— Он приобрел два корабля и сколотил состояние, доставляя контрабандные грузы из Нассау в Атланту, — спокойно проговорил Клей. — Его застрелили, когда он с боем уходил от сторожевого корабля янки, за три месяца до окончания войны.
Шон Роган степенно перекрестился:
— Да обретет он покой.
— Которого ему явно недоставало на этом свете, — пробормотал Клей.
Он искусно закрепил узлом последний стежок, отрезал торчащие концы, а потом перевязал ногу чистой материей. Пока он завязывал узел, Шон Роган вздохнул:
— Ей-богу, мне уже полегчало. Вы свое дело знаете, полковник.
— Еще бы мне не знать, я достаточно попрактиковался, — ответил Клей.
Мартин достал чистые стаканы и новую бутылку виски, Кевин Роган наполнил стакан и придвинул его к Клею.
— Как гласит Священное Писание, полковник, трудящийся достоин награды за труды свои.
— Да, кстати о награде, — сказал Клей. — Я совсем забыл.
Наступила несколько неловкая пауза, во время которой Роганы переглянулись, а большой Шон пожал плечами:
— Вполне справедливо, полковник. Вы славно поработали. Называйте вашу цену.
Клей потянулся к своему седельному вьюку и достал пакет:
— Когда человек везет что-нибудь в такую даль, в какую я вез эту штуку, думаю, он имеет право знать, что находится внутри.
Глаза Шона Рогана широко раскрылись от удивления, а затем он от души расхохотался:
— И ей-богу, ваше желание сбудется, полковник. Я думаю, вы это заслужили. Открой его, Кевин.
Пакет был завернут в холст, прошитый по краям и запечатанный красным сургучом. Кевин достал складной нож и распорол швы. Клей не спеша зажег сигару, выжидая.
Внутри была водонепроницаемая оболочка из промасленного шелка, тоже зашитая, а когда ее сняли, показалась деревянная коробка. Кевин перевернул ее вверх дном и пачки банкнотов вывалились на стол.
Молодые Роганы схватили каждый по пачке и стали их рассматривать, взволнованно переговариваясь. Клей повернулся к их отцу с нахмуренным лицом:
— Но я не понимаю…
Кевин бросил ему одну пачку:
— Посмотрите вот на это — и вы быстро все поймете.
Это были хрустящие, свежеотпечатанные банкноты достоинством по пять долларов, выпущенные от имени Ирландской республики и подписанные Джоном Махони. Он поднял взгляд и увидел, что остальные пристально смотрят на него.
— Но Ирландской республики не существует.
— Скоро она появится, — резко сказал Кевин Роган. — Братство насчитывает тысячи членов — здесь и в Америке. Через несколько месяцев мы будем готовы выступить, и, когда мы это сделаем, Ирландия снова станет свободной.
— Вы, вероятно, имеете в виду это Фенианское братство, про которое я так много слышал в Голуэе?
Шон Роган кивнул:
— На этот раз мы беремся за дело всерьез. Мы хотим свободы, причем немедленно.
— Но откуда поступили эти банкноты?
Кевин взял одну и вслух прочитал надпись:
— «Подлежат выкупу через шесть месяцев после признания независимости Ирландской республики». — Он ухмыльнулся. — Согласитесь, полковник, это отличный способ сбора средств. Взамен одолженных ими ценностей людям, которые нас поддерживают, выдаются банкноты. Деньги помогут освободить их страну, а после этого вернутся к ним.
Клей неторопливо кивнул:
— У человека, который додумался до этой идеи, светлая голова, могу за это поручиться. — Он повернулся к Большому Шону: — Этим вечером я разговаривал с сэром Джорджем Гамильтоном. Он считает, что независимость Ирландии невозможна по экономическим причинам, что республика нуждается в покровительстве Англии.
— Ах вот как — в покровительстве? — с горечью воскликнул Кевин. — Если то, что они делают с нами, называется покровительством, то Господь поможет нам, когда мы все окочуримся.
Отец предостерегающе положил ладонь на его руку:
— Попридержи язык. Полковник не знаком с фактами. — Он повернулся к Клею, глаза на большом бородатом лице были совершенно спокойны, так что он походил на какого-то ветхозаветного пророка. — В Ирландии мы все живем с земли, полковник. Все мы — и арендаторы, и помещики — в равной степени.
— Посмотрев на условия жизни некоторых арендаторов, — сказал ему Клей, — я могу понять, что у них есть веские причины для недовольства.
— Землевладельцы по большей части англичане или ирландские протестанты, что в конечном счете одно и то же, — продолжил Роган. — В основном они живут за счет доходов от аренды. Это означает, что у помещиков есть только два способа увеличить доходность своих вложений. Первый — поднять арендную плату. Второй — попробовать поставить на широкую ногу разведение овец или крупного рогатого скота.
— А это означает выселить своих арендаторов? — предположил Клей.
Большой Шон мрачно кивнул:
— Примерно так обстоит дело, полковник.
— Но наверняка существуют законы, защищающие людей от несправедливого обращения?
Кевин Роган резко рассмеялся, и его отец продолжил:
— На практике арендаторы всецело зависят от милости своих помещиков. Им приходится платить непомерную арендную плату, в результате у них остается лишь столько, сколько нужно, чтобы не умереть с голоду. Им приходится вводить навязанные усовершенствования и покорно наблюдать, как из-за них повышается арендная плата.
— Но должны же быть какие-то легальные методы борьбы с таким положением вещей, — воскликнул Клей. — Как насчет политики? Ведь они имеют своих представителей в парламенте, не так ли?
— На тех, у кого есть право голоса, оказывают давление, — сказал ему Шон Роган. — Вся эта порочная система обеспечивает господство помещичьего класса, и люди вроде Гамильтона и Марли могут тиранствовать и наводить ужас на сельских жителей своими наемными головорезами, выписанными из Шотландии и Англии.
В наступившем молчании Кевин Роган с горечью добавил:
— Теперь вам должно быть понятно, почему я воспринял замечание Гамильтона насчет покровительства с такой иронией. Англия вцепилась в нас, потому что ей всегда не нравилось что-либо отдавать. Из-за системы землевладения, навязываемой нам вот уже не одно столетие, весь народ прозябает в нищете, и каждый год тысячи людей эмигрируют.
Клей покачал головой и рассудительно сказал:
— Перед лицом таких аргументов мне нечего сказать.
— Выпейте еще, полковник. — Шон Роган наполнил стакан Клея. — Для среднего англичанина ирландец — дикий головорез, животное, которое живет на картофеле. Это такой же великий миф, как и тот, согласно которому все англичане — джентльмены. Чего они не понимают, так это того, что сто акров, засаженные картофелем, прокормят в четыре раза больше людей, чем сто акров, засаженные пшеницей. — Он пожал плечами. — Правда, если картошка не уродилась, мы живем впроголодь.
