через поваленную березу, заглянула я под ее корни, где и обнаружила искомое — прохладную, журчащую, чистую водицу. И ей-то как следует умылась для начала, а потом и напилась.
А уж после можно было и котелок наполнить.
Правда, не успела обратно на тропу вернуться, как тяжелую посудину у меня тут же забрали. Но и пустыми руки не оставили — в них маг, ухмыляясь, небрежно кинул поводья!
— Не-е-ет, — испуганно встретившись взглядом с чернильной конягой, едва ли не попятилась я. Ни за что!
— Хорошо, — поправив едва накинутую на плечи рубашку, насмешливо согласился маг. — В таком случае, снова едешь в седле.
— Это как так? — не поняла я.
— Всё просто, Ника, — с привычной хрипотцой пояснил Волк. — Час в день обучения верховой езде, и всё остальное время можешь лететь на своей метелке. Нет — обучаешься по ходу дела.
— Вот же ж… — невольно застонала я, уже зная, каким будет выбор. Что не помешало мне пробурчать, ступая на тропу и потянув за собой монстра с копытами. — Лучше б тебя русалка утопила!
— Можно подумать, у нее бы это получилось, — хмыкнув, мужчина пошел рядом со мной и, о чудо-чудно! Упершаяся ранее скотинка неспешно зашагала следом за хозяином, мне даже не пришлось поводья тянуть. — Брось, Доминика. Ты родилась в деревне. Стыдно не уметь ездить верхом.
— Я когда-то уже училась!
— И у тебя неплохо получалось, — согласился Волк, снова вспоминая события давно минувших дней.
Нашел, что вспомнить, называется!
Хотя, может, так оно на самом деле и было — ему-то виднее. Ведь он-то меня тогда верховой езде и учил! И мне даже нравилось, пока…
— По крайней мере, пока лошадь Лиса тебя не сбросила.
Ух ты ж! С каких пор у нас одни мысли на двоих?
— Нашел, что вспомнить, — с неудовольствием поморщилась я. Ну да, признаваться, что после этого я от коней стала шарахаться, как от прокаженных, стыдно было. Казалось, было бы с чего: ну, скинула лошадь седока, с кем не бывает?
Но нет, страх копытных до сих пор в сердце сидел иголкой, и саднил противно. Но глубоко так сидел, что сразу не вытащить! Как и с волками, наверное.
— Такое не забывается, Доминика. Ты всю пятерку до седых волос перепугала.
Я только фыркнула, как его коняга недавно, чувствуя, как щеки невольно покрываются неловким румянцем.
Что уж там говорить, самой тогда страшно до жути было. А всё эта животина проклятая!
Нет, лошадка у Серебряного Лиса была отменная, ему под стать. Красивая, тонконогая и изящная, с роскошной гривой и хвостом, а шкура на солнечном свету и вовсе, будто перламутром переливалась. Но гордой была, аж жуть, абы кого к себе не подпускала. И потому прокатиться на ней хотелось вдвойне!
Вот я и взгромоздилась на нее тайком, во время привала, пока остальные не видели. И она меня даже подпустила, предложенное яблочко схрумкала, и в седло взлезть дала. А потом как понесла галопом! И ни окрики, ни поводья ее не останавливали. Уж не вспомню, сколько она неслась тогда по лесу, не разбирая дороги и едва касаясь копытами земли. А потом и вовсе, встала, как вкопанная, да резко так, что я через ее голову перелетела! И настолько не вовремя, да неловко, что слетела я не в кусты, и даже не на дорогу, а в глубокий, поросший шиповником овраг. Как не убилась только!
Не иначе как чудо спасло: на дне его о поваленный дуб я, конечно, от всей души треснулась. Но острые ветки его только шею оцарапали, а могли и насквозь проткнуть!
И как после этого верхом ездить? Только если на метле!
— И что мне с ним делать? — едва мы оказались в лагере, вздохнула я, растерянно комкая в пальцах поводья и пытаясь смириться с неизбежным. — Привязать, или что?
— А что хочешь, — насмешливо бросил через плечо Волк, пристраивая котелок над костром. — Он и без привязи далеко не уйдет. Для начала можешь познакомиться как следует. Нам вместе долго ехать.
— Угу… и как его звать? — оценивающе окинула я взглядом своего «компаньона». Мне-то его компания заранее не нравилась!
Ему, моя, впрочем, тоже.
— Его зовут Шетан.
Я изумленно моргнула, сразу не поверив.
Как, как он сказал? Шетан?
Но это же кличка, распространенная для вороных в Толии! Там повсеместно рыжих аль пегих жеребцов не найдешь, разве что привозные. Местные все сплошь черные, как гуталин, или блестящие, как вороново крыло. И ладно, я в той стране бывала, но откуда Волку подобное знать?
Чудно́, да и только.
— Ладно, коняжка, — тяжко вздохнув, я неуверенно дернула поводья, подтягивая к себе крупную лошадиную голову. — Давай, что ли, знакомиться?
Шетан знакомства новые заводить не собирался, но руки мои внимательно обнюхал и даже пальцы не откусил. На том бы можно было и закончить, однако я решила зайти дальше: погладила зверюгу по крепкой морде, аккуратно уши потрогала и даже ухитрилась рассмотреть глаза, которые сейчас оказались вовсе не черными, а карими, будто свежая, теплая карамель.
В общем-то, конь снова оказался красавцем со всех сторон. Но даже после столь… длительного общения мне доверия не внушал!
А после имперский маг позвал завтракать, и я радостно умотала обратно к костерку, от греха подальше. Относительно свежий хлеб, горячий чай и вяленое мясо пришлись весьма кстати, Впрочем, я бы и сухой корке была бы рада, лишь бы больше не ехать верхом!
А уж после, когда лагерь был свернут, и меня в седло не пригласили, я и вовсе прыгала от счастья, родную метелку из сумки доставая.
Казалось, даже забыла на мгновение, куда, а главное — зачем мы едем.
Как бы то ни было, о будущем я старалась не думать, загоняя тревогу подальше. Пока моя дорога лежала в О́рлу, где когда-то, по слухам, жила моя прабабушка. А уж если мне этот путь не одной преодолевать придется, значит, так судьба распорядилась, и не мне ее оспаривать. Главное, не смотреть на мужчину так же, как когда-то, и разговорами о прошлом и будущем себе душу не рвать. И это, наверное, тяжелее всего будет — говорить с ним так, будто и не случилось ничего такого.
Что до остального… что будет потом, после Орлы — там уже как боги повелят.
И я, конечно, их воли не знаю, но в одном уверена точно. Коль первый раз они мне умереть не позволили, то и второй раз не дадут!
И уповать на помощь Ирбиса я больше не стану.
Кстати, об этом.
— Слушай, —
