— Вы собираетесь вести Цезаря под уздцы, чтобы он не устал? — небрежно спросил Майкл.
— Нет, оставляю его здесь. Поеду на этом, а того буду держать про запас.
Мельбурн как-то неопределенно указал на гнедого мерина, а затем на коня, которого седлал.
— Вы не берете в бой своего лучшего коня? — удивился Майкл.
— Не хочу им рисковать, — ответил Мельбурн. — Прежде всего потому, что чертовски его люблю. К тому же компенсация в случае гибели коня не покрывает даже его стоимости.
— Ради нескольких фунтов подвергать себя смертельной опасности! — воскликнул Майкл. — Конь в бою играет огромную роль. Иногда от него зависит, останешься ты в живых или же тебя, словно кролика, проткнут штыком.
— Это для вас несколько фунтов ничего не значат, но не у всех такие финансовые возможности, — едко заметил Колин.
Майкл мысленно выругался. Мельбурн ведет себя как идиот и должен получить по заслугам. Но ради Кэтрин Майкл решил как-то помешать ему совершить эту глупость.
— Если дело в деньгах, возьмите Тора.
Он погладил своего гнедого коня.
— Тор на редкость вынослив, получил кавалерийскую подготовку и вполне оправдает себя.
У Мельбурна отвисла челюсть.
— Но конь нужен вам самому, как же я могу его взять? — Он любовно поглядел на Тора. — Если его убьют, я никогда не смогу возместить вам убытки.
— В пехоте лошадь не так нужна, как в кавалерии. И я вполне обойдусь другой лошадью. Надеюсь, Тор вернется невредимым, если же нет, меня устроит сумма, которую вы получите в качестве компенсации.
Майкл снял с Тора седло.
— Вернете мне его в Париже. Если же меня убьют, он ваш.
— Вы сделали невозможным мой отказ. — Мельбурн по-мальчишески улыбнулся. — Хороший вы парень, Кеньон.
Майкл стал седлать своего второго коня, Брина, размышляя о том, как повел бы себя Колин, зная, что Майкл влюблен в Кэтрин. Впрочем, Мельбурна мало заботила верность жены.
Майкл собрал своих слуг и выехал в ночь. Из соображений чести он сделал все, что в его силах, чтобы муж Кэтрин остался в живых. Остальное в руках Божьих.
Глава 10
Пока Колин готовил лошадей, Кэтрин паковала его вещи. Вскоре Колин и Чарльз с женами были уже возле конюшни. Во дворе горели два фонаря, освещая десять оседланных лошадей, офицерских слуг, по двое на каждого офицера, и Эверетта, грума Кэтрин, который пришел помочь.
Чарльз только что поцеловал на прощание своих детей и был явно расстроен. Энн прижалась к нему, он обнял ее, и так они молча стояли. Такой любви можно только позавидовать, думала Кэтрин, глядя на друзей и сожалея о том, что они расстаются.
— Ты так и не попрощаешься с Эми?
— Зачем ее беспокоить?
Он думал только о предстоящем походе и, судя по виду, был доволен.
— Скоро вы с Эми присоединитесь ко мне.
Колин терпеть не мог, когда Кэтрин плакала, и, чтобы не сердить мужа, она быстро сморгнула набежавшие слезы. Невозможно прожить с человеком десяток лет и спокойно проводить его на войну. Разумеется, она могла оставить Колина, чтобы, не обремененный семьей, он в свое удовольствие охотился на лис, женщин и французов, а сама вышла бы замуж за Майкла. Но все это иллюзии, несбыточные мечты. В реальной жизни все иначе. Они с Колином обвенчаны и, хотя совсем не подходят друг другу, берегут честь семьи. Разумеется, каждый по-своему.
— Будь осторожен, — прошептала Кэтрин. Он беспечно улыбнулся:
— Не беспокойся. Я заколдован. Меня, как Веллингтона, ни одна пуля не возьмет.
Он чмокнул жену в подбородок, словно она была ровесницей Эми, и влез на лошадь.
— До встречи в Париже. Надеюсь, скорой, если все будет в порядке.
Наконец они с Чарльзом и слугами с грохотом выехали на булыжную мостовую. Глядя вслед мужу, Кэтрин с грустью думала о том, что, люби ее Колин хоть чуть-чуть, она отвечала бы ему взаимностью и даже прощала все его любовные похождения. Нечего и говорить, что он был к ней сильно привязан, ценил свой уютный дом и был горд от сознания, что все мужчины ему завидуют. Но Кэтрин готова была поклясться, что к своему коню он испытывал куда более сильное чувство.
Его конь. Только сейчас Кэтрин осознала, что произошло, и обратилась к груму:
— Капитан взял лошадь полковника Кеньона?
— Да, — ответил Эверетт. — Он не хотел рисковать Цезарем, и полковник предложил ему свою лошадь.
О Боже, как это похоже на Колина! Надеяться на удачу в бою даже не с самым лучшим конем. И как типично для Майкла — позаботиться о другом.
Ошеломленная Кэтрин повернулась к Энн, и обе женщины направились к дому. Там они прошли прямо в столовую, и Энн налила в рюмки бренди. Отпив половину, она сказала в сердцах:
— Почему, черт побери, какой-нибудь фанатик не выстрелит в Бонапарта? Одной пули было бы достаточно, чтобы избавить человечество от неисчислимых страданий!
Кэтрин мрачно улыбнулась:
— Потому что это неблагородно. Так считают мужчины.
— Глупцы.
Энн потерла виски.
— К разлуке невозможно привыкнуть.
— С Кеннетом я так и не попрощалась. — Кэтрин вздохнула. — Я говорила тебе, что два дня назад попросила его нарисовать всех обитателей этого дома? Мне следовало сделать это раньше. Он согласился, но времени не хватило.
Энн подняла голову:
— Ты уверена? Еще раньше я заметила вон там, на столе, две папки, но мне было не до них, и я даже не взглянула.
Они подошли к столу и в верхней папке нашли записку для Кэтрин. Кеннет просил прощения за то, что не смог лично вручить ей рисунки, и сообщал, что вторая папка предназначается Энн.
Кэтрин стала просматривать рисунки. Они были превосходны, особенно портреты детей. На одном Эми, смеясь, качалась на ветке в саду позади дома. Кеннет великолепно передал в рисунке присущую девочке смелость. А вот Колин. Этакий лихой самоуверенный красавец. Цезарь обнюхивает его, а Колин хохочет.
Наконец она увидела Майкла, и сердце ее сжалось. Несколькими штрихами Кеннет сумел передать его силу и острый юмор, благородство и ум — все, что произвело на Кэтрин неизгладимое впечатление.
Самым неудачным получился автопортрет. И дело было вовсе не в сходстве. Портрет производил какое-то неприятное, тягостное впечатление, без какого бы то ни было намека на полет фантазии или грубоватый юмор, характерные для Кеннета. Видимо, нелегко рисовать самого себя.
— Взгляни, — произнесла Энн дрожащим голосом и показала Кэтрин рисунок с изображением ее семьи в саду.
Джеми сидел верхом на отце, будто на коне, а Молли, устроившись рядом с матерью, с видом превосходства смотрела на младшего брата, в то же время тайком подкармливая Клэнси пирожным. Кэтрин рассмеялась.
— Спасибо Кеннету. Подумать только, во всей этой суматохе не забыл отобрать для нас рисунки!
