регионе и одно из крупнейших в России. Наша продукция – щебень, то есть то, что буквально лежит под ногами.
– Как, кстати, вырабатывается щебень? Можно описать технологический процесс?
– Сначала с помощью буровых станков в определённом порядке в каменной породе бурят скважины на глубину 18–20 метров. На площади 1500 квадратных метров бурится несколько десятков скважин, расстояние между которыми составляет шесть метров. Потом в каждую скважину закладывают взрывчатку общим весом 50–60 тонн. Взрывы на карьере гремят раз в неделю. После взрыва образуется навал, и к работе приступают экскаваторы. Каждые пять минут загружается машина. У нас одиннадцать БелАЗов грузоподъёмностью 55, 40 и 30 тонн. Горная масса возится на расстояние до полутора километров от карьера, сваливается в бункер и проходит три стадии дробления. Дальше идёт сортировка щебня по фракциям. Крупный – это фракция щебня 25–60 мм; мелкий – фракция щебня 5–20 мм.
– Грубо говоря, это каменоломни?
– Можно и так представить. Как воображение работает.
– Как-то безлюдно у вас кругом… Сколько человек работает на предприятии?
– Примерно 800. В основном мужчины. Работа идет круглые сутки, по 12 часов, без выходных. У нас четыре смены.
– Вы давно на этом месте?
– Скоро 5 лет. На будущий год будет. На будущий год у меня три юбилея: 65 лет исполнится, 45 лет трудового стажа и 5 лет – на Орском карьероуправлении.
– Не тяжело приходится?
– Нет. Во-первых, я увлекаюсь дыхательной гимнастикой. Для меня это хорошая подзарядка. Каждый день, утром и вечером, занимаюсь. Человек без пищи может прожить 30 дней, без воды – десять, а без воздуха счёт идет на минуты… Йоги не зря практикуют дыхательные упражнения.
Во-вторых, люди моей профессии привычны к переездам и легки на подъём. Я потомственный горняк, родом из Хабаровского края, вырос на Кербенском прииске. После школы окончил горный техникум. Полгода по распределению работал на свинцовом руднике в Киргизии, потом призвали в армию. В армии решил учиться дальше и выбрал Ленинградский горный институт.
– Вот оно что! А я-то думаю, откуда у вас эта косточка.
– Так получилось, что главный инженер Кербенского прииска был выпускником Ленинградского горного института и на свинцовом руднике в Киргизии главный инженер тоже окончил Ленинградский горный институт. Они выделялись своей эрудицией, своей культурой, своим отношением к людям, что и побудило меня сделать такой выбор. Это самый старый технический вуз страны и один из старейших в мире. Тут сложились своя школа, традиции, очень сильный преподавательский состав. Достаточно сказать, что будущий президент России Владимир Владимирович Путин защищал кандидатскую диссертацию в Горном институте. И председатель Совета Федерации Сергей Миронов окончил тут геофизический факультет, и жена моя, Светлана Михайловна, между делом будет сказано, тоже выпускница института.
– С этого и надо было начинать.
– Как другие гордятся, что окончили, к примеру, МГУ, так мы гордимся Горным институтом. Раньше царских офицеров даже в штатском выдавала выправка. Так, на мой взгляд, и у выпускников Ленинградского горного есть какое-то своё «родимое пятно».
Я окончил институт с отличием в 1969 году. Позже, в начале 80-х годов, когда работал генеральным директором объединения гранитных карьеров «Кузнечное» в Ленинградской области, познакомился с нынешним ректором Владимиром Стефановичем Литвиненко. Он поднял Горный институт на небывалую высоту, ввёл форму для студентов и преподавателей.
– После института вы по специальности работали?
– В основном по специальности всю жизнь работал. С 1981 по 1998 год был генеральным директором объединения гранитных карьеров «Кузнечное», правда с перерывом, потому что в 1986 году меня избрали председателем Приозерского горисполкома. Я не рвался на эту должность. Меня рекомендовал Виктор Алексеевич Зубков.
– Известная личность. Крупная фигура.
– Он тогда был секретарём горкома партии.
– Как бы вы его охарактеризовали в двух словах?
– Честный, прямолинейный, категоричный человек, который всегда держал слово.
– Понятно. Так вы, значит, питерский, Виталий Максимович. Так бы сразу и сказали, а то – из Хабаровского края…
(Степанько смеётся про себя.)
– Так случилось, что жизнь меня сводила с интересными людьми. Однажды почти час я беседовал с глазу на глаз с будущим Патриархом всея Руси Алексием II. Он тогда был митрополитом Санкт-Петербургским и Ладожским. Познакомились мы таким образом. В Приозерске был храм, он использовался под склад для хранения газовых баллонов, а раньше служил подворьем Валаамского монастыря. Здание красивое, постройки конца 19 века. Газовики не могли его должным образом содержать, и я взял на себя решение передать здание Церкви. Согласовал с горкомом. Это был 1988 год. Так мы и познакомились. Митрополит лично приезжал, у меня в кабинете чай пили, разговаривали, и я ловил себя на мысли, что мне не хочется его отпускать, такая положительная энергетика исходила от него… Председателем горисполкома я работал до 1990 года. Потом настали другие времена, меня сочли недостаточно демократичным, и я вернулся на объединение гранитных карьеров «Кузнечное», где проработал до 1998 года. Потом перебрался в Москву. Спустя какое-то время меня пригласили провести экспертизу Орского карьероуправления.
– Кто пригласил?
– Предложение поступило от крупной московской компании. Ко мне они обратились по старой памяти. Мы знакомы с того времени, когда я работал в Ленинградской области. Они брали нашу продукцию и однажды прокредитовали нас на довольно серьёзную сумму, практически под честное слово. Потом мы рассчитались щебнем, и с тех пор у нас сложились доверительные отношения.
– Для чего москвичам карьер на краю света? Ладно бы там золото или алмазы добывали, а то, смешно сказать, щебень, то есть то, что, как вы сказали, буквально лежит под ногами.
– Нет, тут вы не правы. Им надо отдать должное. Они грамотно и расчётливо ведут свой бизнес. Я много лет работаю, но впервые столкнулся с руководителями, которые понимают тебя с полуслова.
В Москву щебень везут из разных регионов. Но у щебня, как у любой другой продукции, существуют качественные характеристики, и среди них, например, уровень радиации, что для большого города, где люди живут в окружении асфальта и бетона, имеет не второстепенное значение.
Так вот, в одних случаях радиоактивность щебня составляет 760 Бк/кг, это зависит от месторождения, в других – 370, а у нас – всего 10 Бк/кг. Разница, как видите, ощутимая. Это исключительно низкая радиоактивность. Наш щебень понижает средний радиоактивный фон в Москве.
Кроме того, щебень из габбро-диабазов отличает высокая прочность, долговечность, нечувствительность к кислотным и щелочным средам, прекрасная адгезия, то есть слипаемость с вяжущими материалами – битумом и цементом.
Мы учли, что порода универсальная: она годится для автомобильных и железных дорог, может
