Его спутник наклонился и подобрал лежащую рядом с тропинкой тропинке ветку, и доктор краем глаза увидел, как напряглись конвоиры. Но тревога оказалась напрасной – заключённый ободрал со своей добычи мелкие сучки, и по-прежнему неторопливо шагал рядом с Каретниковым, помахивая ею, словно стеком.
- Так вот… - продолжил доктор. - Отправляясь сюда, я захватил с собой некоторое количество доз новейшего противотуберкулёзного препарата. Его недавно создали в моей лаборатории, сейчас внедряют в клиническую практику, и я собирался передать это лекарство заключённым – с разрешения коменданта крепости, разумеется. Но представьте, этого не понадобилось! Да вот, судите сами…
Он пошарил за отворотом пальто и извлёк блокнот.
- Михаил Фроленко, член её исполнительного комитета «Народной Воли», участвовал в подготовке покушений на императора Александра Второго в ноябре семьдесят девятого в Одессе и первого марта восемьдесят первого, закончившегося гибелью Самодержца. По «Процессу двадцати» был приговорён к смертной казни, замененной вечной каторгой, которую отбывал сперва в Александровском равелине, а три года спустя был переведён в Шлиссельбургскую крепость. Согласно сопроводительному медицинскому письму, на момент перевода был на последнем градусе чахотки – и это не считая гангрены стопы. По всем понятиям в здешнем климате он мог протянуть не больше двух-трёх месяцев, однако, жив до сих пор, бодр и достаточно энергичен, чтобы дерзить и надзирателям и вашему покорному слуге.
Каретников не стал добавлять, что в известной ему версии истории Фроленко просидит в каземате ещё пятнадцать с лишком лет и будет освобождён во время первой русской революции в 1905-м. После чего - переживёт две мировые войны, революцию, войну Гражданскую, оккупацию, и мирно скончается в приморском Геленджике в 1947-м году в возрасте девяноста лет, пережив всех своих тюремщиков.
- Я о нём знаю. – подтвердил собеседник доктора. – лично, правда, знаком не был, когда его схватили, мне было всего пятнадцать лет, я учился в Самарской гимназии. Но, конечно, наслышан…
Каретников скрыл усмешку. Узник кривил душой – хоть они с Фроленко действительно никогда не видели друг друга, что называется, глаза в глаза», но были знакомы, и даже не совсем заочно. Искусство тюремного перестукивания и обмена «малявами» придумано задолго до возникновения «Народной Воли» - и будет существовать, когда о террористах-революционерах будут помнить только историки.
- Зато вы, наверное, встречали Веру Фигнер? – спросил Андрей Макарович.
- Один раз видел издали. Я поступил в Петербургский Университет в восемьдесят третьем году, а её судили по «Процессу четырнадцати» годом позже, в сентябре восемьдесят четвёртого. Мне удалось достать билетик на заключительно заседание суда, где её приговорили к повешению.
Каретников кивнул.
- А дальше повторилась история Михаила Фроленко: каземат в Петропавловке, перевод в Шлиссельбург, куда её доставили на носилках, и нынешнее, более чем сносное состояние здоровья. А сейчас эту беспокойную барышню и упомянутого Фроленко разделяет одна-единственная стена – что, согласитесь, не может не наводить на некоторые мысли.
- Вы и её осмотрели? – осведомился узник.
- Разумеется, и со всем тщанием, как и полагается врачу. Кроме этих двоих, я навестил Николая Морозова – он, как и Фроленко, угодил на бессрочную каторгу после «Процесса двадцати». Сюда его доставили из Трубецкого харкавшим кровью, с воспалёнными лимфоузлами, в таком скверном состоянии, что комендант Петропавловки даже распорядился не надевать на него кандалы для перевозки – что, согласитесь, дело неслыханное…
- Значит, результаты осмотра этих троих подтверждают мои слова?
- Целиком и полностью. Я сегодня же, как только прибуду в Петербург, доложу об этом барону Кор… доложу своему начальству.
Услыхав оговорку Каретникова, молодой человек усмехнулся. Похоже, имя таинственного начальника самого загадочного из департаментов Империи не было секретом для шлиссельбургских сидельцев.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Что ж, тем лучше. В таком случае, рассчитываю, что ваше начальство согласится пойти мне навстречу.
- Согласится, если сведения подтвердятся. И, если уж зашёл такой разговор…
Каретников повернулся к спутнику и прямо посмотрел ему в глаза. Боковым зрением он заметил, как замерли на месте конвоиры.
- Скажите, Александр, почему вы так уверены, что мы вас не обманем и выполним свою часть договоренностей?
- Я уверен, что и вы, как и первый визитёр – кажется, его фамилия Семёнов? – а так же, тот пожилой господин, с которым я недавно беседовал – вы, все трое, из будущего. Верно?
Каретников не ответил. Но и глаз не отвёл.
- Буду считать ваше молчание за согласие. Собственно, это не стало для меня такой уж неожиданностью - ваши друзья… те, которые помогали устроить покушение на императора, кое о чём проговорились.
- Геннадий Войтюк и его люди?
- Да, они самые. То есть прямо они ничего не говорили – мне, по крайней мере. Но ведь я тоже умею анализировать и сопоставлять. Вокруг них было столько разных странностей и чудес, что мысль о гостях из грядущего пришла в голову волей-неволей. И потом… мне несколько раз удавалось подержать в руках кое-что из их устройств.
- Всё ясно. Дата изготовления?
- И надписи вроде «Made inChina». Сделано в Китае – такое, согласитесь, нарочно не придумаешь! Не скажу, что сразу всё понял, но мысли повернулись в нужном направлении. А потом я присмотрелся как вели себя вы и ваши коллеги, припомнил некоторые особенности речи – и сделал вывод. Надеюсь, правильный.
- Действительно, всё просто. - Каретников резко повернулся на каблуках и пошёл дальше. Заключённый торопливо догнал его и пристроился как и раньше, справа. – Но вы, Александр, так и не ответили: почему вы всё же нам верите?
- Видите ли… голос узника сбился. – Вы, как я уже говорил из будущего, я в этом уверен. А если люди оттуда способны, как наши современники, обмануть человека в таком отчаянном положении – то стоит ли делать для такого будущего хоть что-нибудь?
- Что ж, неожиданно. - Каретников покачал головой. – Ладно, считайте, что мы договорились.
- …ну, он мне всё и выложил, как на духу. – Каретников плеснул себе ещё заварки, долив водой из успевшего остыть чайника. - С тюремным начальством всё было заранее обговорено. Надзиратели и мой ассистент –ты его знаешь, Олег, студент-психиатр, прибыл вместе с Евсеиным и другими с «той стороны» - вошли в камеру к Морозову и учинили там обыск.
- И нашли?
- Отчего ж не найти, когда точно знаешь, что и где искать? Хотя замаскировано было чрезвычайно ловко – узкий лаз в углу, у самого пола, прикрывался своего рода панелью из нескольких кирпичей, поворачивающейся вокруг своей оси. Мы потом осмотрели внимательнее – механизм древний, из кованой бронзы, установлен, надо полагать, когда крепость строили новгородские мастера, ещё в четырнадцатом, что ли, веке. За ним вертикальный колодец, узкий, глубиной метров пять. Внизу – крошечная круглая камера, обложенная булыжником на чрезвычайно прочном растворе. Никаких ходов, лазов и прочего оттуда нет – тайник, устроенный строителями крепости для каких-то своих целей, и забытый их потомками.
- Там он и лежал? – спросил Олег Иванович. Привычка Каретникова ходить вокруг да около главной темы раздражала его чрезвычайно, но приходилось терпеть.
- Да, всё было обустроено в лучших традициях фильмов про Индиану Джонса. Посреди камеры небольшое возвышение из кирпича, а на нём – что-то типа футляра, ящичка, обитого свинцом. Мне кажется, его принесли туда не так давно – во всяком случае, задолго после строительства.
- Не томи, Макарыч! – не выдержал Семёнов. - Шахты какие-то, футляры свинцовые… Ты дело говори, про свиток этот исцеляющий. Нашли его?
- А я разве не сказал? – деланно удивился Каретников. – В этом самом футляре он и лежал. – Я тут же отнёс находку в лабораторию к дяде юле, там быстренько отщёлкали всё на цифровик и тут же напечатали. Да вот, сам смотри…
