно!
Питер бросил монетку и выиграл у сэра Хамфри в "орла и решку".
- Я как-никак хозяин, - заметил он.
- В ваши годы, - сказал сэр Хамфри Майлсу, - мы ночи напролет резались в покер. Большие деньги выигрывали.
- Ах безобразник! - ответил Майлс. Рано утром в понедельник "даймлер" министра перевозок отъехал от дома.
- Он, наверно, думал повидаться с мамой, - объяснил Питер, - но я ему объяснил, в чем у нее дело.
- Тебе не следовало так поступать, - покачал головой Поль.
- Да, не очень хорошо вышло. Он страшно возмутился: дескать, даже в трущобах дети моего возраста не знают о таких вещах. Он жуткий обжора. И вообще, я все время разговаривал с ним о железной дороге, чтобы он не скучал.
- По-моему, старичок не глуп, - вмешался профессор Силен. - Он -единственный, кто не счел необходимым из вежливости сказать что-нибудь о доме. Кроме того, он рассказал мне, какие бетонные конструкции используются теперь при перестройке домов для правительственных служащих в отставке.
Питер и Поль отправились в овальную классную комнату на очередной диктант.
Когда последние гости уехали, миссис Бест-Четвинд явилась, после своего кратковременного наркотического запоя, свежая и изысканная, как старинная серенада. Орхидеи, казалось, распускались под ее стопами, когда она брела по лугу зеленого стекла от лифта к обеденному столу.
- Лапочки! - мягко сказала она. - Устали от зануды Контроверса? От всей этой банды! Не помню только, кто должен был быть на этот раз... Я давно никого не приглашаю, - добавила она, глядя на Поля, - но все равно едут.
Она всмотрелась в опаловые глубины своего абсента.
- Совершенно ясно, что мне нужен муж. Но ведь Питер такой капризуля...
- У тебя кошмарные ухажеры, - ответил Питер.
- Иногда меня так и подмывает выйти за старичка Контроверса, -продолжала Марго Бест-Четвинд. - Чем не опора в жизни?! Только Марго Контроверс звучит как-то... нарочито, а? Представляете, какое он выберет имечко, если его сделают пэром?
В жизни никто не был так нежен с Полем, как Марго Бест-Четвинд в эти дни. Всюду - в сверкающих лифтах, в апартаментах и извилистых коридорах необъятного дома - он словно плавал в золотистом тумане. Утром, вставая с постели, он чувствовал, как какая-то птица щебечет у него в груди. Вечером, ложась спать, он склонял голову на руку, еще хранившую слабое благоухание изысканных духов Марго Бест-Четвинд.
- Поль, милый, - сказала она однажды, когда, держась за руки, они поднимались к беседке над прудом, на берегу которого на них только что напал лебедь. - Поль, мне не верится, что ты опять вернешься в эту кошмарную школу. Пожалуйста, напиши доктору Фейгану и откажись.
Беседку на пригорке у пруда воздвигли в восемнадцатом веке. Поль и Марго постояли на стертых каменных ступенях, по-прежнему держась за руки.
- Куда же мне податься? - молвил Поль.
- Миленький, я найду тебе работу.
- Какую, Маргарет? - Поль внимательно следил, как лебедь торжественно скользит по глади пруда, и не смел поднять глаза.
- Ну, Поль, ты бы остался тут... и защищал бы меня от лебедей... Ладно? - Марго замолчала, высвободила руку и достала из кармашка дамский портсигар.
Поль чиркнул спичкой.
- У тебя дрожат руки, милый! Ты слишком увлекаешься коктейлями, а Питер, хоть и неплохо их сбивает, злоупотребляет водкой. Право, я бы подыскала тебе приличную работу! Ты не должен возвращаться в Уэльс! На мне ведь дело покойного папы, это в Южной Америке. Разные там... увеселительные заведения, кабаре, пансионы, театры... Ну, и всякое такое. Если хочешь, подберем тебе работу и будешь мне помогать.
Поль замялся.
Я ведь не говорю по-испански... - начал он.
Это было вполне уместное замечание, но Марго только фыркнула, отшвырнула папироску и сказала:
- Пойду переоденусь. Ты что-то сегодня не в духе... Поль снова и снова возвращался к этому разговору, нежась в глубокой малахитовой ванне, а пока одевался и завязывал галстук - дрожал, как проволочная обезьянка, вроде тех, что продают с лотков уличные торговки.
За обедом Марго болтала о всякой всячине - о том, как она хотела сделать новую оправу для драгоценностей, а ювелир все испортил, о том, что в лондонском особняке во избежание пожара пришлось ремонтировать электропроводку, о том, что управляющий виллой в Каннах нажил себе состояние в казино и отказался от места - придется теперь туда ехать и подыскивать нового человека, о том, что Общество охраны памятников архитектуры требует гарантий, что она не снесет свой замок в Ирландии, о том, что повар спятил и обед никуда не годится, о том, что Бобби Пастмастер опять просил денег на том основании, что она якобы обвела его вокруг пальца, когда совершалась купчая, и знай он, что она, Марго, снесет полдома, он запросил бы куда больше.
- Но Бобби не прав, - добавила Марго. - Ведь чем меньше я дорожу домом, тем меньше за него плачу, правильно? Ну да ладно, подкину ему немножко, а то он возьмет да и женится, а Питеру было бы очень неплохо получить от Бобби титул.
Потом, когда они остались наедине, она сказала:
- Бог знает что люди болтают о богатстве. Вообще-то, богатство - не сахар, и приходится все время работать, но я бы не хотела быть бедной или даже просто... состоятельной, и богатство мое ни на что не променяю. Ты бы хотел разбогатеть?
- Смотря каким путем, - ответил Поль.
- Какая разница!
- Нет, я не про то. Но, понимаешь, по-моему, есть только одна вещь на свете, от которой я бы сделался по-настоящему счастливым, и если бы это, ну... случилось, я бы, конечно, разбогател, но дело было бы все равно не в богатстве, а - как это тебе объяснить - если бы я даже был очень богат, но у меня не было бы того, что могло бы сделать меня по-настоящему счастливым, я был бы ужасно несчастен. Вот в чем фокус.
Золотце мое, это довольно туманно, - заметила Марго. - Но мне кажется, ты имеешь в виду что-то страшно приятное.
Он посмотрел на нее, и она не отвела глаз.
- Ну что, я права? - спросила она.
- Марго, милая, любимая моя, пожалуйста, будь моей женой! - Поль обнял ее и упал на колени перед ее креслом.
Я сегодня целый день хочу с тобой об этом поговорить...
Неужели и у нее дрогнул голос?
- Это значит "да", Марго? Ты вправду могла бы согласиться?
- Не понимаю, а почему бы нет! Надо только спроситься у Питера и еще кое-что обдумать, - ответила она, а потом, неожиданно: - Поль, мальчик, родной, иди сюда.
