Первые в мире корабли, предназначенные для постановки минных заграждений, сошли когда-то со стапелей в качестве обыкновенных грузопассажирских пароходов, ничем особенным не примечательных, кроме довольно приличной скорости – до пятнадцати узлов. Первый был построен во французском Шербуре, второй – в немецком Киле; некоторое время будущие минзаги исправно возили людей и грузы в Бразилию и порты Северной Африки, - пока не попались на глаза эмиссарам Морского ведомства Российской Империи. Спешно приобретённые суда были перегнаны в германский Штеттин, где на полгода встали к стенке – на модернизацию, производимую по русским проектам и с применением узлов и механизмов, заказанных вГермании. Ничего примечательного в этом не было кроме, разве что, повышенные меры секретности, окружавшие оба судна, что и было своевременно замечено теми, кому по должности положено замечать подобные вещи. Замечено и доложено в военно-морские ведомства заинтересованных стан, не всегда дружелюбно настроенных по отношению к новым владельцам пароходов.
Работы по переоборудованию судов велись в том же пожарном порядке, в каком были проведены сделки по их приобретению. Не прошло и полугода, как два парохода, получившие новые названия «Енисей» и «Амур», отшвартовались у пирсов Военной Гавани Кронштадта – и сразу же были включены в состав вновь формируемой «особой минной дивизии» под командованием капитана первого ранга Никонова. Спешка была такова, что ходовые и прочие обязательные испытания были проведены, чтобы не терять времени даром, во время перехода из Штеттина в Финский залив – а этот факт очень много способен сказать тому, кто знаком с российской военно-морской бюрократией.
В Кронштадте «Амур» и «Енисей» получили новые команды, и уже через неделю вышли в море и направились к Аланскому архипелагу, чтобы в путанице проливов и шхер поупражняться в том, для чего они, собственно, и были предназначены – в приёмах установки морских якорных мин заграждения. Оба минзага были оснащены системой Никонова-Стпанова, позволявшей выполнять минные постановки на ходу, по десять мин в минуту – показатели, невиданные флотами прочих морских держав, где морские мины до сих пор ставили со специальных минных плотиков или баркасов с кран-балками, похожими на огромную букву «Л».
Командирам и экипажам «Енисея» и «Амура» было невдомёк, конечно, что настоящим создателем этой системы был отнюдь не нынешний начальник «особой минной дивизии», а именно что лейтенант Степанов, чьё имя в названии изобретения стояло вторым. Несколько лет назад он, пребывая в мичманских чинах, задумался об усовершенствовании системе минных постановок. Дело продвигалось ни шатко, ни валко – Степанов чертил, прикидывал варианты конструкции – пока примерно года назад не был приглашён для беседы в адмиралтейские «особые минные классы». И каково же было его удивление, когда никому не известный тогда капитан второго ранга Никонов продемонстрировал ему полноразмерный действующий макет того, что как полагал мичман, существует только в его собственном воображении – механизмом установки якорных мин при помощи кормового минного крана, Т-образного направляющего рельса, подвешенного над низко расположенной закрытой минной палубой.
На следующее утро мичман Степанов приказом по Адмиралтейству был переведён в группу Никонова – и теперь командовал первым из российских минных заградителей, «Енисеем». На его борту было сейчас три сотни новейших якорных мин с начинкой из пироксилина и автоматом установки на нужную глубину. Вообще-то, минная палуба минзага могла вместить вдвое больше, но подвело производство – для первого боевого выходя «особой минной дивизии» выгребли все запасы мин новой конструкции.
И кран и система подачи мин приводились в действие вспомогательной паровой машиной, что выгодно отличало новые минзаги от других, носящих те же имена, но построенных в иной реальности - там механизацией решено было пожертвовать, заменив её дополнительными семью десятками матросов. И, разумеется, Никонов не стал рассказывать новоиспечённому капитан-лейтенанту (такое звание носил сейчас Степанов) что в «параллельной реальности» он тоже командовал «Енисеем» - и погиб вместе с ним под дальневосточным небом, недалеко от крепости Порт-Артур, о которой здесь никто ещё слыхом не слыхивал...
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Но сейчас все эти альтернативно-исторические тонкости, о которых на всей «особой минной дивизии» знало не более трёх человек, не имели особого значения. Минзаги в назначенной точке встретились с крейсерами охранения и на парадных четырнадцати уздах двинулись на норд-ост. Сигнальщики на мостике головного «Адмирала Корнилова» помахали бескозырками плывущим на высоте в две тысячи футов «Тавриде» и «Новороссии». Им предстояло разойтись в стороны и, обнаружив ползущие вдоль побережья Готланда посудины Королевского Флота, вывести минзаги точно им напересечку. Задача не казалась сложной – радисты на борту дирижаблей держали постоянный контакт с преследующей британцев «Россией-I», а в миле позади неё шли, держась на тысячу футов ниже, «Кронштадт» и «Свеаборг», несущие каждый, кроме двух бомб, по одной торпеде особой, невиданной здесь конструкции.
Эскадра адмирала Хорнби шла в западню.
…отгремели колокола громкого боя, отгрохотали по палубам матросские башмаки, отсвистали незатейливые мелодии отлитые из чистого серебра боцманские дудки. Со скрежетом открылись овальные крышки люков, прикрывающих лацпорты – сначала правый, потом левый. Заквакал ревун, тревожно замигала электрическая лампочка в сетчатом кожухе – и минный кондуктор, подчиняясь команде с мостика, толкнул рычаг, управляющий механизмом. Скрежетнули приводные цепи, засвистели по металлу стальные ролики, и утыканные рожками шары, закреплённые на тележках-якорях, поползли по потолочной двутавровой направляющей – одна за другой они докатывались и рушились, поднимая фонтаны брызг, в кильватерную струю за кормой «Енисея». Вторая, третья… десятая… двенадцатая… на четырнадцатой ревун взвыл снова, механизм лязгнул и остановился. Минзаг описал дугу, лёг на противоположный курс, и всё повторилось – лязг механизмов, последовательное, рывками, передвижение начинённых пироксилином корпусов, всплески от падения многопудовых мин в воду. На то, чтобы выставить две линии минной банки общим числом в двадцать восьми взрывчатых шаров ушло около десяти минут – мины располагались с интервалами в четверть кабельтова, причём линии были установлены уступом – так, чтобы мины второй перекрывали промежутки в первой.
Попав в воду, смертоносные шары не тонули, а отцеплялись от якорной тележки, оставаясь на плаву. В их конструкции был реализован метод, предложенный некогда лейтенантом Азаровым: вьюшка с намотанным на ней минрепом крепилась не на корпусе мины, а на якорной тележке и оснащалась стопором, состоящим из щеколды и штерта с грузом. Оказавшись за бортом, штерт под действием груза оттягивал щеколду, позволяя минрепу сматываться с вьюшки под действием тяжести погружающегося на дно якоря.Свисающий ниже якоря груз первым касался дна – и тогда натяжение ослабевало, щеколда стопорила вьюшку. Якорь же продолжал тонуть, увлекая под воду и рогатый шар - на глубину, соответствующую длине штерта с грузом. Длина эта выставлялась заранее, с учётом глубин в районе минной постановки, и в результате получалось, что все выставленные на пятиузловом ходу мины оказывались примерно на одной глубине. Такой, чтобы пропустить над собой разную рыболовную мелочь, которой у берегов Готланда и Эланда во всякое время полно, но обязательно задеть своими рожками днище проходящего большого судна.
И тогда случится неизбежное: колпак, изготовленный из мягкого, тонкого свинца сомнется, треснет стеклянная ампула с электролитом, который и зальет угольный и цинковый электроды. Порожденный этой парой электрический импульс разбудит взрыватель, и тот выпустит на свободу энергию нескольких пудов пироксилина, которым начинены новейшие мины системы Никонова. Такой силы взрыв способен надвое переломить какое-нибудь мелкое судёнышко вроде авизо или канонерки; в днище корабля первого класса он проделает здоровенную дыру, и экипажу сильно повезёт, если аварийные партии сумеют кое-как залатать пробоину и остановить поступление воды. Но корабль всё равно лишится боеспособности – хорошо, если он дотащится до ближайшего порта, или же выкинется на берег, вместо того, чтобы потонуть, похоронив в студёном ноябрьском море ещё и несколько сотен живых человеческих душ.
